Изоляционизм

Изоляциони́зм — термин, преимущественно используемый для обозначения направления во внешней политике, в основе которого лежит идея невовлечения в дела иных государств, наций, народов, этносов. Применительно к экономике изоляционизм приводит к автаркии, когда внешний товарный оборот сводится к минимуму.

Яркий пример изоляционизма — японская политика сакоку. Также в качестве примера изоляционизма можно привести Народную Социалистическую Республику Албанию, которая изолировалась даже от социалистических стран, а после 1976 разорвала отношения с Китаем, оставшись в полной изоляции. В настоящее время примером изоляции служит Северная Корея — политика Чучхе.

В политологическом лексиконе существует ещё и термин «антиинтервенционизм», которым иногда взаимно подменяют понятие «изоляционизм».«Изоляционизм», следует трактовать более широко, как «внешнеполитическую макростратегию военного и политического невмешательства в международные дела и во внутренние дела суверенных государств, сопряженную с экономическим протекционизмом и культурной изоляцией, а также с невозможностью состоять в постоянных военных альянсах, с сохранением, однако, возможности участия во временных военных союзах, отвечающих текущим интересам государства и в постоянно действующих международных организациях невоенного характера».

Политика самоизоляции

Ряд государств проводили политику жесткой самоизоляции, что выражалось во всемерном ограничении контактов с другими государствами.

Наиболее известна политика самоизоляции, проводившаяся Китаем, Кореей и Японией в XVII—XIX веках. Целью её была консервация существующих феодальных порядков. Объективно же эта политика привела к всё нараставшему технологическому и экономическому отставанию этих стран от европейских держав, которые в конце концов военной силой заставили отменить режим самоизоляции.

Изоляционизм в США понимался как направление во внешней политике по сокращению вмешательства в конфликты вне американского континента. Идея утратила популярность после Второй мировой войны.

Тем не менее, следует отметить, что некоторые современные исследователи выражают сомнения в отношении фактора добровольности, как неотъемлемой части определения изоляционизма, оспаривая тем самым само существование понятия «политика самоизоляции». Они полагают, что «любые активные действия на международной арене, проводимые даже самым могущественным актором международной политики, могут быть сопряжены с некоторым риском, и степень добровольности отказа от них может представляться весьма условной и определяться парадигмой, в которой оцениваются возможные риски».

См. также

• Антиглобализм
• Сакоку
• Хайцзинь
• Чучхе
• Унилатерализм
• «Железный занавес»
• «Бамбуковый занавес»

Отрывок, характеризующий Изоляционизм

– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.