Самозахват земельных участков в Крыму

Самозахват — распространённая в постперестроечном Крыму практика самовольного занятия земельных участков, преимущественно представителями крымскотатарского народа.

Предыстория

Накануне Великой Отечественной войны крымские татары составляли примерно 20 % населения Крымской АССР. Они были расселены по Крыму весьма неравномерно: если в степном Крыму (кроме Тарханкутского и западной части Керченского полуостровов где их было около 30 %) доля крымских татар составляла примерно 10 %, то на южном берегу Крыма и в прилегающих горных районах крымские татары составляли подавляющее большинство населения (особенно в сельской местности).

После освобождения Крыма от немецкой оккупации 18 мая 1944 года была проведена депортация крымских татар. Всё крымскотатарское население было выселено из Крыма (в основном в Узбекистан и прилегающие районы Таджикистана и Казахстана), где депортированные вынуждены были жить в очень тяжёлых условиях.

Официально крымские татары были полностью восстановлены в правах в 1968 году, но фактически возвращение в Крым было запрещено вплоть до 1989 года.

Возвращение крымских татар происходило стихийно. Предпринятая перед самым крахом Советского Союза попытка разработать и реализовать государственную программу организованного возвращения так и не была воплощена в жизнь.

Вернувшись на родину, крымские татары столкнулись с ситуацией, когда их прежние дома и земли были заняты новыми хозяевами, в первую очередь русскими и украинцами, в большинстве своём переселёнными в обезлюдевший Крым после Великой Отечественной войны. Поскольку с тех пор прошло несколько десятилетий, эти переселенцы и их потомки уже считали Крым своим домом и уезжать никуда не собирались, да и не имели возможности, потому что, как правило, не имели никакого другого жилья.

В этой ситуации крымские татары, быстро организовавшие самоуправление в виде парламента — Курултая, формирующего исполнительный орган — Меджлис с бессменным председателем правозащитником Мустафой Джемилевым во главе, и приняли на вооружение тактику «самозахватов»: отказавшись от идеи вернуть те конкретные земли, которые ранее им принадлежали, крымцы стали незаконно занимать незастроенные территории и пустыри, иногда вблизи курортов и крупных городов, в том числе земли сельскохозяйственного назначения и земли, принадлежащие юридическим лицам, и возводить на них как отдельные здания, так и целые поселения с мечетями и инфраструктурой.

Масштаб явления

Информация о масштабах самозахватов сильно разнится. В любом случае нужно иметь в виду, что речь в приводимых обобщённых данных идёт не только о специфическом для Крыма планомерном занятии земель крымскими татарами, но и о самозахватах, совершённых другими гражданами с коммерческими или иными целями.

По словам городского головы столицы Крыма Симферополя Геннадия Бабенко, только в этом городе на март 2007 года было выявлено 11 самозахватов, под которыми находятся 340 гектаров земли.

По данным некоторых СМИ, согласно данным Рескомзема (Республиканского комитета по земельным ресурсам) Крыма, всего с 1991 по 2007 годы на полуострове было захвачено более 40 000 гектаров земли. Сейчас на этих территориях расположено около 300 крымскотатарских поселков с населением порядка 200 000 человек.

По данным других СМИ, председатель того же Рескомзема Николай Голубев сообщил в интервью: «сейчас (на осень 2006 года) всего по Крыму захвачено около 1300 гектаров земли, в противоправных акциях участвуют примерно 15 тысяч человек; к сожалению, 82 % из них — крымские татары». Сходные цифры (1306 гектаров) весной 2008 года озвучил и прокурор Крыма Владимир Бойко.

История

По последним данным в Крыму самозахватами занято 1300 гектаров земли. Термин возник в середине 2000-годов как самовольный захват земель, которые, по мнению Меджлиса, должны принадлежать потомкам депортированных в 1944 году Сталиным крымских татар.

Критика

Точка зрения властей

Власти трактуют самозахваты однозначно как «незаконное завладение земельным участком» и рассматривают захваты как политическую акцию. Так, городской голова Симферополя Г. Бабенко в 2007 году высказал мнение, что самозахваты являются спланированной акцией:

На каждом самозахвате есть старший, который координирует действие всех, так сказать, подразделений, находящихся на самозахватах. Мы знаем, сколько платится денег, чтобы вступить в этот бизнесовый проект. Скажем, для друзей — это одна сумма, для незнакомых — другая, и у нас есть примеры, когда по Симферополю часть захваченных участков предлагались определенной категории граждан за определенную сумму, власти должны четко понимать, что все это (самозахваты — УНИАН) хорошо организовано, спланировано с целью дальнейшей продажи земли. Земля является товаром, она по закону выделяется бесплатно, и определенная группа населения, в том числе и крымчан, пытается на этом деле заработать деньги.

Олег Родивилов, член президиума Верховного Совета Крыма, лидер крымской организации партии «Русский блок», заявил:

Поскольку это уже большая теневая экономика и там имеется межэтническая составляющая, то это может быть детонатором угрозы миру и спокойствию в Крыму

Точка зрения Меджлиса

Меджлис неоднократно заявлял, что самозахваты являются возвращением татарам земель, которые полагаются им по закону после возвращения из депортации из Крыма в 1944 году, но данный термин ими не используется, а сам вопрос рассматривается как исключительно протест против бездействия властей. Лидер Меджлиса Мустафа Джемилев заявил, что он против самозахватов, но только в крайнем их проявлении. На обращения властей с просьбой прекратить самозахваты Джемилев отвечал, что это находится вне его компетенции и что он лично самозахваты не проводит.

Использование в политике

Вопрос неоднократно рассматривался в совете АРК, также становился частью предвыборных программ некоторых партий. Так, на президентских выборах в 2004 году значительное количество крымских татар проголосовало за будущего президента Украины Виктора Ющенко после официальной поддержки Меджлиса и обещаний кандидата решить земельный вопрос и выделить им землю.

Этнический вопрос

Проблема незаконных захватов часто использовалась разнообразными организациями Крыма для роста негативного отношения к крымским татарам, так как сейчас термин «самозахваты» часто ассоцируется с крымскими татарами. Также властями отмечалось, что силовое решение проблемы может вызвать неконтролируемый рост напряжённости и агрессии в регионе. Спикер крымского парламента Анатолий Гриценко высказал мнение, что диаспора крымских татар в этом не замешана, а виновниками являются только её радикально настроенные представители:

Вы знаете позицию Мустафы Джемилева (лидера Меджлиса), который недавно сказал, что он против самозахватов, но только в крайнем случае, когда органы власти не принимают решения о выделении земельных участков, тогда нужно переходить к каким-то активным действиям, - отметил крымский спикер. - За этот год Меджлис не провел ни одной акции, связанной с самовольным занятием земельных участков. Меджлис к этому никакого отношения не имеет.

Однако нельзя утверждать, что среди самозахватчиков исключительно крымские татары. Так, в разметке участков на улице Балаклавской в Симферополе принимают участие и славяне — жители близлежащих многоэтажных домов, которые также претендуют на получение земельных участков под застройку.

Депутат Верховной Рады Крыма Олег Родивилов:

Это уже третий «славянский» пикет в Симферополе, два предыдущих появились раньше в пригородном поселке Мирный и в микрорайоне Петровская балка. Люди же видят, что власть понимает только разговор с позиции силы. Также по мнению симферопольцев в городе царит беззаконие, что и подвигло их также участвовать в самозахватах.

Конфликты

Как пишет издание «Крымское время» (№ 53, 17 мая), в мае 2006 года жители посёлка Партенит заблокировали трассу, не пустив в посёлок около 600 машин крымских татар, которые проводили автопробег-реквием памяти жертв депортации. Как говорил поселковый голова, жители посчитали, что прибывшие могут произвести самозахват.

Большой конфликт случился между крымскими татарами и казаками в мае-июле 2011 года. Руководство Крымского Казачества установило большой Поклонный Крест прямо под Феодосией. Суд запретил установку, судя по словам атамана Юрия Миниха — из-за влияния Мустафы Джемилева. Местная крымскотатарская и мусульманская общины не одобрили установку, вследствие чего с помощью ОМОНа крест был снесён утром 5 июля и распилен (?). Крымское Казачество решило установить крест заново на его прежнее место.

7 июля стало днём «Х». Со всего Крыма начали съежаться казаки и представители «Соболя», «Русского Единства». Было решено организовать митинг, на котором начали происходить стычки с татарами. В результате около 300 человек двинулись с Крестом прямо к месту его установления, прорвавшись сквозь напор. Когда довольно агрессивная толпа уже подходила к месту назначения, её встретили 100 прибывших бойцов спецподраздления «Беркут» и 200 — личного состава МВД Автономной Республики. Завязалась массовая драка, пострадало около 15-ти казаков, 22-х крымских татар и 2-х «беркутовцев», предположительно от кинутых камней, крест был повреждён.

После разогнанной акции было решено провести «Республиканский Совет Казаков Крыма», после которого были поданы заявки с жалобами. Дело с крестом не было закрыто.

После присоединения Крыма к Российской Федерации

30 июля 2014 на сессии Государственного Совета Республики Крым в первом чтении был принят законопроект «О регулировании вопросов, связанных с самовольным занятием земель на территории Республики Крым».

Заместитель Председателя Совета министров Республики Крым Николай Янаки:

Мы провели инвентаризацию земель, где располагаются так называемые самозахваты. В результате выявлено 59 самовольно занятых массивов на площади 1452 гектара. На данной площади расположено 2545 различных строений и сооружений. Данные самозахваты расположены на территории Судакского района, Алушты, Ялты, Симферополя и Симферопольского района.

По словам председателя Комитета Госсовета РК по имущественным и земельным отношениям Евгении Добрыни:

Все участники "полян протеста" зарегистрированы в "Базе данных учета граждан для предоставления земельных участков под индивидуальное строительство для ведения учета граждан на самовольно занятых земельных участках". По данным главы Госкомитета, ими подано 10635 заявлений

См. также

• Депортация крымских татар
• Крымские татары

Ссылки

• [www.day.kiev.ua/160513/ Самозахват в Крыму]

Отрывок, характеризующий Самозахват земельных участков в Крыму

– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.