Саломон, Зигфрид

Не следует путать с Сигфридом Саломаном.

Нафтали Зигфрид Саломон (дат. Naphtali Siegfried Salomon; 3 августа 1885, Копенгаген — 29 октября 1962, там же) — датский композитор.

Окончил Копенгагенскую консерваторию (1902), где занимался виолончелью у Альберта Рюдингера и композицией у Отто Маллинга, затем в течение года совершенствовался как виолончелист в Лейпцигской консерватории под руководством Юлиуса Кленгеля, учился также в Париже у Поля Ле Флема. С 1903 г. выступал в Копенгагене, Париже и Стокгольме как альтист и виолончелист, в 1907—1956 гг. виолончелист Королевской капеллы, с 1924 г. вице-концертмейстер виолончелей. Иногда выступал с оркестром и как дирижёр. Наиболее известен двумя концертами — скрипичным (1916, впервые исполнен Педером Мёллером) и виолончельным (1922), — и оперой «Леонора Христина» (1926, премьера с Тенной Крафт в заглавной партии); написал также две другие оперы, несколько оркестровых сюит, камерные сочинения, театральную музыку.

Ссылки

• [www.denstoredanske.dk/Dansk_Biografisk_Leksikon/Kunst_og_kultur/Musik/Komponist/Siegfried_Salomon Siegfried Salomon] // Dansk Biografisk Leksikon  (датск.)

Отрывок, характеризующий Саломон, Зигфрид

На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.