Сампрадая

Статья по тематике Индуизм
История · Пантеон
Направления Вайшнавизм  · Шиваизм  · Шактизм  · Смартизм
Верования и практики Дхарма · Артха · Кама Мокша · Карма · Сансара Йога · Бхакти · Майя Пуджа · Мандир · Киртан
Священные писания Веды · Упанишады Рамаяна · Махабхарата Бхагавадгита · Пураны другие
Родственные темы Индуизм по странам · Календарь · Праздники · Креационизм · Монотеизм · Атеизм · Обращение в индуизм · Аюрведа · Джьотиша
Портал «Индуизм»

Сампрада́я (санскр. सम्प्रदाय, saṁpradāya ^IAST) — санскритский термин, используемый в индуизме для обозначения определённой богословской традиции, философское учение и культурные особенности которой передаются по линии духовных учителей — цепи ученической преемственности, называемой парампара. Получая духовное посвящение (дикшу) от гуру, принадлежащего к парампаре одной из сампрадай, ученик автоматически присоединяется к этой сампрадае. К сампрадае невозможно принадлежать по рождению, по наследству, как в династии или готре. В контексте современного индуизма, термин «сампрадая» также используется для обозначения обществ, организаций и групп людей.

Определение

Санскритское слово сампрадая (saṁpradāya ^IAST) можно перевести как «традиция» или «религиозная система», хотя необходимо заметить, что в индийском религиозном контексте, данный термин обладает гораздо более авторитетным и сильным значением, которое невозможно полностью передать переводом его на русский язык.

Наиболее близким по значением к термину «сампрадая» пожалуй является слово «традиция», если понимать под традицией совокупность передаваемых от одного поколения к другому элементов религиозной и богословской доктрины, форм религиозного опыта, религиозной практики, этикета, нравственных установок, форм социальной жизни и т. д. Сампрадая представляет собой единство этих элементов, вобравшее в себя всю прошлую традицию и представляющее её в настоящем. Частью понятия сампрадаи является её соотнесённость с другими традициями, а также способность, не меняясь со временем, быть живым источником знаний и опыта.

Сампрадая представляет собой духовный канал, цепь взаимоотношений, которая поддерживает ясную религиозную идентичность и преемственность на протяжении истории. К сампрадае можно присоединиться получив дикшу в определённой парампаре — таким образом, понятие «сампрадая» тесно связано с гуру-парампарой — линией, в которой духовные учителя выступают как переносчики и передатчики традиции. Дикша представляет собой ритуальную процедуру и также выступает как одно из основных назначений сампрадаи. Сампрадая — это набор практик, отношений и определённое мировоззрение, которые передаются, и в процессе этой передачи переформулируются и пересматриваются каждым последующим поколением последователей. Система сампрадаи помогает поддерживать культурную и философскую продолжаемость традиции из прошлого, и в то же самое время обеспечивает базу для необходимых перемен внутри самой традиции, которые осуществляются принадлежащими к ней людьми.

Вайшнавские сампрадаи

См. также: Вайшнавизм

В вайшнавизме, вне сампрадаи религиозная практика считается бесплодной, так как составляющие её основу мантры производят надлежащий эффект только в том случае, если получены от авторитетного гуру традиции. В вайшнавизме принято выделять четыре аутентичных сампрадаи, в качестве основателей которых почитаются богиня Лакшми (шри-сампрадая), Шива (рудра-сампрадая), Брахма (брахма-сампрадая) и Кумары (кумара-сампрадая). В каждой из сампрадай имеется также собственный «изначальный учитель» (мулачарья), или «учитель веданты» (ведантачарья), который обычно является автором базовых комментариев к «Веданта-сутрам», главным Упанишадам и «Бхагавадгите», — основополагающим текстам философской и богословской доктрины сампрадаи.

В шри-сампрадае роль ведантачарьи выполняет Рамануджа, в рудра-сампрадае — Вишнусвами, в брахма-сампрадае — Мадхва, в кумара-сампрадае — Нимбарка. Хотя все четыре сампрадаи считаются авторитетными, в каждой из них существуют свои представления о сущем (пара-таттве), о предмете поклонения (упасья-таттве), о цели религиозной практики (садхья-таттве), о способах достижения этой цели (садхана-таттве) и об определяющих критериях принадлежности к сампрадае её последователя (садхака-таттва).

В гаудия-вайшнавизме принято считать, что появление четырёх вайшнавских сампрадай было предсказано в одном из текстов «Падма-пураны»:

Без получения посвящения в ученики от истинного гуру, принадлежащего к парампаре, мантра не будет иметь эффекта. По этой причине, четыре вайшнавских сампрадаи, начатые Лакшми, Господом Брахмой, Господом Рудрой, и Санакой (одним из четырёх Кумаров), появятся в святом месте паломничества Джаганнатха-Пури и очистят всю землю в эпоху Кали-югу. Лакшми выберет в качестве основоположника своей сампрадаи Рамануджу, Господь Брахма выберет Мадхвачарью, Господь Рудра выберет Вишнусвами, а четыре Кумара выберут Нимбадитью.

Некоторые движения в вайшнавизме провозгласили своего основателя аватарой и откололись от своей родительской сампрадаи, создав свою собственную. Примером этого может служить традиция Рамананды.

Шайва сампрадаи

См. также: Шиваизм

Точное количество и названия шиваитских сампрадай определить невозможно. Основная причина этого — отсутствие общей систематизации в шиваитский литературе; в текстах часто присутствуют сильно отличающиеся как по названиям, так и по количеству списки: например, автор «Саммохана-тантры», не особо вдаваясь в подробности, делит всех по географическому признаку. В некоторых тантрах приводятся списки шиваитских сампрадай (в большинстве случаев это просто перечисления названий), при этом количество варьируется — от 18-ти до 1008-ми сампрадай: так, есть список из 52-х шиваитских сампрадай, связывая их с местами падения на землю фрагментов тела Сати.

Также существует ставшее классическим деление на 6 сампрадай или даршан; однако и это деление сложно признать правильным — например, кашмирский шиваизм внутри себя подразделяется на несколько направлений: Трика, Спанда, Пратьябхиджня и другие. Аналогичная ситуация и в вирашиваизме — традиция делится на 5 основных школ, которые, в свою очередь, также делятся на подшколы.

Во многих случаях очень сложно отделить одну сампрадаю от другой — школы могут отличаться друг от друга лишь в понимании второстепенных понятий. Серьёзно затрудняет дело и тот факт, что одна и та же школа в разных источниках может иметь разные названия. Существует и прямо противоположное явление — одно и то же название у разных школ: есть шактийская «Кула» и кашмирская «Кула».

Назначение и роль сампрадаи в индуизме

Назначение или роль, которую играет сампрадая в формировании, передаче и сохранении общей религиозной идентичности имеет много аспектов. Естественным образом сохранение идентичности подвергается многим вызовам, которые могут служить базой для понимания составляющих частей этой идентичности и определению основной внутренней сущности традиции в сравнении с внешними её признаками. Однако, для большинства обозревателей, полемика вокруг сампрадаи просто означает спор, связанный с преемственностью, примером которого может служить последовательность в движении Сваминараян. Эта полемика как правило происходит на «человеческом» конце парампары по элементарному вопросу о контроле: «кто является истинным представителем в определённой линии», или кто находится на более высоком «уровне духовного осознания». Всё это необходимо рассматривать в контексте того факта, что «памятование прошлого опыта в парампаре определило основные аспекты сампрадаи для каждого принадлежащего к ней индивидуума».

В контексте традиционного индуизма, принадлежность к сампрадае не только придаёт высокую авторитетность заявлению о истинности и традиционности определённого течения, но и является необходимым фактором для того, чтобы вообще иметь право претендовать на истинность и традиционность. Как говорится в часто цитируемом по этому поводу стихе из «Падма-пураны» сампрадая-вихина йе мантрас те нишпхала матах: «Мантры, которые не были получены в сампрадае, не имеют никакого эффекта». «Без получения дикши от истинного гуру принадлежащего к парампаре, мантра не будет иметь никакого эффекта». Это можно сравнить со случаем, когда человек не может доказать того, что его родители законно состояли в браке и его отвергают как внебрачного ребёнка. Похожий стандарт применяется к религиозным организациям. Если религиозное движение не может доказать свою принадлежность к одной из признанных сампрадай, оно рискует тем, что его отвергнут как нетрадиционное.

См. также

• Готра
• Гуру
• Парампара
• Дикша

Литература

• С. А. Горохов. Тантризм и тантристы.
• С. В. Пахомов. Проблема идентификации в индуистском тантризме.
• С. В. Пахомов. Проблема определения и классификации тантрических школ.

Ссылки

• [www.hari-katha.org/puri/sampradaya.htm Шрила Б. П. Пури, «Ученическая преемственность (Сампрадая)»]
• [vyasa.ru/books/ Библиотека ведической литературы]
• [www.bhagavad-gita.org/DiscipleSuccession/ Brahma Madhva Gaudiya Vaisnava Sampradaya]

Отрывок, характеризующий Сампрадая

– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.