Самолёт капитана Тарасова
| памятник | |
Самолёт капитана Тарасова
| |
 Памятник сразу после установки | |
| Страна | Россия |
| Местоположение | Нарьян-Мар, улица Смидовича |
| Дата постройки | 2010 |
| Состояние | Нормальное(Краска днища самолёта трескается) |
Памятник трудовому подвигу жителей Ненецкого автономного округа в годы Великой Отечественной войны «Самолет капитана Тарасова А. К. — был установлен 8 мая 2010 года в центре города Нарьян-Мар. Монумент является макетом самолёта Як-7Б в натуральную величину .
Содержание
История самолёта
В 1944 году рабочие и служащие судоверфи Нарьян-Мара собрали 81170 рублей на постройку самолета-истребителя «Як-7Б». 7 сентября 1944 года делегация представителей Ненецкого национального округа передала лётчикам Беломорской военной флотилии истребитель Як-7Б "Нарьян-Марский судостроитель" ("Нарьян-Марский судорабочий"[1]), который был вручен Герою Советского Союза капитану А.К. Тарасову. 26 сентября 1944 года в воздушном бою капитан Тарасов на этом Як-7Б сбил 2 вражеских самолёта Фокке-Вульф Fw 190.
1 октября 1946 года истребитель на дизель-электроходе «Гогланд» был доставлен в Нарьян-Мар. 20 ноября 1946 года самолёт был передан окружному музею как экспонат, и затем установлен невысоком деревянном постаменте в городском сквере напротив морского порта, как памятник советским людям, трудившимся в тылу. На фюзеляже самолёта был нарисован портрет Алексея Тарасова, а надпись гласила:
На этом самолете в Советском Заполярье воевал Герой Советского Союза капитан Алексей Кондратьевич Тарасов - член ВКП (б). За время Великой Отечественной войны он сбил 12 самолетов противника
С момента установки, до начала 1950-х годов пока за самолётом ухаживали - он находился в хорошем состоянии. Но в последующие годы отношение к памятнику резко изменилось. Боевой истребитель стал игрушкой для детей. Изрезанная резина на колесах, ободранный плексиглас с кабины, сорванная фанера с фюзеляжа - самолёт превратился в ободранные руины.
15 июня 1956 года на заседании горисполкома было принято решение списать самолет марки Як-7б, установленный в городском сквере, так как «он пришел в полную непригодность и дальнейшему ремонту не подлежит, деревянные части все сгнили, металлические части проржавели». Решение о списании самолёта было согласовано с горкомом и окружкомом КПСС. Вскоре, несмотря на то, что полуразрушенный истребитель ещё вполне можно было восстановить рабочие горкомхоза на глазах горожан разбили самолёт кувалдами, а обломки вывезли на свалку.
После этого 19 фронтовиков написали письмо в защиту памятника, призывая восстановить боевую машину, построенную на средства жителей округа. В июле 1957 года Ненецким окружкомом КПСС были приняты меры по приведению моторной части самолета в соответствующий вид для экспонирования в окружном краеведческом музее Нарьян-Мара. Двигатель самолёта привезли со свалки и установили около здания окружного музея [2].
Новый памятник
В 2009 году федерация сверхлегкой авиации Ненецкого автономного округа предложила восстановить памятник самолёту. Эта инициатива была поддержана губернатором НАО И.Г. Фёдоровым[3]. Затем был объявлен сбор средств на установку памятника[4]. Необходимая денежная сумма была собрана жителями и предприятиями округа в кратчайшие сроки. 25 февраля 2010 года инициатива была поддержана городскими властями Нарьян-Мара[5].
Макет самолёта создавался постепенно, так как особую трудность вызывали размеры, которые должны был точно соответствовать действительности. Руководителем проводимых работ стал авиаконструктор из Москвы Георгий Шаркутов. Работы, касающиеся изготовления и установки макета самолета, получили благословение церковных служителей Нарьян-Мара, так как памятник установлен напротив Богоявленского собора.
Памятник полностью выполнен из стеклопластика с применением композитных материалов. Декоративный слой самолета был сделан из высокопрочных гелькоутов – морозоустойчивых материалов, не боящихся ультрафиолетового излучения. Рядом с памятником установлен двигатель от утраченного в 1956 году самолета.
8 мая 2010 года в центре города, на пересечении улиц Смидовича и Ленина состоялся митинг на котором памятник был торжественно открыт. По словам главы администрации НАО Игоря Федорова, открывшего памятник «Яку-7Б»,
Этот боевой самолёт отныне является не только символом боевого истребителя, но памятником всем ветеранам войны, тем кто дожил до Победы, и тем, кто назад так и не вернулся,...это памятник тем людям, кто отдавал последние крохи для того, чтобы самолёт «Нарьян-Марский судостроитель» взмыл в небо[6].
Напишите отзыв о статье "Самолёт капитана Тарасова"
Примечания
- ↑ [soviet-aces-1936-53.ru/abc/t/tarasov_ak.htm Тарасов Алексей Кондратьевич]
- ↑ [old.nvinder.ru/archive/2004/apr/06/08.html Самолет для героя]
- ↑ [old.nvinder.ru/?t=sm&d=16&m=005&y=2009&n=2 «Як-7» возвращается]
- ↑ [old.nvinder.ru/?t=sm&d=13&m=2&y=2010&n=13 «Ненецкая ТРК» поддержит акцию Федерации сверхлегкой авиации НАО]
- ↑ [7law.info/nenets/act0q/r575.htm Об установке в городе Нарьян-Маре памятника самолету-истребителю Як-7Б]
- ↑ [old.nvinder.ru/?t=sm&d=13&m=5&y=2010&n=6 И снова в «полет»]
Ссылки
- [old.nvinder.ru/?t=sm&d=13&m=5&y=2010&n=12 «Як-7Б»: легенда, написанная войной]
- [www.votpusk.ru/country/dostoprim_info.asp?ID=11309 Памятник Яку-7Б: фото, описание]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Самолёт капитана Тарасова
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
