Самойлович, Даниил Самойлович
| Даниил Самойлович Самойлович | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
Даниил Самойлович Самойлович (настоящая фамилия — Сушковский [1]; 11 [22] декабря 1744[2], село Яновка, Черниговский полк — 20 февраля 4 марта 1805, Николаев) — российский медик, основатель эпидемиологии в Российской империи и первого на Украине научного медицинского товарищества. Первым доказал возможность противочумной прививки.
Содержание
Биография
Родился 22 декабря 1744 года в семье Агафьи и священника Самуила Сушковских.
В 1756 году окончил Черниговский коллегиум, в 1761 — Киевскую академию, при вступлении в которою изменил свою фамилию на «Самойлович».
В 1761—1765 годах учился в Петербургской адмиралтейской госпитальной школе, куда был специально отобран из студентов Киевской академии одним из профессоров школы.
В 1767 году получил звание врача и возглавил первую в Российской империи женскую венерологическую больницу.
В 1768—1770 годах находился на театре боевых действий русско-турецкой войны. Как полковой врач, достиг значительного снижения заболеваемости и смертности личного состава.
В 1770—1771 годах добровольно принял участие в борьбе с эпидемией чумы в Москве, был членом противочумной комиссии и заведующим чумными госпиталями.
В 1776 году на собственные средства выехал на учёбу в Страсбургский, а впоследствии — в Лейденский университет, где в 1780 году защитил докторскую диссертацию Tractatus de sectione symphyseous ossium pulis et. sectionem Caesareum (Трактат о сечении лонного срастания и о кесаревом сечении), которая была переиздана дважды. Самойлович первым из врачей Российской империи опубликовал за рубежом не только докторскую диссертацию, но и другие свои научные труды.
Он опубликовал в Париже несколько своих исследований, в которых выдвинул некоторые новые предложения в сфере профилактики, диагностики и лечения чумы.
За свои достижения Самойлович был избран членом Парижской, Марсельской, Тулузской, Дижонской, Мангеймской, Туринской, Падуанской и других (в целом 13-ти) хирургических академий, а также Российской медицинской коллегии. Продолжал свою деятельность в Западной Европе до 1783 года.
В 1784—1799 годах руководил борьбой против чумы в Кременчуге, Елисаветграде, Одессе и в Крыму (за энергичные мероприятия по ликвидации чумы в 1785 году получил чин коллежского советника).
В июле 1784 года учредил «Собрание медицинское в Херсоне», которое было первым медицинским научным обществом в Российской империи.
В 1787—1789 годах — руководитель Богоявленского военного госпиталя.
В конце 1789 года исполнял обязанности губернского врача Екатеринославского наместника и Таврической области.
В 1793—1799 годах занимал должность главного врача карантинов юга Украины.
С 1800 года — инспектор Черноморской врачебной управы.
Напишите отзыв о статье "Самойлович, Даниил Самойлович"
Примечания
Литература
- Бородий Н. К. Д. С. Самойлович (1742—1805) / Рец.: акад. АМН СССР П. Н. Бургасов, чл.-кор. АМН СССР Б. Д. Петров. — М.: Медицина, 1985. — 96 с. — (Научно-популярная медицинская литература. Выдающиеся деятели отечественной медицины и здравоохранения). — 30 000 экз. (обл.)
- Бородий Н. К. Деятельность Д. С. Самойловича на Украине // Микробиологический журнал. 1980. Т. 42. № 4. С. 531-534.
Ссылки
- Самойлович, Данило Самойлович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.samoilovichi.narod.ru/samo-xviii/vek_xviii.html Данила Самойлович на сайте Самойловичей]
- [medlib.blog.net.ua/2009/12/29/samojlovych-danylo-samijlovych-v-istoriji-hersonschyny/ Самойлович Данило Самійлович в історії Херсонщини] (укр.)
Отрывок, характеризующий Самойлович, Даниил Самойлович
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
