Самойлова, Надежда Васильевна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Надежда Самойлова
Имя при рождении:

Надежда Васильевна Самойлова

Профессия:

актриса

Театр:

Александринский театр

Надежда Васильевна Самойлова (по мужу Макшеева) (6 [18] января 1818 года — 18 [30] марта 1899 года) — известная драматическая и оперная актриса и певица (меццо-сопрано). Также известна как Самойлова 1-я.



Биографиия

Поначалу Самойловой 1-й называлась её мать, а Надежда Васильевна называлась Самойлова 2-я, и многие старые артисты Александринки так и продолжали её называть, но «после ухода матери в отставку, с октября 1843 года, Надежда Васильевна значилась Самойловой 1-й, а [её сестра] Вера Васильевна — Самойловой 2-й. Так они и живут в истории русского театра» (цитируется по: [ptzh.theatre.ru/2001/24/18/ Петербургский театральный журнал], № 24, 2001, автор Татьяна Золотницкая).

Принадлежала к знаменитой актёрской семье Самойловых. Дочь Василия Михайловича и Софьи Васильевны Самойловых, сестра Василия Васильевича, Веры Васильевны, Марии Васильевны Самойловых. Её племянники — известные артисты петербургского Александринского театра Николай Васильевич Самойлов 2-й и Павел Васильевич Самойлов, племянница — выдающаяся драматическая актриса Вера Аркадьевна Мичурина-Самойлова.

Вместе с сёстрами окончила пансион для благородных девиц госпожи Ферай. Пению обучалась в Петербургском театральном училище у Ф. Даль-Окки. В 1838—1859 годах работала в Александринском театре, дебютировав в роли Веры — водевиль «Матушкина дочка» П. И. Григорьева. Одновременно выступала в операх и драматических постановках.

[ptzh.theatre.ru/2001/24/18/ Петербургский театральный журнал], № 24, 2001, автор Татьяна Золотницкая: «Дом Самойловых, несмотря на строгий патриархальный уклад, был наполнен взаимной любовью, радостью и теплом. Но в 1839 году, когда Вере ещё не минуло пятнадцати, в Финском заливе утонул отец. Жизнь семьи изменилась. Поток гостей, не прекращавшийся при хлебосольном Василии Михайловиче, иссяк. Да и Софья Васильевна, оставшись с дочерьми-девицами: старшей, Любовью, взявшей на себя ведение хозяйства, и младшими — Надей и Верой (другие дети жили своими домами), опасалась новых знакомств и нежелательных визитов. Переехали в квартиру поменьше. Вера и Надежда, уже актрисы, ещё долго жили в одной комнате, где, заткнув уши, учили роли».

Современники рассказывают, что царь Николай I настолько ценил эту актёрскую семью, что однажды сам приехал к ним на дачу.
"А однажды из Елагина Дворца Николай прибыл верхом (без сопровождения) на Крестовский остров, расспросил у лавочника путь к даче, где поселились Самойловы, и несколько минут, гарцуя на коне, беседовал с выбежавшими на балкон Софьей Васильевной и двумя её младшими дочерьми. Что же до лавочника, то это событие, похоже, стало главным в его жизни: ведь Государь разговаривал с ним с глазу на глаз! По свидетельству В. А. Крылова, «лавочник почувствовал себя маленькою знаменитостью, расписал себе новую вывеску и потом долго рассказывал встречному-поперечному о своём разговоре с царём» ([ptzh.theatre.ru/2001/24/18/ там же]).

Поначалу Надежда Самойлова занимала роли амплуа инженю в водевилях. После смерти актрисы В. Н. Асенковой в 1841 году заменила её во многих спектаклях. Она конкурировала с Варварой Асенковой за роли и потому её обвиняют в травле Асенковой, распространении сплетен, что в итоге привело к болезни и ранней смерти Варвары Асенковой.

«Главным действующим лицом в сплетнях вокруг Асенковой стала подруга её детства Надежда Самойлова, соперничавшая с Варенькой на сцене. А для той, с её истерически нервным характером, пересуды и злословие за спиной явились как нож острый… Когда Варвара Николаевна окончательно слегла, все роли перешли к сопернице»[1].
Евдокия Яковлевна Панаева (дочь артиста Александринского театра Я. Г. Брянского, жена писателя Ивана Ивановича Панаева, по второму мужу Головачева, с 1846 около 15 лет была гражданской женой Н. А. Некрасова) писала в своих мемуарах (А.Панаева Воспоминания. — М.: «Захаров», 2002. — 448 с. — ISBN 5-8159-0198-9):
«Двух Самойловых и Асенкову мне пришлось видеть впоследствии на сцене. Надежда Васильевна Самойлова-2 и Варвара Николаевна Асенкова были на одном амплуа. Обе были хорошие водевильные актрисы. Гуляя девочками в саду и разговаривая между собой, они тогда, конечно, и не думали, что наступит время, когда между ними возникнет непримиримая вражда».[2]

Об этом периоде, в частности, рассказывает фильм «Зелёная карета».

Современные критики особо подчёркивали способность актрисы к имитации и пародированию. [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/109950/Самойлова Большая биографическая энциклопедия] пишет о ней: «Исполнение отличалось острой характерностью. Наиболее ярко комедийное дарование проявилось в водевильных и комических ролях с переодеванием. Обладая также даром перевоплощения и имитации, с большим успехом копировала манеру пения итальянской певицы Дж. Гризи, танцы Ф. Эльслер, а в водевиле „Бедовая девушка“ Н. Куликова пародировала французских актрис Л. Вольнис и Ж. Арну-Плесси».

Оперный репертуар: Варвара, 1-я исполнительница («Варвара, ярославская кружевница»), Анна Васильевна, 1-я исполнительница («Староста Борис, или Русский мужичок и французские мародёры»); Гиацинта («Чёрное домино, или Таинственная маска»); Жоржетта («Андорская долина»), Берта («Нюрнбергская кукла»).

С огромным успехом пела на сцене московской Итальянской оперы (опера «Дочь полка»).

Другие роли: Лиза («Лев Гурыч Синичкин» Ленского, 1840), Анета («Комедия с дядюшкой» П. И. Григорьева, 1841), Лелев («Гусарская стоянка» Орлова, 1844), Лизанька («Жених, чемодан и невеста» П. И. Григорьева, 1845), Олинька («Цыганка» Куликова, 1850), Капитанша («Бойкая барыня» Турбина, 1857), Вольская («Средство исправлять женщин» Куликова, 1859). В 1851 году вместе с М. С. Щепкиным выступила в «Любовной почте» и «Солдате-колдуне». Другие партнёры: Павел Петрович Булахов, Семён Степанович Гулак-Артёмовский, Осип Афанасьевич Петров, её брат Василий Васильевич Самойлов. Неоднократно пела п/у К. Н. Лядова.

Вышла замуж за офицера Макшеева, но по законам времени офицеры русской армии не могли официально жениться на актрисах императорских театров, поэтому, чтобы не мешать артистической карьере жены, офицер уволился в отставку.

Оставила сцену в 1859 году, когда водевили, в которых она блистала, стали отходить, уступая сцену иным жанрам, в первую очередь нарождавшейся социальной комедии (пьесы А. Н. Островского). В конце жизни её муж разорился и вскоре умер, оставив Надежду Васильевну вести весьма скромное существование на свою пенсию, положенную ей, как актрисе императорских театров.

Скончалась в 1899 году в Санкт-Петербурге. Похоронена в Троице-Сергиевой лавре возле могилы своих родителей.

Напишите отзыв о статье "Самойлова, Надежда Васильевна"

Примечания

  1. [www.tonnel.ru/?l=gzl&uid=452&op=bio Биографии. История жизни великих людей. Асенкова Варвара Николаевна]
  2. [fershal.narod.ru/Memories/Texts/Panaeva/Panaeva_3.htm Евдокия Яковлевна Панаева (1820—1893). ВОСПОМИНАНИЯ. ГЛАВА ВТОРАЯ. Стр. 39]

Ссылки

  • [bookz.ru/authors/avtor-neizvesten-3/theatre_encicl/page-561-theatre_encicl.html Театральная энциклопедия]
  • [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/109950/Самойлова Большая биографическая энциклопедия]
  • [ptj.spb.ru/archive/24/144-stranitcy-pro-lyubov-24/zhizn-i-lyubov-very-samojlovoj/ Петербургский театральный журнал], № 24, 2001, автор Татьяна Золотницкая

Отрывок, характеризующий Самойлова, Надежда Васильевна

– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.