Самарин, Роман Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Роман Михайлович Самарин
Дата рождения:

13 (26) октября 1911(1911-10-26)

Место рождения:

Харьков

Дата смерти:

28 января 1974(1974-01-28) (62 года)

Место смерти:

Москва

Страна:

СССР СССР

Научная сфера:

литературоведение

Место работы:

МГУ, ИМЛИ

Учёная степень:

доктор филологических наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Харьковский национальный университет

Награды и премии:

Рома́н Миха́йлович Сама́рин (26 октября 1911 года — 28 января 1974 года[1]) — советский литературовед, профессор МГУ, доктор филологических наук, специалист по зарубежной литературе (докторская диссертация и монография о Мильтоне).





Биография

Родился в семье литературоведа, профессора Харьковского университета Михаила Павловича Самарина. В 1920-х годах родители развелись, и Роман воспитывался матерью, Юлией Ивановной Самариной. Михаил Павлович Самарин сохранил дружеские отношения с сыном. Сильное влияние на Романа Самарина оказал Александр Белецкий, с которым они тесно дружили семьями. В юности входил в литературное объединение «Порыв» вместе со Львом Копелевым. Публиковался с 1928 года.

В 1933 году окончил Харьковский педагогический институт профессионального образования. Кандидат филологических наук (1938).

Во время Великой Отечественной войны находился в эвакуации в Томске. Работал в МГУ с 1944 года.

С 1947 года — заведующий кафедрой истории зарубежных литератур филологического факультета МГУ, защитил докторскую диссертацию (1948), с 1953 — заведующий отделом истории зарубежной литературы Института мировой литературы АН СССР. Декан филологического факультета МГУ в 1956—1961. (Самарин занимал все эти посты, оставаясь беспартийным). Член-корреспондент Академии искусств ГДР (с 1965).

В воспоминаниях

Он по-своему «служил советской власти» верой и правдой. Был беспартийным, из осторожности не вступая ни в партию, ни даже в Союз писателей, но числился в беспартийных большевиках. Главной формулой, которой определялось его поведение, было «чего изволите?», но не в прямолинейном и вульгарном, а в достаточно тонком и завуалированном виде.[2]

Согласно воспоминаниям учившейся у Самарина Лилианы Лунгиной, рассказывающим, в частности, о роли Самарина в кампании по «борьбе с космополитизмом» в МГУ,

человек, подобный Самарину, который в нормальном обществе никому не причинил бы зла, в атмосфере начала пятидесятых годов стал настоящим мерзавцем[3].

Самарин был прекрасный ритор. Но никакая советская школа с её занудными уроками литературы не могла причинить большего вреда неокрепшим умам, чем лекции Романа Михайловича. Литература в его подаче была отражением беспощадной классовой борьбы, и только эти позиции того или иного автора и нужно было усвоить, только с этой точки зрения оценивать стили, течения, эстетику. А ведь сам-то Роман Михайлович был эстет, ценитель «проклятых поэтов». Поистине страшная и, увы, характерная для той эпохи фигура.[4]

Напишите отзыв о статье "Самарин, Роман Михайлович"

Примечания

  1. [www.moscow-tombs.ru/raznoe/himkinskoe/samarin.htm Могила Р.М. Самарина на Химкинском кладбище.].
  2. Е. Евнина, Из книги воспоминаний. Во времена послевоенной идеологической бойни. — «Вопросы литературы», 1995, вып. IV.
  3. Подстрочник: Жизнь Лилианны Лунгиной, рассказанная ею в фильме Олега Дормана. — М.: Астрель, CORPUS, 2010. — С. 194.
  4. Ревекка Фрумкина. [old.russ.ru/krug/kniga/20030828_rf-pr.html Помутневшее зеркало]. Русский журнал (28.8.2003). Проверено 25 марта 2013. [www.webcitation.org/6FdyGXmbl Архивировано из первоисточника 5 апреля 2013].

Ссылки

Предшественник:
Соколов, Александр Николаевич
декан филологического факультета МГУ
1956—1961
Преемник:
Соколов, Алексей Георгиевич

Отрывок, характеризующий Самарин, Роман Михайлович

Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.