Сайто, Мокити
| Мокити Сайто | ||
| 斎藤 茂吉 | ||
| Имя при рождении: |
Мокити Мория | |
|---|---|---|
| Награды: |
| |
Мокити Сайто (яп. 斎藤 茂吉 Сайто: Мокити?, 14 мая 1882, Канакамэ, Минамимураяма, Ямагата — 25 февраля 1953, Токио) — японский поэт, литературный критик, писатель и психиатр. Ученик Ито Сатио[1][2].
Имя при рождении — Мокити Мория (яп. 守谷茂吉)[2].
Содержание
Биография
Родился 14 мая 1882 года в селе Канакамэ уезда Минамимураяма (сейчас — город Каминояма, префектура Ямагата) в зажиточной крестьянской семье, которая занималась шелководством. Третий сын Кумадзиро Мории[2][1].
В 1896 году поселился в доме владельца клиники в Аояме Киити Сайто. Учился в разных школах в Токио. Поскольку у Киити Сайто не было наследника, в 1905 году он усыновил Мокити[2][3].
С 1905 по 1910 год учился на медицинском факультете (по специальности психиатрия) Токийского императорского университета, после окончания которого работал в психиатрической больнице в Сугамо[2]. Здесь опубликовал статью «Паралитическое слабоумие и реакция Вассермана»[4]. Впоследствии работал и в психиатрических отделениях других больниц и психиатрических лечебницах при тюрьмах[5].
В студенческое годы познакомился с посмертно изданным сборником танка Масаоки Сики «Песни бамбукового селения». Под впечатлением от прочитанного присоединился к кружку учеников и последователей Масаоки при журнале «Асиби» и стал учеником Ито Сатио, который был другом и продолжателем дела поэта. Здесь он познакомился с разработанным Масаокой методом «отражения жизни» — сясэй[1].
В поэтической группе при журнале «Арараги», основанном Ито Сатио в 1908 году, достаточно быстро стал ведущим поэтом — автором танка. Изданный в 1913 году сборник «Багряное зарево» (яп. 赤光) закрепил за ним славу мастера танка[1].
В том же 1913 году потрясённый смертью матери написал цикл танка «Умирающая мать» (яп. 死にたまふ母)[4].
В 1914 году женился на старшей дочери Киити Сайто, Тэруко[3].
В 1917 году переехал в Нагасаки, где был принят профессором в Медицинский колледж[2].
В 1921 году поехал изучать психиатрию в Европу, учился в Вене у профессора Отто Марбурга, здесь опубликовал статью «Карта мозга парализованного» (нем. Die Hirnkarte des Paralytikers)[4]. После этого отправился учиться в Мюнхен. В 1924 году на пути в Японию, во время остановки в Гонконге, узнал, что больница Киити Сайто сгорела, и решил приложить все усилия для её восстановления[6]. В том же году получил в Токийском университете степень доктора медицины[4].
Для того, чтобы собрать деньги на восстановление больницы, опубликовал ряд эссе о европейских странах, музеях и произведениях искусства[4].
В 1926 году умер Симаги Акахико, который занимался журналом «Арараги» после смерти Сатио Ито в 1913 году. Мокити Сайто взял редактирование журнала на себя[2].
Сумев восстановить больницу приёмного отца, развёлся с женой, поскольку считал свой брак неудачным. Был тайно влюблён в Фусако Нагаи, которая училась у него стихосложению[4].
В 1945 году продал пострадавшую во время бомбардировки больницу армии и переехал в родной Канакамэ[4].
В 1947 году опубликовал подборку написанных во время поездки по Европе танка «Дальняя поездка» (яп. 遠遊)[4].
В 1952 году издательство «Иванами» начало издавать полное собрание сочинений Мокити Сайто в 56 томах[2][5].
Скончался Мокити Сайто 25 февраля 1953 года в Токио. Похоронен на кладбище Аояма[2].
Семья
У Мокити Сайто было два сына и две дочери. Оба его сына стали психиатрами и писателями, при этом старший, Сигэта, больше известен как психиатр, а младший, Сокити, — как писатель (пишет под псевдонимом Морио Кита)[4].
Творчество
Мокити Сайто нередко называется одним из самых значимых поэтов Японии XX века[4]. Критики отмечают его вклад в развитие жанра танка: сочетание традиционных особенностей танка с требованиями современного поэту времени сделали его поэзию актуальной и помогли придать танка новый импульс к развитию[7].
Всего поэт написал около 17 тысяч танка, а также порядка 70 статей, включая эссе, критические обзоры и научные статьи в области психиатрии[4].
Награды
- 1940 год — премия Японской академии искусств[2].
- 1950 год — Литературная премия Ёмиури[2].
- 1951 год — орден Культуры[1].
Память
- В парке Миюки родного города Мокити Сайто организован его мемориальный музей[4].
- В Японии установлено свыше 130 памятных камней, посвящённых творчеству Мокити Сайто[4].
Напишите отзыв о статье "Сайто, Мокити"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Краткие сведения об авторах // Японская поэзия Серебряного века / пер. А. Долин. — СПб.: Азбука-классика, 2005. — С. 461. — 496 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-352-00609-3.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [www.mokichi.or.jp/mokichi_1.html 斎藤茂吉 略年譜] (яп.). 公益財団法人斎藤茂吉記念館. Проверено 4 мая 2016.
- ↑ 1 2 [www.lib.city.minato.tokyo.jp/yukari/e/man-detail.cgi?id=45 Mokichi Saito] (англ.). Prominent People of Minato City. Проверено 4 мая 2016.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Alexander Kast [hrcak.srce.hr/file/149806 Contributions to German-Japanese Medical Relations, Part III] (англ.) // Acta Medico-Historica Adriatica : journal. — Rijeka: Croatian scientific society for the history of health culture, 2005. — June (vol. 3, no. 1). — P. 65—70. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1334-4366&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1334-4366].
- ↑ 1 2 Александр Долин. [www.ru-jp.org/dolin_05.htm История новой японской поэзии в очерках и литературных портретах]. Гиперион (2007). Проверено 4 мая 2016.
- ↑ Jean-Jacques ORIGAS. [www.universalis.fr/encyclopedie/saito-mokichi-1882-1953/ SAITŌ MOKICHI (1882-1953)] (фр.). Encyclopædia Universalis France. Проверено 4 мая 2016.
- ↑ Robert Epp [journals.cambridge.org/action/displayAbstract?fromPage=online&aid=6915916&fileId=S0021911800065840 Book Reviews—Japan. Fragments of Rainbows: The Life and Poetry of Saitō Mokichi] (англ.) // The Journal of Asian Studies : journal. — 1984. — February (vol. 43, fasc. 2). — P. 329—330. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0021-9118&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0021-9118].
Отрывок, характеризующий Сайто, Мокити
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
