Сампсикерамиды

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сампсикерамиды
Период

II век до н. э. — IV век н. э.

Титул:

Князья и цари Эмесы

Когнаты:

Северы

Родина

Сирия

Подданство

Государство Селевкидов Римская империя

Религиозная деятельность

верховные жрецы храма Элагабала в Эмесе

Сампсикерамиды — династия правителей Эмесы и наследственных верховных жрецов храма Элагабала.





История

Изначально были шейхами арабского племени эмисенов. Предположительно, первое упоминание о них относится к середине II века до н. э., когда Александр Балас отдал своего малолетнего сына под охрану арабского шейха Ямвлиха (Элмалеха, Малха), кочевавшего в районе Апамеи[1][2][3].

В первой половине I века до н. э. племя эмисенов осело на землях северной Сирии, возможно, основав город Эмесу на месте некогда существовавшего древнего поселения. Первый известный правитель Эмесы шейх Сампсикерам I воспользовался, как и другие арабские династы, хаосом, царившим в Сирии после гибели Антиоха XII и оккупации страны набатеями и армянами, для создания автономного владения.

Значительный авторитет Сампсикерамидам, поэтично названным в одном современном исследовании «Королями Солнца» (the Sun Kings)[4], создавало обладание святилищем Элагабала в Эмесе, одним из крупнейших центров солярного культа, популярного у арабских племен. Большим влиянием цари Эмесы пользовались в соседних Пальмире и Баальбеке, также населенных адептами культа бога Солнца. Для представителей этой династии характерны такие теофорные имена как Ямвлих (Эльмалех), дериват имени Yamlik-El («бог-царь», «бог правит»), и Сампсикерам (šmšgrm — «Солнце решило»)[5].

Сампсикерамиды способствовали падению династии Селевкидов, затем договорились с римлянами, укрепив, таким образом, своё положение в северной Сирии[6][7]. Став клиентами Рима, эмесские цари активно участвовали в гражданских войнах, борьбе с парфянами и подавлении иудейского восстания. К середине I века были одними из крупнейших восточных династов, зависимых от Рима; в Сирии их владения уступали только землям Иродиадов, с которыми Сампсикерамиды находились в родстве.

Эмесское царство было ликвидировано римлянами в 70-х годах I века, по-видимому, после смерти царя Соэма. Точная дата и обстоятельства этой аннексии неизвестны; конец династии столь же темен, как и её начало. Пальмирская надпись, представляющая собой эпитафию Гаю Юлию Сампсикераму, сыну Гая Юлия Алексиона (78/79 годы) позволяет предполагать, что к этому времени Эмеса вошла в состав империи[8].

Религиозно-политическое наследие

Лишившись политической власти, Сампсикерамиды сохранили должность верховных жрецов Элагабала и значительное влияние, причем не только в Сирии, но и в Риме, где во времена Антонинов также начал распространяться культ Непобедимого Солнца, опиравшийся на святилища Гелиополя (Баальбека) и Эмесы, где хранилась святыня солнцепоклонников — знаменитый «Черный камень» — конусообразный кусок метеорита, посланный на землю, как считали арабы, их божеством (разновидность общесемитского фетиша — так называемого «Бетеля» (Дома бога) — другие примеры которого — камень Иакова в Вефиле (Бет-Эль) и более знаменитый Черный камень Каабы)[9]. Широкое распространение солярного культа было связано с переселением значительного количества семитов в Италию, испытывавшую недостаток населения.

Из рода эмесских жрецов происходила Юлия Домна, жена императора Септимия Севера[10]. Таким образом, императоры Гета и Каракалла по женской линии восходили к Сампсикерамидам. После убийства Каракаллы сирийские принцессы Юлия Меса и Юлия Соэмия склонили на свою сторону легионы и облекли в императорский пурпур Вария Авита Бассиана, фанатичного верховного жреца Элагабала, который принял имя этого бога как своё официальное и попытался ввести его культ в качестве государственной религии Рима, подчинив ему остальных богов.

Античные авторы, возможно, несколько сгущают краски, представляя императора Элагабала дегенеративной личностью, но восточная религиозность в своих крайних и наиболее разнузданных проявлениях, безусловно, шокировала даже ко многому привычных римлян. Сменивший Элагабала император, носивший одно из родовых имен Сампсикерамидов — Александр, сын Юлии Мамеи, постарался сгладить одиозное впечатление от царствования своего «приемного отца», и вообще заслужил репутацию хорошего правителя.

В дальнейшем один из узурпаторов эпохи солдатских императоров, Ураний Антонин (настоящее имя Сампсикерам), также происходил из династии жрецов эмесского храма, и чеканил изображение этого святилища на своих монетах[11]. На родство с Сампсикерамидами претендовали пальмирские цари Оденат и Зенобия, а также философ-неоплатоник Ямвлих.

Князья и цари Эмесы

  • Сампсикерам I — 80/70-е — до 51 до н. э.
  • Ямвлих I — до 51 — 31 до н. э.
  • Александр I — 31 — 30 до н. э.
  • римская аннексия — 30 — 20 до н. э.
  • Ямвлих II — 20 до н. э. — 14 н. э.
  • Сампсикерам II — 14? — после 42
  • Азиз — после 42 — 54
  • Соэм — 54 — после 72

В ряде современных реконструкций предполагается, что Гай Юлий Сампсикерам, чья эпитафия, найденная в Пальмире, датируется 78/79 годами, мог быть последним царем Эмесы Сампсикерамом III[12]

Напишите отзыв о статье "Сампсикерамиды"

Примечания

  1. Диодор. XXXIII. 4a
  2. Иосиф Флавий. Иудейские древности. XIII. 5, 1
  3. Warwick Ball, p. 34
  4. Warwick Ball, p. 33
  5. Warwick Ball, p. 37
  6. Bevan, p. 266
  7. Bouché-Leclercq, pp. 441—442
  8. Warwick Ball, p. 36
  9. Seyrig H. Antiquités syriennes (Le culte du Soleil en Syrie a l'époque romaine). // Syria. T. 48 fasc. 3-4, 1971. pp. 337—345
  10. Warwick Ball, p. 37
  11. Seyrig H. Uranius Antonin, une question d’authenticité. // Revue numismatique, 6e série — T. 1, année 1958 pp. 51—57
  12. Sullivan, p. 218—219

Литература

  • Bevan E. The House Of Seleucus. Vol 2. — L.: Edward Arnold, 1902
  • Bouché-Leclercq A. Histoire des Séleucides (323—64 avant J.-C.) T. 1. — P., 1913
  • Birley A. R. Septimius Severus: The African Emperor. — Routledge, 2002. — ISBN 9781134707461
  • Chad C. Les dynastes d’Emèse. — Beyrouth: Dar El-Machreq, 1972
  • Sullivan Richard D. The Dynasty of Emesa // Aufstieg und Niedergang der Römischen Welt. Vol. II: Principat, achter Band / Temporini Hildegard. — Berlin : Walter de Gruyter, 1977. — p. 198—219 [books.google.ru/books?id=tg6Wj6AT_fMC&pg=PA201&lpg=PA201&dq=Azizus+Phylarch&source=bl&ots=YcvfeYuudq&sig=qvvcOzN7fw6R7XHOVwjaQR7Dtic&hl=ru&sa=X&ei=DH4uVM-YHsL5yQOl_4HoCg&ved=0CC0Q6AEwAg#v=onepage&q=Azizus%20Phylarch&f=false]
  • Warwick Ball. Rome in the East: The Transformation of an Empire. — Routledge, 1999. — ISBN 978-0-415-24357-5 [books.google.ru/books?id=qQKIAgAAQBAJ&pg=PA36&lpg=PA36&dq=sohaemus+of+emesa&source=bl&ots=Y663HG4K-h&sig=eArNyNpKH9GTFQVKIjBZX5uvuzE&hl=ru&sa=X&ei=-aUxVMfjPML-ygPkiYGABg&ved=0CF8Q6AEwCw#v=onepage&q=sohaemus%20of%20emesa&f=false]

Отрывок, характеризующий Сампсикерамиды

Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?