Салют, Мария!
Салют, Мария! | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария | |
В главных ролях |
Ада Роговцева |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
135 мин. |
Страна | |
Язык | |
Год | |
IMDb | |
«Салют, Мария!» — советский двухсерийный чёрно-белый художественный фильм-драма, поставленный на Киностудии «Ленфильм» в 1970 году режиссёром Иосифом Хейфицем.
Премьера фильма в СССР состоялась 14 апреля 1970 года.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2816 дней] В кинопрокате картина собрала 17,1 млн зрителей.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2816 дней] Фильм основан на фактах реальной биографии советской чекистки Марии Фортус.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2816 дней]
Сюжет
Идет 1919 год. На просторах бывшей Российской империи полыхает гражданская война. В Европе только что закончилась Мировая война и страны-победители организуют военную интервенцию в Россию с целью помочь белому движению в борьбе с Советской властью.
В один из южных портов прибывают на судах войска Антанты, в том числе из Испании. Юная подпольщица Мария получает задание вести агитацию среди испанских моряков и солдат. Тут-то она и знакомится с матросом Пабло. Вспыхивает взаимная любовь.
Гражданская война заканчивается. В России укрепилась Советская власть. Но здесь мечтают о мировой революции. После долгой разлуки Мария и Пабло вновь встречаются и уже вместе уезжают в Испанию в качестве агентов Коминтерна, готовить местную революцию и заодно вести там разведывательную деятельность. У них рождается сын.
Но счастье длится недолго — фашисты убивают Пабло. В Испании разгорается гражданская война. Сын Марии, пилот истребителя, погибает в воздушном бою. Потеряв мужа и сына, Мария возвращается на родину, где работает инструктором в советской разведшколе.
В ролях
- Ада Роговцева — Мария Ткачёва
- Анхель Гутьерес — Пабло Луис Альварес
- Виталий Соломин — Сева Чудреев
- Владимир Татосов — Игнасио Мурьес
- Валентина Владимирова — мать Марии
- Александр Баринов — Павлик, Паулито, сын Марии и Пабло, советский летчик-интернационалист
- Татьяна Бедова — Оля / Надежда Ивановна Кошеверова, разведчица
В эпизодах
- Лев Вайнштейн — Илья Любарский, скрипач
- Э. Васкес
- Александр Граве — Олекса Григорьевич, фотограф, подпольщик
- Виолетта Жухимович — подруга Марии, подпольщица
- Валерий Золотухин — Нестор Махно
- Валентина Ковель — Галина Кузьменко
- Херардо Контрерас
- Павел Кормунин — Павел Васильевич, подполковник (в титрах указан как — П. Кармунин)
- Вадим Михеенко — Андрей, разведчик, напарник Оли
- Зинаида Славина — Соня, сестра Марии
- Александр Суснин — махновец
- Татьяна Тарасова — эпизод
- Л. Байон
- Август Балтрушайтис — эпизод
- Олег Белов — Риккардо Ривас (псевдоним), советский летчик-интернационалист
- Д. Ботинг
- Виктор Весёлкин — эпизод
- Мирча Войническу — товарищ Пабло
- Ц. Гомес
- Павел Кашлаков — эпизод
- Ирина Куберская — сеньорита Лилия, сестра милосердия
- Любовь Малиновская — соседка
- С. Мартинес
- Г. Масесов
- Валентин Мультатули — эпизод
- Геннадий Нилов — Анджей, польский боец-интернационалист
- Х. Пинто
- Д. Пэна
- Анатололий Столбов — буржуй
- Х. Туэро
- Станислав Фесюнов — эпизод
- Олег Хроменков — Кирьянов, ординарец
- Ф. Эспехо и др.
- В титрах не указаны:
- Александр Гаврилов — комсомолец
- Евгений Гуров — эпизод
- Гелена Ивлиева — испанка
- Андрей Крупенин — писарь у Махно
- Николай Кузьмин — махновец с фикусом
- Сергей Массарский — эпизод
- Эмилия Мильтон — женщина, прятавшая дочь в дровах
- Валерий Смоляков — кинооператор
- Алла Текшина — эпизод
- Вера Титова — продавщица пирожков
- Николай Федорцов — русский инструктор в Испании
Съёмочная группа
- Сценарий — Григория Бакланова, Иосифа Хейфица
- Постановка — Иосифа Хейфица
- Главный оператор — Генрих Маранджян
- Главные художники — Белла Маневич, Исаак Каплан
- Композитор — Надежда Симонян
- Режиссёр — Евгений Татарский
- Звукооператор — Константин Лашков
- Монтаж — Стэры Гораковой
- Операторы — С. Иванов, А. Кудрявцев
- Редактор — Фрижетта Гукасян
- Художники:
по костюмам — Лилия Мошкина
по гриму — Николай Эленбоген, Т. Павлова
декоратор — И. Мишина - Ассистенты:
режиссёра — Лидия Духницкая, Людмила Кривицкая, Б. Молочник, Игорь Шешуков, Л. Шредерс
оператора — Э. Кудрявцева
художника — Э. Орман, М. Стручкова
монтажёра — Т. Гусева - Консультант — генерал армии П. И. Батов
- Комбинированные съёмки:
Оператор — Михаил Шамкович
Художник — Юрий Боровков - Директор картины — Михаил Генденштейн
Награды
- Роль Марии принесла актрисе Аде Роговцевой широкую популярность и премию за лучшую женскую роль на Московском кинофестивале 1971 года.
- По опросу журнала «Советский экран» Ада Роговцева была признана лучшей актрисой 1971 года.[1]
- 1972 - Международный кинофестиваль «Богота», вторая премия (Иосиф Хейфиц).
Напишите отзыв о статье "Салют, Мария!"
Примечания
- ↑ [akter.kulichki.net/se/s_003.html/Салют,Мария! Салют, Мария! (Советский Экран)]
Ссылки
- [www.lenfilm.ru/catalogue/cat_1970.htm «Салют, Мария!»] Аннотированный каталог фильмов киностудии «Ленфильм» 1918—2003.
- [www.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=5729 Салют, Мария!]
- «Салют, Мария!» (англ.) на сайте Internet Movie Database
|
Отрывок, характеризующий Салют, Мария!
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.