Самойлов, Сергей Владимирович

Сергей Владимирович Самойлов
Дата рождения	24 октября 1919(1919-10-24)
Место рождения	Москва, РСФСР
Дата смерти	7 мая 1989(1989-05-07) (69 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Военно-воздушные силы
Годы службы	1937—1948
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	преподаватель

Сергей Владимирович Самойлов (1919—1989) — советский военный лётчик, майор ВВС, участник Великой Отечественной войны.

Родился в Москве в 1919 году. Его отец, Владимир Николаевич Самойлов (? — 1949), прошёл всю Русско-японскую и Первую мировую войну, являлся кавалером трёх Георгиевских крестов. Мать, Марина Александровна Самойлова (до замужества Яковлева, ? — 1953), воспитывала четверых детей, среди которых был Сергей. Когда Сергей в 10 лет увидел самолёт, он решил стать лётчиком. По окончании школы поступил в авиаучилище.

В 1941 году в первый же день войны вступил в свой первый воздушный бой. В августе сбил свои первые два бомбардировщика. Участник обороны Москвы. В 1942 году был сбит и тяжело ранен. В период с 1942-го по декабрь того же года находился на излечении в госпитале.

В 1943 году участвовал в Курской битве. В том же сражении участвовал один из его братьев, Пётр (? — 1944). В 1944 году С. В. Самойлов в одном бою сбил 4 вражеских Messerschmitt Bf.109, за что был награждён орденом Ленина. Победу встретил в Австрии. Участник Парада Победы 1945 года.

Прослужил в ВВС до 1948 года. По окончании службы пошёл работать преподавателем. В 1989 году умер в Москве от инфаркта миокарда на 70-м году жизни.

Ещё во время прохождения службы в 1947 году встретил свою будущую жену Татьяну Алексеевну Шатрову, на которой женился в 1948 году. Двое детей: Александр (род. 1949), Анна (род. 1951).

Отрывок, характеризующий Самойлов, Сергей Владимирович

– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.