Самутсакхон (провинция)
Поделись знанием:
Координаты: 13°32′50″ с. ш. 100°16′25″ в. д. / 13.54722° с. ш. 100.27361° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=13.54722&mlon=100.27361&zoom=12 (O)] (Я)
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
| ||
| Страна | ||
|---|---|---|
| Статус |
Провинция | |
| Входит в |
Центральный Таиланд | |
| Включает |
3 районов | |
| Административный центр | ||
| Население (2015) |
545 454 (53-е место) | |
| Плотность |
625,3 чел./км² (4-е место) | |
| Площадь |
872,3 км² | |
|
| ||
| Часовой пояс | ||
| Код ISO 3166-2 | ||
| Почтовые индексы |
74000 | |
| [www.samutsakhon.go.th/ Официальный сайт] | ||
Самутсакхон (тайск. สมุทรสาคร) — провинция в центральной части Таиланда в 28 км от Бангкока.
Административный центр — город Самутсакхон.
На гербе провинции изображена джонка, которая причаливает к берегу, вдалеке виднеется дымящаяся труба. Это символизирует промышленную направленность данного региона.
Содержание
Географическое положение
Провинция расположена в устье реки Тхачин, рукава реки Чаупхрая. На юге омывается Сиамским заливом Тихого океана, побережье которого используется для добычи соли.
| Соседние провинции | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Накхонпатхом | |||||||||
| Ратбури |
 |
Бангкок | |||||||
| Самутсонгкхрам | Сиамский залив | ||||||||
Климат
Климат тропический, муссонный.
История
Первоначально, административный центр город Самутсакхон носил название Тхачин в честь реки, на которой он расположен, возможно, по причине того, что в прежние времена это был большой торговый порт с большим количеством китайских торговцев. В 1548 году Тхачин сменил имя на Сакхонбури. Он стал центром для набора войск из различных окрестных городов и прибрежных поселений Сиамскимского залива. В 1704 году имя города вновь изменилось на Махачаи, когда вырыли канал с таким же названием, который соединил отдалённые части города с рекой. Позже, король Рама IV переименовал город в Самутсакхон.
Административное деление
Общая площадь провинции составляет 872,3 км² и административно делится на 3 района (ампхое).
| №. | Ампхое | Тайск. |
|---|---|---|
| 1. | Samut Sakhon | (อำเภอเมืองสมุทรสาคร) |
| 2. | Krathum Baen | (อำเภอกระทุ่มแบน) |
| 3. | Ban Phaeo | (อำเภอบ้านแพ้ว) |
Население
По состоянию на 2015 год население города составляет 545 454 человека. Плотность населения — 625,3 чел/км². Численность женского населения (51,7 %) превышает численность мужского (48,3 %)[1].
Достопримечательности
- Крепость Вичиан Чодок (тайск. ป้อมวิเชียรโชฎก). Была построена в 1827 году, во время правления короля Рамы III, для предотвращения вторжения врагов с моря. Она расположена в центральной части города Самутсакхон, примерно в 200 метрах от городской мэрии. Сейчас, от крепости, остались лишь развалины.
- Рынок Махачаи — самый большой в Таиланде рынок свежих морепродуктов. Также на рынке можно купить изделия местных ремесленников, такие, как плетеная мебель, керамика и сувениры.
На западном берегу реки Тхачин можно посетить рыбацкий поселок, где в промышленных масштабах занимаются разведением морепродуктов.
- Святыня Пхантхаи Норасин (тайск. ศาลพันท้ายนรสิงห์) Этот небольшой храм был воздвигнут в память Пхантхаи Норасин, человека, жившего в период Аюттхаи. В 1704 году, когда Фра Чао Суа, король Аюттхаи, путешествовал на своём корабле по изогнутому каналу Кхок Кхам, Пхантхаи Норасин служил на этом корабле старшим рулевым и в один момент не смог справиться с управлением и врезался в деревья, растущие на берегу канала. В стремлении к справедливости и честности, рулевой попросил казнить себя за эту ошибку, хотя король бы простил его.
После его смерти, король приказал построить храм неподалёку от места трагедии. И повелел вырыть новый канал, для того, чтобы избежать в дальнейшем острых углов канала Кхок Кхам, которые и привели их корабль к крушению. Позже, новый канал, получил имя Махачаи.
- Солевая ферма — является самым крупным производителем поваренной соли в Таиланде. Её владения растянулись на много километров вдоль границы с провинцией Самутсонгкхрам.
- Храм Яй Чом Прасат (тайск. วัดใหญ่จอมปราสาท) — древний храм, предположительно построенный в период Аюттхаи.
- Храм Чонг Сом (тайск. วัดช่องลม) или Саттху Вта Варарам (тайск. วัดสุทธิวาตวราราม). Храм расположен на западном берегу реки Тхачин, неподалёку от рыбацкой деревни. Он был построен в период Аюттхаи. Все здания храма отреставрированы, а площадка, выходящая к морю, используется местными жителями как зона отдыха.
Фестивали и ярмарки
- В феврале каждого года устраивается фестиваль морепродуктов, во время которого рыбаки и сельскохозяйственные работники выставляют на продажу свою продукцию.
- Сельскохозяйственная ярмарка Бан Пхэо.
- Ежегодно в июне по набережной перед городской мэрией проходит шествие Чаопхо Лак Мыанг фестиваль меда, во время которого существует традиция предлагать этот продукт монахов с надеждой на то, что такой добрый поступок вернется обратно к человеку таким же добром.
Напишите отзыв о статье "Самутсакхон (провинция)"
Примечания
- ↑ [stat.dopa.go.th/stat/statnew/statTDD/views/showDistrictData.php?rcode=74&statType=1&year=58 รายงานสถิติจำนวนประชากรและบ้าน ประจำปี พ.ศ.2558] (тайск.). Проверено 22 апреля 2016.
Ссылки
- [www.samutsakhon.go.th/ Официальный сайт провинции] (тайск.)
- [sakhoncity.go.th/ Официальный сайт города Самутсакхон] (тайск.) (англ.)
|
Это заготовка статьи по географии Таиланда. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Самутсакхон (провинция)
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.
Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
