Салют (космическая программа)
«Салю́т» — серия пилотируемых орбитальных станций СССР.
Под общим названием «Салют» на орбиту выводились орбитальные станции
по гражданской программе «Долговременная орбитальная станция» (ДОС) разработки ЦКБЭМ
и по военной программе «Алмаз» (ОПС) разработки ЦКБМ.
«Салюты» выводились на орбиту ракетой-носителем «Протон».
Содержание
История создания орбитальных станций «Салют»
В середине 1960-х годов конструкторское бюро Челомея, имея собственную тяжёлую ракету-носитель «Протон», приступило к разработкам орбитальной станции военного назначения и транспортного космического корабля. Однако работа шла медленно, возникла задержка с системами жизнеобеспечения и двигательными установками.
Константину Феоктистову пришла идея установить на будущей станции системы и агрегаты от корабля «Союз», тем самым первыми в мире создать орбитальную станцию.
Феоктистов обратился с этим предложением к секретарю ЦК КПСС Устинову, курировавшему ракетно-космическую промышленность. Дмитрий Фёдорович поддержал проект и вынес его на рассмотрение в Политбюро ЦК КПСС. Члены Политбюро одобрили план и вынесли соответствующее постановление, тем более, что в СССР планировали отпраздновать трудовыми достижениями 100-летнюю годовщину со дня рождения Ленина, а также близился XXIV съезд КПСС. Несколько корпусов орбитальных станций были переданы из КБ Челомея в КБ Королёва.
Владимир Николаевич Челомей впоследствии оценил это действие как «пиратский набег на его остров».
Устройство орбитальных станций «Салют»
Основой всех советских и российских орбитальных станций является рабочий отсек (РО), представляющий собой цилиндр малого диаметра (диаметр 2,9 м, длина 3,5 м), соединённый конусной проставкой с цилиндром большого диаметра (диаметр 4,15 м, длина 2,7 м). Торцевые поверхности рабочего отсека образованы сферическими оболочками. Внутри корпуса по периметру установлена рамная конструкция, на которой закреплены агрегаты и узлы. Внутренним сечением рама образует квадрат, свободное пространство которого являлось обитаемой зоной для экипажа. Изнутри рама закрыта съёмными панелями, для удобства окрашенными в разные цвета (условный «пол», «потолок» и «стены»). В цилиндре малого диаметра размещаются центральный пост управления станцией, зона отдыха, места для хранения и принятия пищи, спальные места. В цилиндре большого диаметра размещаются научное оборудование, спортивные тренажёры, предназначенные для коррекции отрицательного влияния невесомости на организм космонавтов, душевая установка, в отдельном изолированном отсеке — космический туалет.
Снаружи корпус станций покрыт экранно-вакуумной изоляцией, препятствующей перегреву на освещённой Солнцем части орбиты и охлаждению в тени Земли. Также экранно-вакуумная изоляция защищает станцию от микрометеоритов. Под «нижней стороной» цилиндрической части малого диаметра бытового отсека находятся радиаторы системы терморегуляции, излучающие излишнее тепло в космическое пространство.
Газовый состав атмосферы на борту станций «Салют» по составу близок к Земному, поддерживается нормальное давление и температура.
Углекислый газ, образующийся при дыхании космонавтов, поглощается в регенеративных патронах, при происходящей химической реакции в атмосферу станции выделяется кислород.
«Салют-1»
Орбитальная станция «Салют-1» разработана в КБ Королёва.
Перед цилиндром малого диаметра рабочего отсека установлен переходный отсек (ПО) диаметром 2 м, длина со стыковочным узлом 3 м. Между переходным и рабочим отсеком — люк с герметичной крышкой. На переднем конце переходного отсека — пассивный стыковочный узел, снабжённый люком с герметичной крышкой для перехода в транспортный космический корабль «Союз». На боковой поверхности переходного отсека — люк для проникновения внутрь станции при строительных работах на Земле, а также теоретически люк мог служить для выхода космонавтов в открытый космос, однако на станции «Салют-1» такая работа не планировалась, отсутствовали скафандры. Снаружи переходного отсека были установлены две неповоротные солнечные батареи («крылья»). В переходном отсеке также находились научные приборы.
К заднему концу цилиндра большого диаметра рабочего отсека прикреплён агрегатный отсек (АО), в котором размещалась корректирующая двигательная установка (КДУ) с топливными баками, двигатели системы ориентации и их топливные баки. Корректирующая двигательная установка была взята от КК «Союз», работала на двухкомпонентном высококипящем ракетном топливе (тетраоксид диазота + несимметричный диметилгидразин). Двигатели системы ориентации — тоже от «Союза», работали на однокомпонентном топливе (перекись водорода, в двигателях происходило её каталитическое разложение с образованием высокотемпературной смеси водяного пара и кислорода). По сравнению с КК «Союз» объём топливных баков был увеличен в два раза. Снаружи агрегатного отсека были установлены две неповоротные солнечные батареи («крылья»).
Станция «Салют-1» была рассчитана на полёт трёх космонавтов.
«Салют-2», «Салют-3», «Салют-5»
«Салют-2», «Салют-3», «Салют-5» — орбитальные станции военного назначения (КБ Челомея), разрабатывались по программе «Алмаз» для фототелевизионного наблюдения за поверхностью Земли. В советских средствах массовой информации описания устройства этих станций никогда не было. Если необходимо было проиллюстрировать работу советских космонавтов на «Салют-3» или «Салют-5» — художник изображал ОС «Салют-1» или «Салют-4».
Станции были рассчитаны на полёт двух космонавтов.
К заднему концу цилиндра большого диаметра рабочего отсека прикреплён по периметру агрегатный отсек (АО), в котором размещалась объединённая двигательная установка, которая работала на двухкомпонентном высококипящем ракетном топливе и топливные баки. Корректирующая двигательная установка (КДУ) и двигатели системы ориентации работали на общем топливе (тетраоксид диазота + несимметричный диметилгидразин), благодаря чему полёт станции не мог быть прерван из-за того, что закончилось однокомпонентное топливо для двигателей системы ориентации.
По центру заднего конца цилиндра большого диаметра рабочего отсека находился переходной отсек (ПО), отделённый люком с герметичной крышкой. На заднем конце переходного отсека — пассивный стыковочный узел, снабжённый люком с герметичной крышкой для перехода в транспортный космический корабль «Союз». На боковой поверхности переходного отсека — люк для проникновения внутрь станции при строительных работах на Земле, а также теоретически люк мог служить для выхода космонавтов в открытый космос, однако на станциях «Салют-3» и «Салют-5» такая работа не планировалась, отсутствовали скафандры. Снаружи переходного отсека были установлены две поворотные солнечные батареи («крылья»).
В переходном отсеке была шлюзовая камера для проведения научных экспериментов, а также манипулятор для установки в шлюзовую камеру капсулы спуска информации (КСИ, изделие 11Ф76). В капсулу (автономный спускаемый аппарат) загружалась фотоплёнка и другие материалы, требующие срочной доставки на Землю. Капсула выталкивалась из шлюзовой камеры станции в открытый космос, ракетные двигатели, работающие на сжатом азоте её ориентировали нужным образом, для торможения включался твердотопливный ракетный двигатель. Капула переходила на баллистическую траекторию спуска через плотные слои атмосферы, затем приземлялась на парашюте. Если бы капсула приземлилась за пределами территории СССР — было бы активировано подрывное устройство, полностью уничтожающее доставленные на Землю секретные материалы.
ДОС-2, «Космос-557», «Салют-4»
Орбитальные станции ДОС-2, «Космос-557», «Салют-4» (КБ Королёва) представляли собой модифицированную станцию «Салют-1». Вместо четырёх солнечных батарей, установленных попарно на переходном и агрегатном отсеке, были установлены три поворотные на цилиндрической части малого диаметра рабочего отсека. Площадь солнечных батарей была увеличена с 28 м2 (на «Салюте-1») до 60 м2.
После гибели экипажа «Союза-11» (Добровольский, Волков, Пацаев) космические корабли серии «Союз» стали двухместными, соответственно станции были рассчитаны на полёт двух космонавтов. Также были другие изменения.
«Салют-6», «Салют-7»
«Салют-6» и «Салют-7» (КБ Королёва) имели по два стыковочных узла (на переходном и на агрегатном отсеке), что позволяло принимать одновременно два космических корабля, например два «Союза», «Союз» и «Прогресс», «Союз» и ТКС (КБ «Алмаз»). Объединённая двигательная установка, которая работала на двухкомпонентном высококипящем ракетном топливе (тетраоксид диазота + несимметричный диметилгидразин), могла быть дозаправлена от беспилотного грузового корабля «Прогресс», пополнялись также запасы регенеративных патронов, сжатых газов, питьевой воды, пищи и других расходуемых материалов. На транспортных кораблях доставлялось новое научное оборудование, или вывозилось отработанное, доставлялись на Землю результаты экспериментов. Космонавты имели широкую возможность проводить техническое обслуживание и при необходимости ремонтировать станцию. Благодаря двум стыковочным узлам и системе дозаправки время работы станций было ограничено только их ресурсом.
«Мир» («Салют-8»)
Выведена на орбиту под названием базовый блок орбитальной станции «Мир».
Основное отличие от станций «Салют-6» и «Салют-7» — наличие шести стыковочных узлов, один — осевой, на агрегатном отсеке, пять — на переходном отсеке, один осевой и четыре боковых. Это позволило пристыковать к базовому блоку пять модулей.
К агрегатному отсеку был пристыкован модуль «Квант», к стыковочному узлу модуля «Квант» причаливали корабли «Союз» или «Прогресс».
Модули «Квант-2», «Кристалл», «Спектр» и «Природа» стыковались с переходным отсеком вначале к осевому стыковочному узлу, затем манипулятор переносил их на боковые узлы. После полной сборки орбитального комплекса «Мир» к осевому стыковочному узлу переходного отсека причаливали корабли «Союз». Модуль «Кристалл» имел стыковочный узел АПАС-95, предназначавшийся для «Бурана», что позволило причаливать к станции американским кораблям «Спейс шаттл», а также российскому КК «Союз ТМ-16». Для облегчения стыковки к модулю «Кристалл» с ним был состыкован переходной модуль.
«Алмаз»
«Салют-5» стала последней пилотируемой орбитальной станцией по программе «Алмаз». Все построенные космические аппараты этой серии переделаны в беспилотные спутники для радиолокационного наблюдения за поверхностью Земли. На борту имелся радиолокатор бокового обзора.
В космический полёт были отправлены аппараты под условным названием «Космос-1870» и единственный раз под собственным именем «Алмаз».
«Звезда» («Салют-9»)
К «Звезде» справа пристыкована «Заря» с модулем «Рассвет» и КК «Союз», вверху — «Поиск» с «Прогрессом», внизу — «Пирс» с «Прогрессом», слева пристыкован КК «Союз».
Разрабатывался как базовый блок для планируемой орбитальной станции «Мир-2». После прекращения работ по российской орбитальной станции был выведен на орбиту как модуль жизнеобеспечения «Звезда», стал частью российского сегмента МКС.
Основное отличие от базового блока орбитальной станции «Мир» — наличие только трёх стыковочных узлов на переходном отсеке — одного осевого и двух боковых.
К осевому стыковочному узлу переходного отсека пристыкован функционально-грузовой блок «Заря», к двум боковым — модули «Поиск» и «Пирс». К четвёртому осевому стыковочному узлу (со стороны агрегатного отсека), а также к пассивным стыковочным узлам модулей «Пирс» и «Поиск» могут причаливать пилотируемые космические корабли «Союз» и транспортные корабли «Прогресс».
В 2016 году Международная космическая станция продолжает работу.
Запуски орбитальных станций «Салют»
| Гражданское название | Служебное название | Время работы | Подробности |
|---|---|---|---|
| Салют-1 | ДОС-1 | 19.04.1971 11.10.1971 |
175 суток, пилотируемый полёт (ПП) 22 суток. |
| — | ДОС-2 | 29.07.1972 | Не вышла на орбиту из-за аварии ракеты-носителя. |
| Салют-2 | ОПС-1 | 04.04.1973 28.05.1973 |
54 суток. Разгерметизация 13 апреля 1973. В пилотируемом режиме не эксплуатировалась. |
| Космос-557 | ДОС-3 | 11.05.1973 22.05.1973 |
11 суток. Отказ в системе управления, приведший к полной выработке топлива двигателей ориентации. В пилотируемом режиме не эксплуатировалась. |
| Салют-3 | ОПС-2 | 26.06.1974 25.01.1975 |
213 суток, ПП 13 суток. |
| Салют-4 | ДОС-4 | 26.12.1974 03.02.1977 |
770 суток, ПП 92 суток. |
| Салют-5 | ОПС-3 | 22.06.1976 08.08.1977 |
411 суток, ПП 64 суток. |
| Салют-6 | ДОС-5-1 | 29.09.1977 29.07.1982 |
ДОС второго поколения. 1764 суток, ПП 683 суток. |
| Салют-7 | ДОС-5-2 | 19.04.1982 07.02.1991 |
ДОС второго поколения. 3216 суток, ПП 816 суток. |
| Салют-8 | ДОС-6 | 19.02.1986 23.03.2001 |
ДОС третьего поколения. Выведена на орбиту под названием базовый блок орбитальной станции «Мир». Стала основой первого в мире многомодульного орбитального комплекса «Мир». 5514 суток, ПП 4594 суток. |
| Алмаз-Т | ОПС-4 | 29.10.1986 | Планировалась как ОПС второго поколения. После полёта станции «Салют-5» работы по пилотируемым станциям ОПС прекратились. Переделана в беспилотную автоматическую станцию. Не вышла на орбиту из-за аварии ракеты-носителя. |
| Космос-1870 | ОПС-5 | 25.07.1987 30.07.1989 |
Станция типа «Салют-5» переделана в беспилотную автоматическую станцию. Предназначена для радиолокационного наблюдения за поверхностью Земли. |
| Алмаз-1А | ОПС-6 | 31.03.1991 17.10.1992 |
Станция типа «Салют-5» переделана в беспилотную автоматическую станцию. Предназначена для радиолокационного наблюдения за поверхностью Земли. |
| Алмаз-1В | ОПС-7 | — | Беспилотная автоматическая станция построена на основе корпуса «Салют-5». Предназначена для радиолокационного наблюдения за поверхностью Земли. На орбиту не выводилась. |
| Салют-9 | ДОС-7 | 12.07.2000 | Разрабатывался как базовый блок для орбитальной станции «Мир-2». После прекращения работ по российской орбитальной станции был выведен на орбиту как модуль жизнеобеспечения «Звезда», стал частью российского сегмента МКС. |
Напишите отзыв о статье "Салют (космическая программа)"
Литература
Константин Феоктистов. Траектория жизни. Между вчера и завтра.. — Москва: Вагриус, 2000. — С. 221-292. — 380 с. — (Мой 20 век). — 7000 экз. — ISBN 5-264-00383-1.
| Орбитальные станции СССР и России «Салют» |
| |
| Предыдущая станция: {{{before}}} | Следующая станция: {{{after}}} | |
| Салют-1 (ДОС-1) | - (ДОС-2)² | Салют-2 (ОПС-1, Алмаз)¹ | Космос-557 (ДОС-3)¹ | Салют-3 (ОПС-2, Алмаз) | Салют-4 (ДОС-4) | Салют-5 (ОПС-3, Алмаз) | Салют-6 (ДОС-5-1) | Салют-7 (ДОС-5-2) | Мир (ДОС-6) | Мир-2 (ДОС-7)² ¹ Не использовались для пребывания человека в космосе ² Не выводились на орбиту | ||
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Салют (космическая программа)
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
