Саксонские войны

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Саксонские войны
Дата

772804

Место

Германия

Итог

Включение Нижней Саксонии в состав Франкской империи

Противники
Франкская империя саксонские племена
Командующие
Карл Великий Видукинд Саксонский
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Саксо́нские во́йны — ожесточённые завоевательные войны, которые Карл Великий вёл с саксами с 772 по 804 годы. Их результатом стало включение Нижней Саксонии в состав Франкской империи и принятие саксами христианства. В то время саксы делились на западных (вестфальских), центральных (анграрийских), восточных (остфальских) и северных (нордальбингенских).





Ранние войны

Саксы выделялись среди племён Германии своей воинственностью и приверженностью языческим культам. Граница франков с ними была плохо определена, ибо почти везде проходила по голой равнине, а не по речным преградам. Ежедневно здесь происходили убийства, грабежи и поджоги. На государственной ассамблее в Вормсе Карл объявил о начале войны с саксами. В 772 году Карл в первый раз вторгся в Саксонию, разрушил крепость Эресбург и низверг языческую святыню — идола Ирминсула.

В 775 году во главе большой армии Карл достиг земли остфалов и дошёл до реки Окер, взял заложников и оставил сильные гарнизоны в Эресбурге и Сигибурге. Следующей весной под ответным натиском саксов Эресбург пал. После этого Карл изменил тактику, решив создать «укрепленный рубеж» (марку), который должен был предохранять франков от вторжений саксов. В 776 году он, вновь укрепив Эресбург и Сигибург, построил новую крепость Карлсбург и оставил в пограничной зоне священников для обращения язычников-саксов в христианскую веру, которое вначале шло довольно успешно. В 777 году саксы опять были разбиты, и тогда большинство саксонских эделингов (племенная знать) на собрании в Падерборне признало Карла Великого своим повелителем.

Восстание Видукинда

Между тем саксы-вестфалы, объединившись вокруг Видукинда, который в 777 году не явился в Падерборн, а бежал к датскому королю Сигфреду, забыли свои клятвы и показное обращение в христианство, и снова начали войну. В 778 году, перейдя границу у Рейна, они поднялись по правому берегу реки до Кобленца, всё выжигая и грабя на своём пути, а затем, нагруженные богатой добычей, почти без препятствий возвратились назад. В 779 году Карл вторгся в Саксонию и прошёл всю страну, нигде не встречая сопротивления. Вновь, как и прежде, в его лагерь явилось множество саксов, которые дали заложников и клятвы в верности. Однако король уже не верил им.

На следующий год Карлу со своей армией и священнослужителями удалось пройти до самой Эльбы — границы между саксами и полабскими славянами. К этому времени у Карла уже был стратегический план, сводившийся, в целом, к покорению всей Саксонии через христианизацию. В этом Карлу очень помог англосакс Виллегад, доктор богословия, приступивший к насаждению новой веры. Всю Саксонию Карл разделил на административные округа, во главе которых поставил графов.

Для усмирения славян-сорбов, напавших на пограничные земли Саксонии и Тюрингии, Карл направил войско, в состав которого уже входили и верные Карлу саксы. Но в это время из Дании вернулся Видукинд Саксонский. Вся страна немедленно восстала, сведя на нет все достижения Карла. Множество франков и саксов, принявших новую веру, было перебито, а христианские храмы разрушены. Войско, посланное против сорбов, попало в засаду у Везера у горы Зюнтель и в произошедшем здесь сражении было почти полностью перебито. Одновременно усилилось недовольство нововведениями Карла и во Фризии.

Верденская резня

Карл Великий собрал новую армию, явился в Ферден, вызвал к себе саксонских старейшин и заставил их выдать 4500 зачинщиков восстания. Их обезглавили в один день. Видукинд успел бежать. Карл обнародовал так называемый «Первый Саксонский капитулярий», по которому неверность королю и всякое нарушение общественного порядка каралось смертью. «Капитулярий» содержал меры по искоренению язычества.

В 783 году сражение при Детмольде и последовавшее за ним сражение на Хазе (близ Оснабрюка) принесли победы войску Карла Великого. Следующие 784 и 785 годы Карл почти безвыездно оставался в Саксонии. В ходе упорной войны он истреблял саксов в сражениях и карательных рейдах, брал сотни заложников, вывозя их из страны, уничтожал селения и хутора непокорных.

Перелом

Зиму 784785 года король провёл в Саксонии, в Эресбурге, куда он переселился вместе с семьей. Летом 785 года франки перешли Везер. Обескровленный многими поражениями Видукинд запросил пощады и завязал с Карлом переговоры в Бернгау. Осенью вожди саксов Видукинд и Аббио явились ко двору Карла в Аттиньи, в Шампани, и крестились, причём Карл был крестным отцом Видукинда. Саксы присягнули на верность и получили из рук короля дары. В войне свершился перелом. Летопись под 785 годом отмечает, что король франков «покорил всю Саксонию». После этого сопротивление побежденных стало ослабевать.

Завершение Саксонских войн

Однако в 793 году на севере вновь вспыхнуло восстание, охватившее не только Саксонию, но и другие территории, на которых жили фризы, авары и полабские славяне. В 794799 годах вновь шла война, носившая уже характер истребительной, сопровождавшаяся массовыми захватами заложников и пленных, которых обращали в рабов и вывозили во внутренние области королевства.

Саксы ожесточенно сопротивлялись, особенно упорно в Нордальбингии. Желая достичь победы над ними, Карл заключил союз с врагами саксов, славянами-бодричами, князь которых, Дражко, в 798 году нанёс нордальбингам тяжёлое поражение в сражении при Свентане. Зиму 798—799 годов Карл Великий вновь вместе с семьёй провёл в Саксонии в районе Везера, где разбил лагерь, а по сути выстроил новый город с домами и дворцами, назвав это место Герштель, то есть «Стоянка армии».

Весной, покинув Герштель, Карл подошёл к Миндену и опустошил всю область между Везером и Эльбой, в то время как его союзники бодричи успешно воевали в Нордальбингии. Летом 799 года король вместе с сыновьями отправился в последний поход против саксов. Сам он оставался в Падерборне. Тем временем Карл Юный завершил усмирение Нордальбингии. Как обычно, Карл вернулся во Францию, ведя с собой множество саксов с женами и детьми для расселения их во внутренних областях государства.

Чтобы окончательно замирить саксов, Карл Великий издал в 797 году новый «Саксонский капитулярий», которым отменялся режим террора, установленный капитулярием 785 года, и вводилось равенство франков и саксов перед законом. В Миндене, Оснабрюке, Фердене, Бремене, Падерборне, Мюнстере и Гильдесгейме были учреждены саксонские епископские кафедры, принадлежащие отчасти к Кёльнской архиепархии, отчасти к Майнцской епархии.

См. также

Напишите отзыв о статье "Саксонские войны"

Литература

  • Лебек С. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/lebek_prfrank.php Происхождение франков. V—IX века] / Перевод В. Павлова. — М.: Скарабей, 1993. — Т. 1. — 352 с. — (Новая история средневековой Франции). — 50 000 экз. — ISBN 5-86507-001-0.
  • Хэгерманн Д. Карл Великий. — М.: ООО «Издательство АСТ»: ЗАО НПП «Ермак», 2003. — 684 с. — ISBN 5-17-018628-7.

Отрывок, характеризующий Саксонские войны

У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.