Самарра
Город
Показать/скрыть карты
|
Сама́рра (араб. سامراء) — город в Ираке, на восточном берегу реки Тигр, в 125 км к северу от Багдада. По состоянию на 2002 год, его население составляло 201 700 жителей. Город протянулся на 41,5 км вдоль берега Тигра; с севера, востока и юга вместо стен его защищают древние ирригационные каналы.
История
Земля Самарры заселена людьми с древности: среди руин находят относящиеся к V тысячелетию до н. э. Самаррская культура является предком убайдской культуры. Городское поселение, однако, возникло здесь гораздо позже. Первым из монархов облюбовал это место Хосров I Ануширван, который выстроил в окрестностях охотничий замок. В 833 году на месте древнего доисламского поселения возник новый город. В 836 году при халифе аль-Му`тасиме ибн Харуне мамлюки (тюркские солдаты-рабы халифата Аббасидов) спровоцировали восстание в Багдаде, заставившее халифа перебраться на север. Позднее тюркские солдаты стали сами возводить на престол новых халифов, что привело к «анархии в Самарре». Самарра оставалась столицей исламского мира до 892 года, когда халиф аль-Мутамид перенёс столицу халифата обратно в Багдад.
Самарра считается священным городом шиитов в связи с тем, что в златоверхой мечети Аскария покоятся останки двух имамов Аскари.
Памятники
|
Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 276 [whc.unesco.org/ru/list/276 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/276 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/276 фр.] |
Преемник аль-Му`тасима, халиф аль-Васик воздвиг в Самарре Великую мечеть с её знаменитым минаретом в виде спирали высотой 52 м и шириной 33 м. На тот момент это было самое крупное сооружение исламского мира. От столицы халифата сохранилось в более или менее поврёждённом виде немалое число памятников, включая два дворца, площадью 125 и 211 гектара, — крупнейшие дворцовые сооружения в истории исламской архитектуры.
Архитектурные памятники эпохи Аббасидов (руины сорока двух дворцов, четыре соборные мечети, мавзолей трёх халифов, останки заброшенного северного города в форме восьмиугольника) являются объектами Всемирного наследия ЮНЕСКО. Лишь немногие из них были объектами раскопок, начало которым положили немецкие археологи в 1911 году.
| ||||||||||
| ||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Самарра"
Отрывок, характеризующий Самарра
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
