Самайн

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Самайн
Тип языческий
Иначе Самхейн
Значение праздник смерти, первый день зимы
Отмечается кельтскими народами
Дата ночь с 31 октября на
1 ноября
Связан с Йоль  •  Имболк  •  Остара  •  Белтайн  •  Лита  •  Лугнасад  •  Мабон

Самайн[1][2] (англ. Samhain [ˈsɑːwɪn], [ˈsaʊ.ɪn], [ˈsaʊn] — сауин, саун; гэльск. Samhuinn [ˈsaũ.iɲ] — сауинь; ирл. Samhain [ˈsˠaunʲ] — саунь[1]) — кельтский праздник окончания уборки урожая. Знаменовал собой окончание одного сельскохозяйственного года и начало следующего[3]. Длилось празднество семь суток (по трое суток до и после самого самайна)К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 5292 дня].

У кельтов samhain или родственные слова издавна обозначают третий месяц осени. В шотландском (гэльском) языке Samhain или an t-Samhain — название месяца, аналогичного ноябрю. В современном ирландском языке an tSamhain (саунь) — ноябрь[4].





История

Кельтский календарь делил год на две части: тёмную, начинавшуюся в конце октября — начале ноября (месяц Самониос), и светлую. Светлая часть начиналась в марте — апреле (месяц Гиамониус). Смена частей года, как и месяцев, происходила с наступлением новолуния. Также вместе с наступлением тёмной части года, в первые три ночи самониоса, кельтами праздновался новый год[5]. Праздник в латинской версии назывался «Три ночи самониоса» (trinux[tion] samo[nii]). Смена тёмной и светлой частей года весной также отмечалась праздником. Впоследствии произношение изменилось соответственно правилам произношения на гэльских языках, и к началу нашей эры праздник стал называться Самайн, как и соответствующий ему месяц.

Языческий праздник отмечался и после принятия христианства населяющими Британию народами. Так, при ирландском дворе в Таре праздновался в первые три дня ноября, многолюдно и с соблюдением всех древних традиций, ещё в XII веке[6].

Согласно Оксфордскому словарю фольклора, Самайн был праздником одновременно для всех народов Британских островов и прочно ассоциировался со смертью и сверхъестественным. В то же время нет никаких доказательств того, что в языческие времена праздник имел какое-либо особое значение, кроме сельскохозяйственного и сезонного[7]. Традиционно считается, что восприятие Самайна как тёмного языческого праздника, связанного с мёртвыми, обязано своим появлением христианским монахам XXI веков, писавших о нём спустя примерно два столетия после утверждения Дня всех святых и примерно через 400 лет после принятия Ирландией христианства[7]. В то же время уже в VIII веке День всех святых начинает постепенно замещать Самайн; благодаря взаимопроникновению гэльских традиций и католических обрядов начинают формироваться первые зачатки будущего Хэллоуина[8].

Праздник

Самайн отмечался как праздник начала нового года, а также как день почитания мёртвых. В Ирландии и Шотландии его иногда называли «праздником мёртвых», считалось, что в эту ночь умирают люди, нарушившие свои гейсы. Начинался праздник в ночь с 31 октября на 1 ноября, считавшимся последним днём сбора урожая[9].

Традиционно на Самайн делили собранный урожай, а также решали, какая часть скота переживёт зиму, а какая — нет. Последнюю часть резали, чтобы сделать запасы на зиму.

Во время празднования жгли костры. Друиды при помощи оставляемых огнём на костях убитых животных рисунков предсказывали будущее. Через костры прыгали люди или же проходили между двумя рядом стоящими высокими кострами. Данный ритуал обозначал очищение огнём. Часто между кострами также проводили скот.

В западной части Британии на Самайн до сих пор пекут хлеб в форме рогов, которыми приветствуют бога зимы. Римляне сопоставляли Самайн своему собственному празднику мертвых — Лемурии, хотя она и праздновалась 13 мая.

При принятии христианства Самайн трансформировался в День всех святых, празднующийся 1 ноября, после которого, 2 ноября, идёт День поминовения. Предшествует же этим церковным праздниками ночь с 31 октября на 1 ноября — Хэллоуин.

Самайн в России

В наше время в России Самайн отмечается в Москве[10], Санкт-Петербурге[11], Владивостоке, Нижнем Новгороде[12], Кирове[13] как фестиваль «кельтской» культуры: ирландской, шотландской и бретонской. На сценических площадках выступают музыкальные коллективы и танцевальные школы, проходят праздничные конкурсы. В этом контексте мероприятие напоминает скорее празднование Дня святого Патрика, нежели Хеллоуина.

См. также

Напишите отзыв о статье "Самайн"

Примечания

  1. 1 2 «Похищение быка из Куальнге», приложение «Похищение быка из Куальнге» и предания об ирландских героях / Шкунаев, Сергей Владимирович. — Наука, 1985.
  2. Написание, основанное на неверной транслитерации; встречается также «самхейн»: см. Мария Семёнова. [books.rusf.ru/unzip/add-on/xussr_s/semenm06.htm?37/38 Валькирия].
  3. Кельтская мифология: Энциклопедия. — М.: Издательство Эксмо, 2002 ISBN 5-699-01165-X
  4. [www.irelandforvisitors.com/articles/samhain.htm Samhain: the Eve of All Hallow]
  5. Бондаренко Г.В. Повседневная жизнь древних кельтов. — М.: Молодая гвардия, 2007. — С. 47. — 400 с. — ISBN 978-5-235-02969-9.
  6. Бондаренко Г. В. Повседневная жизнь древних кельтов. — М.: Молодая гвардия, 2007. — С. 51-57. — 400 с. — ISBN 978-5-235-02969-9.
  7. 1 2 HUTTON, RONALD, The Stations of the Sun: A History of the Ritual Year in Britain (Oxford: Oxford University Press, 1996)
  8. Simpson John. Oxford English Dictionary. — second. — London: Oxford University Press, 1989. — ISBN 0-19-861186-2.
  9. Бондаренко Г. В. Повседневная жизнь древних кельтов. — М.: Молодая гвардия, 2007. — С. 53. — 400 с. — ISBN 978-5-235-02969-9.
  10. [www.samhain-fest.ru Самайн в Москве]. Проверено 20 октября 2010. [www.webcitation.org/688sTRuCA Архивировано из первоисточника 3 июня 2012].
  11. [www.samhainspb.ru Самайн в Санкт-Петербурге]. Проверено 20 октября 2010. [www.webcitation.org/688sURxES Архивировано из первоисточника 3 июня 2012].
  12. [zvuk.in/afisha/15375 Самайн в Нижнем Новгороде]. Проверено 28 октября 2010. [www.webcitation.org/688sVSafN Архивировано из первоисточника 3 июня 2012].
  13. [afisha.yandex.ru/events/56139e439c183f20fc76b1ca?city=kirov&schedule-date=2015-09-21 Самайн - вечеринка в Кирове]. Проверено 21 марта 2016.

Ссылки

  • [www.irelandforvisitors.com/articles/samhain.htm Samhain: the Eve of All Hallow]

Отрывок, характеризующий Самайн

Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.