Салстон, Джон
| Джон Эдвард Салстон | |
| англ. John Edward Sulston | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Научная сфера: | |
| Награды и премии: | |
Джон Эдвард Салстон (англ. John Edward Sulston) (27 марта, 1942, Кембридж) — британский биолог, лауреат Нобелевской премии в области медицины и физиологии 2002 года. Член Королевского общества.
Содержание
Биография
Джон Салстон окончил Кембриджский университет в 1963 году и там же защитил докторскую диссертацию по химии нуклеотидов в 1966 году. В 1966—1969 годах работал в Институте Салка (Сан-Диего), после чего вернулся в Великобританию, где стал работать под руководством Сиднея Бреннера в лаборатории молекулярной биологии (MRC, Кембридж). Играл ключевую роль в проектах геномов Caenorhabditis elegans и человекa. Доказал, что секвенирование генома Caenorhabditis elegans необходимо, чтобы показать возможность крупномасштабных проектов по секвенированию. Был директором Центра Сангера (сейчас Институт Сангера) в 1992—2000 годах.
Один из наиболее существенных вкладов Салстона — полное описание порядка деления эмбриональных клеток C. elegans. В его лаборатории была прослежена судьба абсолютно всех клеток в процессе развития этого червя. После завершения проекта «Геном человека» Салстон занялся общественной деятельностью, в частности он выступает против патентования генетической информации человека.
Награды
- В 1998 году Джон Салстон вместе с Робертом Хорвицем получил Премию Розенстила
- В 2002 году Джон Салстон вместе с Робертом Хорвицем и Сиднеем Бреннером получил Нобелевскую премии в области медицины и физиологии «За открытия в области генетического регулирования развития человеческих органов».
- Премия Дэна Дэвида (2002)
См.также
Напишите отзыв о статье "Салстон, Джон"
Ссылки
- [nobelprize.org/nobel_prizes/medicine/laureates/2002/sulston-autobio.html Автобиография]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Салстон, Джон
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
