Салафия
Поделись знанием:
Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
(перенаправлено с «Салафиты»)
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Проверить нейтральность. На странице обсуждения должны быть подробности.
|
Запрос «Салафия» перенаправляется сюда; см. также другие значения.
 
|
|
Книги и законы
      
|
Салафи́я (араб. سلفية от араб. سلف — «предки, предшественники») — направление в суннитском исламе, объединяющее мусульманских религиозных деятелей, которые в разные периоды истории ислама выступали с призывами ориентироваться на образ жизни и веру ранней мусульманской общины, на праведных предков (араб. السلف الصالحون — ас-саляф ас-салихун), квалифицируя как бида все позднейшие нововведения в указанных сферах, начиная с методов символико-аллегорической трактовки Корана и заканчивая всевозможными новшествами, привнесёнными в мусульманский мир его контактами с Западом[1].
Салафия означает «понимание религии в том виде, в котором её понимал Пророк и его сподвижники», «возвращение к Корану и сунне» в интерпретации шариатских положений[2][3][4].
Слово салаф («предшествие») в его обычном значении применимо к любому времени, на смену которому приходит другое, и идентично слову «прежде», потому что любой промежуток времени «предшествует» (салиф) времени, наступающему после (халяф — «последующее»).
К салафитам причисляются, в частности, аш-Шафии, Ибн Ханбал, Ибн Таймия, Нуман ибн Сабит идеологи ассоциации «Братья-мусульмане»[1], Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб. Ряд исследователей утверждает, что движение «Братья-мусульмане» не имеют к салафии никакого отношения и расходятся во многих мнениях с саляфами[5]. В западной литературе для характеристики идеологии салафитов используются термины «традиционализм», «фундаментализм», «возрожденчество»[1].
Содержание
Основные догматы салафитов
Главный догмат салафитов — вера в безусловно единого Бога (таухид)[6]. Своей основной задачей салафиты считают борьбу за очищение ислама от различных чуждых, с их точки зрения, ему примесей, основанных на культурных, этнических или каких-то других особенностях тех или иных мусульманских народов. Они отвергают различные, с их точки зрения, нововведения (бида)[7]. Салафиты отрицают возможность «посредничества» между Аллахом и человеком[8][9]. Критикуют суфизм[10], который в Российской Федерации получил распространение на Северном Кавказе, где закрепились несколько суфийских тарикатов. Также салафитскому течению свойственна критика таклида — как отрицание следовать какой-либо определенной исламской школе или ученому. Считается, что мусульманин не должен ограничиваться одной правовой школой, а должен стараться выбрать то мнение, которое подкреплено наиболее сильным доводом[7].
Салафиты утверждают запретность паломничества к могилам святых, которое они рассматривали как поклонение мёртвым[11], считают нежелательным и порицаемым отмечать день рождения пророка Мухаммада[12][13][14]. Взывание к пророку Мухаммаду или другим пророкам и праведникам ислама считается одним из проявлений ширка (многобожие)[15].
Ни один посланник, будь то пророк Мухаммад,
, или кто-либо из предыдущих пророков, не разрешал людям взывать к ангелам, пророкам и праведникам или просить их о заступничестве. Взывать к ним нельзя, если они уже умерли или отсутствуют рядом. <…> Так не поступали ни сподвижники, ни их верные последователи. Такое поведение не одобрял ни один из мусульманских имамов — ни четыре имама (Абу Ханифа, Малик ибн Анас, аш-Шафии и Ахмад ибн Ханбаль), ни кто-либо другой. Кроме того, ни один из имамов не говорил, что во время хаджа или в другое время мусульманам следует встать возле могилы Пророка,
— Ибн Таймия. Аль-Каида аль-Джалиля. — С. 19—20.
Любое политическое разделение исламской общины или гражданская война рассматриваются как раскольничество, нарушение исламского единства. Разногласия среди мусульман считается порицаемым явлением, исключением являются второстепенные вопросы фикха, в которых могут присутствовать приемлемые разногласия между муджтахидами. Главным и единственным способом разрешения разногласий у салафитов является «возвращение» к Корану и сунне Мухаммада[15].
Салафитские улемы
XVIII—XIX век
- Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб
- Хусейн ибн Ганнам — богослов, автор летописи «История Неджда, называемая садом мыслей и понятий» («Тарих Наджд аль-мусамма раудат аль-афкар валь-афхам»).
- Усман ибн Абдуллах ибн Бишр (ум. в 1871 или 1872 году) — известный богослов оазиса Шакра в провинции аль-Вашм, автор летописи «Символ славы в истории Неджда» (’Унуан аль-маджд фи тарих Наджд).
- Мухаммад аш-Шаукани (ум. в 1834 или 1835 году) — йеменский богослов.
- Ахмад ибн Мушарраф (1810—1868) — аравийский поэт.
XX—XXI век
- Абдуррахман ибн Насир ас-Саади — известный саудовский толкователь Корана и правовед.
- Мухаммад ибн Ибрахим Аль аш-Шейх — первый Верховный муфтий Саудовской Аравии.
- Абдуль-Азиз ибн Баз — Верховный муфтий Саудовской Аравии, преемник Мухаммада ибн Ибрахима.
- Абдуль-Азиз ибн Абдуллах Аль аш-Шейх — Верховный муфтий Саудовской Аравии, преемник Ибн База.
- Насируддин аль-Албани — известный хадисовед родом из Албании.
- Абдуль-Кадир аль-Арнаут — известный хадисовед родом из Албании.
- Мукбиль ибн Хади — известный хадисовед из Йемена.
- Мухаммад ибн Салих аль-Усаймин — известный правовед-факих из Саудовской Аравии.
- Абдурраззак Афифи — египетско-саудовский улем.
- Салих аль-Фаузан — саудовский исламский богослов и учёный-правовед.
- Раби аль-Мадхали — известный современный салафитский богослов.
- Салих Аль аш-Шейх — саудовский богослов-салафит; министр по делам ислама, вакуфов, призыва и наставления Саудовской Аравии.
См. также
Напишите отзыв о статье "Салафия"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Ислам: ЭС, 1991.
- ↑ Мухаммад ибн Ахмад ас-Саффарини. [www.waqfeya.com/book.php?bid=1637 Ляуами аль-ануар аль-бахия] = لوامع الأنوار البهية. — Дамаск: Муассаса аль-Хафикин, 1982. — Т. 1. — С. 20. Оригинальный текст (рус.)
Под мазхабом саляфов подразумевается то, на чём были благородные сподвижники пророка (мир ему и благословение Аллаха) и их последователи (таби’ун), известные своим благочестием, а также имамы нашей религии, о которых засвидетельствовали, что они действительно являлись великими имамами уммы.
- ↑ Али-заде, А. А., 2007.
- ↑ [www.almaany.com/home.php?language=arabic&word=سلفي&cat_group=1&lang_name=عربي&type_word=0&dspl=0 Значения слова «Салафия»] (ар.). Онлайн толковый словарь «аль-Маани». Проверено 23 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GD5uovAm Архивировано из первоисточника 28 апреля 2013].
- ↑ [bibliotekaislama.wordpress.com/2013/09/27/опровержение-ошибкам-брата-абдуль-а/ "Опровержение ошибкам брата Абдуль Азиза ат-Тарифи и его попыткам ввести в заблуждение в его словах о джамаате «Аль-Ихван аль-Муслимин» Доктор шариатских наук, близкий ученик …]
- ↑ Насируддин аль-Албани [www.islamhouse.com/d/files/ar/ih_books/single/ar_Montheism_First.pdf Сперва таухид, о призывающие к Исламу!] (ар.) = التوحيد أولا يا دعاة الإسلام. — Islamhouse.com.
- ↑ 1 2 Абдуль-Кадир аль-Арнаут. [toislam.ws/books-aqidah/24-manhajsalaf Краткое слово о манхадже саляфов]. — ToIslam.ws.
- ↑ 1 2 Насируддин аль-Албани. [toislam.ws/files/library/01_aqida/07_tawassul.doc Тауассуль (пути приближения к Аллаху) его виды и положения] / Пер. Э. Р. Кулиев.
- ↑ Абдуль-Азиз ибн Баз [www.binbaz.org.sa/mat/9836 Дозволенный и запрещенный тавассуль] (ар.) = التوسل ما يجوز منه وما لا يجوز. — BinBaz.org.sa.
- ↑ Абдуль-Азиз ибн Баз [www.binbaz.org.sa/mat/10022 Положение присоединения к суфийским тарикатам] (ар.) = حكم الانتماء إلى الطرق الصوفية. — BinBaz.org.sa.
- ↑ Насируддин аль-Албани. [toislam.ws/files/library/01_aqida/07_tawassul.doc Тауассуль (пути приближения к Аллаху) его виды и положения] / Пер. Э. Р. Кулиев. — С. 4. — 79 с.
- ↑ Абдуль-Азиз ибн Баз [www.binbaz.org.sa/mat/10026 День рождения Пророка и хорошее нововведение] (ар.) = المولد النبوي والبدعة الحسنة. — BinBaz.org.sa.
- ↑ Абд ар-Рахман ибн Абд аль-Халик [www.saaid.net/mktarat/Maoled/10.htm Истинное положение празднования Мавлида] (ар.) = حقيقة الاحتفال بالمولد النبوي. — Сайид аль-Фаваид.
- ↑ Руслан Абу Ибрахим Татарстани. [toislam.ws/files/library/02_manhaj/23_maulid.doc Маулид – одно из самых опасных нововведений и почему ханафиты его не проводят].
- ↑ 1 2 Абдуль-Азиз ибн Баз [www.binbaz.org.sa/mat/10578 Причины раскола Уммы] (ар.) = أسباب تفرق الامة. — BinBaz.org.sa.
Литература
Научная литература
- Али-заде, А. А. Салафизм : [[web.archive.org/web/20111031055718/slovar-islam.ru/books/s.html арх.] 31 октября 2011] // Исламский энциклопедический словарь. — М. : Ансар, 2007.</span>
- Васильев А. М. История Саудовской Аравии от середины 18 в. до конца 20 в.. — Москва, 1994.
- Ибрагим, Т. К. и Сагадеев А. В. [www.academia.edu/800250/_._M._1991 ас-Салафийа] // Ислам: энциклопедический словарь / отв. ред. С. М. Прозоров. — М. : Наука, 1991. — С. 204.</span>
- Мантаев А. А. [www.islamkom.org/files/586/mantaev.doc «Ваххабизм» и политическая ситуация в Дагестане]. — Москва, 2002. — 233 с.
- Рул Мейер. [books.google.kz/books/about/Global_Salafism.html?id=b4y02X0YcGsC&redir_esc=y Глобальный салафизм: новое религиозное движение в исламе] = Global Salafism: Islam's new religious movement. — Columbia University Press, 2011. — 400 p. — ISBN 9780231800389.
- Лоран Боннефуа. [www.academia.edu/877454/Salafism_in_Yemen._Transnationalism_and_Religious_Identity Салафизм в Йемене: транснационализм и религиозная идентичность] = Salafism in Yemen: Transnationalism and Religious Identity. — Oxford University Press, 2012. — 336 p. — ISBN 9780199327669.
- Jared Reene; Scott Sanford [www.gwu.edu/~imes/research/2010Capstones/Reene,%20Sanford.pdf The fortunes of political Salafism in Gaza and Algeria] (англ.). — Университет Джорджа Вашингтона, 2010.
Исламская религиозная литература
- Ахмад ибн Ханбаль. [toislam.ws/books-manhaj/23-osnovisunniimamaahmada Основы Сунны].
- Ибн Батта. [www.archive.org/download/ibana/ebanh.pdf аш-Шарх ва-ль-Ибана аля Усуль ас-Сунна ва-д-Дияна] = الإبانة الصغرى (الشرح والإبانة على أصول أهل السنة والديانة).
- Абу Мухаммад аль-Барбахари. [ar.wikisource.org/wiki/شرح_السنة_للبربهاري Шарх ас-Сунна] = شرح السنة.
- аль-Хатиб аль-Багдади. [ar.wikisource.org/wiki/شرف_أصحاب_الحديث Шараф Асхаб аль-хадис] = شرف أصحاب الحديث.
- Абдуль-Кадир аль-Арнаут. [toislam.ws/books-aqidah/24-manhajsalaf Краткое слово о манхадже саляфов].
- Абдуль-Азиз ибн Баз [www.binbaz.org.sa/mat/10552 Очерк о салафитском призыве и имаме Мухаммаде ибн Абд аль-Ваххабе] (ар.).
Ссылки
- [askimam.ru/publ/kto_takie_salafity/34-1-0-304 Что такое «Салафизм»?]. — AskImam.ru.
- [islam.com.ua/islam_ua/fatwa/?ra=4&ru=13&idq=36&fi= Кто такие саляфиты?]. — islamUA.net.
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Салафия
Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
