Сампсониевский собор

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Православная церковь
Сампсониевский собор
Страна Россия
Город Санкт-Петербург, Б. Сампсониевский проспект, д. 41.
Конфессия Православие
Епархия Санкт-Петербургская 
Тип здания Церковь
Автор проекта П. А. Трезини (?)
Первое упоминание 1709
Строительство 17281740 годы
Приделы южный придел - святого архистратига Божия Михаила, северный - святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова,
Состояние  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810200000 № 7810200000]№ 7810200000
Координаты: 59°58′06″ с. ш. 30°20′34″ в. д. / 59.968369° с. ш. 30.34281° в. д. / 59.968369; 30.34281 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.968369&mlon=30.34281&zoom=17 (O)] (Я)

Сампсо́ниевский собор (1740, архитектор П. А. Трезини (?)) — действующий православный собор в Санкт-Петербурге, находящийся по адресу Б. Сампсониевский проспект, д. 41. Настоятель — архимандрит Серафим (Шкредь).





История

В 1710 году на месте будущего собора в честь победы в Полтавской битве 27 июня 1709 года была построена и освящена деревянная Сампсониевская церковь, названная именем Сампсона Странноприимца, в день которого Россия одержала победу в битве. Перестройка церкви в собор велась в 17281740 годах, долгий её срок был обусловлен недостатком средств и замораживанием работ, которые были возобновлены только при императрице Анне Иоанновне.

В ограде собора были похоронены казнённые 27 июня (8 июля1740 А. П. Волынский, А. Ф. Хрущов и архитектор П. М. Еропкин. В 1885 году на могиле был установлен памятник (архитектор М. А. Щурупов, барельеф работы А. М. Опекушина).

В 1830-е годы внутреннее убранство собора было отремонтировано, в результате чего чугунные полы были заменены на каменные. 20 марта 1935 года собор взят под охрану государством как памятник[1]. В июле 1938 года службы в соборе прекратились по решению административной комиссии Выборгского комитета[1]. После чего в соборе размещался магазин готового платья, а в 1933 году с него были сняты все колокола, за исключением главного, повреждённого в результате попадания снаряда 10 февраля 1942 года.

В 1984 году, благодаря инициативе Георгия Бутикова, собор вошёл в состав Государственного музея-памятника «Исаакиевский собор», что способствовало началу ремонтных работ. Первых после длительного перерыва посетителей собор принял в июле 1999 года, в 290-ю годовщину победы в Полтавской битве. В качестве музея он был открыт в следующем 2000 году, после открытия следующие два года восстанавливалась декоративная роспись стен главного придела храма.

21 мая 2002 года, в день памяти святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, в честь которого освящён один из приделов собора, настоятелем храма протоиереем Иоанном Малининым была отслужена первая после длительного перерыва Божественная Литургия. Директором ГМП «Исаакиевский собор» незадолго до этого стал Николай Нагорский, сменивший умершего Бутикова.

С 2010 года в Сампсониевском Соборе проводятся ежедневные богослужения.


Архитектура и убранство

На сегодняшний день собор состоит из трёх зданий — основного храма, колокольни и часовни. Собор и колокольня возведены в 1740 году. Имя архитектора собора доподлинно не известно. Историки архитектуры предполагают, что это могли быть: П. А. Трезини, Джузеппе Трезини или Михаил Земцов. Архитектор колокольни неизвестен. Весь соборный комплекс гармонично покрашен в светлый голубой цвет. Собор представляет собой одноэтажное сооружение на ленточном бутовом фундаменте из лещадной плиты, с известняковым цоколем и кирпичными стенами. Луковичные купола собора, тесно скомпонованные на одном барабане, находятся в центре крыши, что придаёт собору несколько причудливый и нетрадиционный вид.

Колокольня разделена на три яруса. Нижний ярус имеет две боковых пристройки, в связи с чем становится шире других двух верхних. В середине яруса имеется арочный проём и проезд, вымощенный лещадными плитами. Второй и третий ярусы украшены пилястрами тосканского ордера. В нише второго яруса вместо звонниц на каждой грани находятся декоративные «глухие окна». В нише третьего яруса располагается звонница с колоколом XVIII века. Каждая из граней третьего яруса заканчивается треугольным фронтоном. Колокольню завершает восьмигранный шатёр с ложными окнами, шатёр увенчан луковичной маковкой с крестом.

Часовня построена в 1909 году (архитектор А. П. Аплаксин) в совсем нехарактерном для того времени архитектурном стиле елизаветинского барокко по образцу Ф. Б. Растрелли, который заметно отличается от собора и колокольни. Пары колонн на углах, скруглённый фронтон с расположенной под ним художественной композицией «Всевидящее Око Господне», овальная люкарна и луковичный купол на фонаре придают зданию облик XVIII века.


Напишите отзыв о статье "Сампсониевский собор"

Литература

  • Гусаров А.Ю. Памятники воинской славы Петербурга. — СПб, 2010. — ISBN 978-5-93437-363-5.

Ссылки

  • [cathedral.ru/sampsonievskii_sobor/ О Сампсониевском соборе]
  • [www.hellopiter.ru/image/DSC01555765756.jpg Макет первоначальной деревянной Сампсониевской церкви 1710 года (фото на сайте Приветъ Питеръ)]
  • [www.hellopiter.ru/Sampsonievsky_cathedral.html Статья о соборе на том же сайте]
  • [www.spb-guide.ru/foto_55430.htm Вариант фото макета деревянной церкви на spb-guide.ru]
  • [iskusstvo-tv.ru/Museum/Museum-Sampsonievskii-sobor.html Постоянные экспозиции музея-памятника «Сампсониевский собор» в сюжете телеканала «Искусство ТВ», 2010]
  • [www.cathedral.ru/raspisanie_bogoslugenii Расписание богослужений (второе среди расписаний четырех соборов)]
  • [maps.yandex.ru/-/CVvQNC8-# Яндекс-панорама]
  • [maps.yandex.ru/-/CVvQNCp3 Яндекс-панорама 2]
  • [maps.yandex.ru/-/CVvQN673 Яндекс-панорама с воздуха]

Примечания

  1. 1 2 Никифоренко Е. М. Между государством и церковью: судьба Сампсониевского собора // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств. — 2010. — № 1. — С. 23

Отрывок, характеризующий Сампсониевский собор

Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.


Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.