Самудрагупта

Самудрагупта — индийский император из династии Гуптов, сын Чандрагупты I и отец Чандрагупты II. Правил почти полвека — приблизительно с 330 по 380 годы. В индийскую историю вошёл как олицетворение идеального правителя. Предание наделило его героическими чертами («тело носило отпечаток сотен боевых ран»), а также приписало ему страсть к музыке и стихосложению.

Владения Самудрагупты простирались от Бенгалии до Сангама. Поначалу его право наследовать престол оспаривало множество родственников. Первые годы царствования были отданы борьбе с ними. После этого Самудрагупта обратил свои взоры на юг. Раджи с юга Индии были вынуждены выплачивать ему дань, а самый могущественный из них, правитель Вишнугопа из канчипурамской династии Паллава, едва не лишился престола. Присоединение земель продолжалось и на севере. К концу царствования Самадрагупта властвовал над всей долиной Ганга. Восточная Бенгалия, восточный Пенджаб, племена Раджастхана и Непала были обложены данью. Об этом свидетельствует надпись на колонне Ашоки в Аллахабаде.

Судя по начертаниям на монетах Самудрагупты, среди богов он был особенно привержен Вишну. Существует гипотеза, что именно при Самудрагупте окончательно оформилась классическая система разделения на касты (см. брахманизм).

Исторические источники

Сын основателя магадхськои царской династии Гуптов Чандрагупты I, Самудрагупта вошёл в историю Древней Индии как правитель, который поставил перед собой цель восстановить военную мощь, славу и границы бывшей империи Маурьев. Для этого он существенно реорганизовал свою армию, увеличив количество боевых слонов и конницы и предпринял целую серию завоевательных войн. Историк Артур Винсент Смит называл Самудрагупту «индийским Наполеоном». Подробные сведения о периоде правления Самудрагупты сохранились в виде надписи-панегирика, составленной поэтом Харисеной и выгравированной на том же столбе, на котором царь Ашока века назад вырезал свои указы. Эти надписи имеют контрастный характер: указы Ашоки написаны на простом языке и говорят о мире и справедливости; Самудрагупта высказывался на элегантном и классическом санскрите, который прославляет войну.О деятельности Самудрагупты свидетельствует яванский текст «Тантрикамандака» и описания китайского писателя Ван Сю, изучавшего буддизм.

Завоевания Самудрагупты

На начало правления Самудрагупты в государство Гуптов входили современная северная Индия, северный Бихар и западная Бенгалия. Действуя по просьбе умирающего отца, молодой правитель приступил к реализации высшего индуистского политического идеала: завоевать четыре стороны арийского мира. Панегирик разделяет противников Самудрагупты на четыре категории: убитые правители, чьи владения Самудрагупта добавил к своим владениям, побеждённые правители, но освобождённые из милости завоевателя, «соседние» цари, которые были вынуждены платить дань, и «дальние» правители, которые признавали Самудрагупту как императора, посылая ему посольства. Первыми подчинились правители гангского бассейна — уничтожив их, Самудрагупта стал правителем территории от Рави на западе до Брахмапутры на востоке и от подножия Гималаев на севере до Нарбада на юге страны. Во второй категории было 12 царьков с территории между Маханади и Годавари. В третью категорию вошло более десятка племенных вождей Ассамы, Мальвы, Гуджарата, Пенджаба, Раджпутаны. Наконец, сакский сатрап западной Индии и кушанский правитель в современных северо-западной Индии и Афганистане платили ему дань. Правитель Шри-Ланки отправил посольство с просьбами обеспечить привилегиями сингальских монахов в Бодхгае.

Самудрагупта ввёл жертвоприношение коня как традиционный символ господства над арийской Индией.

Внутренняя политика Самудрагупты

Самудрагупта чеканил золотые динары, которые имели 87 процентов содержания золота. На одной из его монет изображено жертвоприношения коня, другая показывает его игру на арфе. Он был талантливым музыкантом, поэтом и человеком, который принимал участие в религиозных дискуссиях. Сохранились архитектурные сооружения, построенные в период его правления. Самудрагупта был сторонником индуизма, но проявлял покровительство другим религиям; один из его главных придворных Васубандху был выдающимся буддийским философом. Осталось мало сведений о его административной системе, но, как свидетельствует вступительная часть позднего яванского текста «Тантрикамандака», он был «идеальным правителем».

Отрывок, характеризующий Самудрагупта

– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.