Самсонова, Надежда Васильевна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Надежда Самсонова
Профессия:

актриса

Надежда Васильевна Самсонова (26 апреля 19249 января 2010) — советская киноактриса.





Биография

Надежда Самсонова родилась 26 апреля 1924 года в Киеве. В 1950 году окончила ВГИК.

Признанный мастер эпизода. Исполнительница острых, экстравагантных ролей. Снялась более чем в 200 фильмах. Среди наиболее заметных ролей: Бочкова («Воскресенье»), Базюкова («Тихая пристань»), Натэлла Васильевна («Салон красоты»), Анеля Карловна («Мой муж — инопланетянин»), в азербайджанском фильме-оперетте «Ромэо — мой сосед» она сыграла Стеллу, а в украинской феерии «Штепсель женит Тарапуньку» — невесту Жозю.

Принимала участие в дублировании около 800 фильмов.

В 1950—1980 годы — актриса Театра-студии киноактёра. Штатная актриса киностудии имени Горького.

В 1946 г. Надежда Самсонова вышла замуж за своего однокурсника Сергея Гурзо (1926—1974). 2 ноября 1947 года у них родились близнецы — сын Сергей и дочь Наталья, которые впоследствии оба стали артистами.

В 2002 году к своей фамилии прибавила фамилию мужа Самсонова-Гурзо.[1]

Надежда Васильевна Самсонова-Гурзо скончалась 9 января 2010 года в Москве. Похоронена на Донском кладбище.[2]

Фильмография

Напишите отзыв о статье "Самсонова, Надежда Васильевна"

Примечания

  1. [www.eg.ru/daily/cadr/3689/ Надежда Самсонова-Гурзо: Живу любовью мужа // Экспресс газета]
  2. [tremasov.ucoz.ru/load/1-1-0-210 САМСОНОВА Надежда Васильевна - Актёры <!-if()->- <!-endif-> - Актёры - Авторский сайт Алексея Тремасова]

Ссылки

  • [a-tremasov.ru/samsonova-nadezhda-vasilevna Надежда Самсонова в Авторском проекте Алексея Тремасова]

Отрывок, характеризующий Самсонова, Надежда Васильевна



Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.