Самый опасный человек

Самый опасный человек
англ. A Most Wanted Man
Жанр	шпионская драма
Режиссёр	Антон Корбейн
Продюсер	Андреа Калдервуд Саймон Корнуэлл Стивен Корнуэлл Гэйл Иган
Автор сценария	Эндрю Бовелл Джон ле Карре
Оператор	Бенуа Дельомм
Композитор	Херберт Грёнемайер
Кинокомпания	Demarest Films Potboiler Productions The Ink Factory Film4 Productions
Длительность	121 мин.
Бюджет	15 млн $
Сборы	36 233 517 млн $
Страна	Великобритания Великобритания США США Германия Германия
Язык	английский
Год	2014
[amostwantedmanmovie.com Официальный сайт]
Выход фильма «Самый опасный человек» (оригинальное название — англ. A Most Wanted Man)

К:Фильмы 2014 года

«Са́мый опа́сный челове́к» (англ. A Most Wanted Man) — шпионская драма 2014 года режиссёра Антона Корбейна по сценарию Эндрю Боуэлла, основанном на одноимённом романе Джона ле Карре.

Сюжет

Фильм начинается с прибытия в Гамбург русско-чеченского иммигранта Исы Карпова (Григорий Добрыгин), претендующего на большое состояние на банковском счете. Найдя убежище у Лейлы (Дерия Алабора) и её сына, Иса при помощи адвоката по правам человека Аннабель Рихтер (Рэйчел Макадамс) пытается добиться своего ради пожертвования денег на благотворительность.

Сотрудник спецслужб ФРГ Гюнтер Бахманн (Филип Сеймур Хоффман), находящийся не в ладах с начальником разведки Гамбурга Дитером Мором (Райнер Бок), со своей командой были приведены в готовность к разработке Исы, для того чтобы получить доказательства его связей с террористами. С этой целью, Бахманн обратился к Рихтер и владельцу частного банка Томми Брю (Уиллем Дефо). Но Бахманн охотится не за Исой, а за доктором Фейсалом Абдуллой (Хомаюн Эршади), уважаемым мусульманским учёным и филантропом, подозревающимся в тайном финансировании террористической деятельности путём пожертвований кипрской судоходной компании.

Играющему всеми как фигурами на шахматном столе Бахманну под давлением агента ЦРУ Марты Салливан (Робин Райт) с волчьей улыбкой дается 72 часа, чтобы раскрыть всю преступную схему.

В ролях

Одна из последних ролей Филипа Сеймура Хоффмана, скоропостижно скончавшегося в феврале 2014 года.

Актёр	Роль
Филип Сеймур Хоффман	Гюнтер Бахманн Гюнтер Бахманн
Рэйчел Макадамс	Аннабель Рихтер Аннабель Рихтер
Григорий Добрыгин	Иса Карпов Иса Карпов
Уиллем Дефо	Томми Брю Томми Брю
Робин Райт	Марта Салливан Марта Салливан
Дерия Алабора	Лейла Лейла
Даниэль Брюль	Макс Макс
Нина Хосс	Эрна Фрей Эрна Фрей
Херберт Грёнемайер	Микаэль Аксельрод Микаэль Аксельрод
Мартин Вуттке	Эрхардт Эрхардт
Костя Ульман	Рашид Рашид
Хомаюн Эршади	доктор Фейсал Абдулла доктор Фейсал Абдулла
Райнер Бок	Дитер Мор Дитер Мор

Производство и прокат

Основные съемки состоялись в сентябре 2012 года в Гамбурге в Германии. Распространением фильма по кинотеатрам занялись компании «Lionsgate» (США), «Roadside Attractions» и «Entertainment One» (Великобритания).

Премьера фильма состоялась в январе 2014 года на 30-м кинофестивале «Сандэнс». Режиссёр Антон Корбейн сказал, что «я хотел сделать то, что было отношением к нашей жизни после 9/11, и то, как быстро изменился мир и мы начали делить людей на чёрных и белых». Роль в этом фильме стала одной из последних для Филипа Сеймур Хоффмана. Появившись в последний раз на публике в Сандэнсе, он про своего героя сказал, что хочет воздать должное характеру, созданному Ле Карре, и «осветить его путь удивительным образом», а также, что «я думаю, что это будет трудно для тех, кто не был одинок. Он очень одинокий, движимый, обсессивный парень, прощающий себя во многих отношениях. Очень много черт, которые есть у людей этого класса». Робин Райт призналась, что Хоффман — «невероятный артист, мы работали вместе несколько лет назад, снимались в каком-то небольшом фильме для НВО, и он выкладывался на полную катушку, он был великолепен в своей требовательности к себе, для меня работа с ним на съемочной площадке — как благословение в профессии». В свою очередь Рэйчел Макадамс сказала, что «сюжет ленты, ситуации, персонажи — сложные. Трудные. Тяжелые. Режиссёр нам помогал тем, что у него никогда не отказывало на работе чувство юмора». Григорий Добрыгин отметил, что «Филипп на площадке казался закрытым человеком, почти не здоровался, был в своем мире. Потом на премьере, на американском кинофестивале Сандэнс, Филипп обнял меня и сказал, что я — молодец, что я боролся и победил. После этого, мне уже все равно, что скажет кто-то другой».

После смерти Хоффмана 2 февраля, Корбейн признался, что глядя на наследство Филиппа, подавляющее своей глубиной и масштабом, думаешь, что он был лучшим характерным актёром. После съёмок фильма, Корбейн попросил Хоффмана сняться в небольшой роли в своем следующем фильме — о Джеймсе Дине и фотографе, которые изменили жизни друг друга, но к сожалению ничего не получилось.

11 апреля 2014 года был выпущен первый трейлер фильма, а 30 июня — второй. 25 июля фильм вышел в ограниченный прокат в 361 кинотеатрах США. На данный момент касса составляет 7264691 долларов США.

В июне фильм был показан в основном конкурсе 36-го Московского международного кинофестиваля, где он был одним из главных претендентов на награды.

5 сентября начнётся прокат фильма в кинотеатрах Великобритании и Ирландии.

Критика

Фильм «Самый опасный человек» был встречен положительными отзывами. На сайте «Rotten Tomatoes» его рейтинг составил 90 % на основе 112 отзывов. На сайте «Metacritic», фильм имеет оценку 74 из 100, на основе рецензий 40 критиков.

После издания книги Ле Карре в 2008 году, Клэр Фермонт из «Socialist Review» отмечала, что действие романа разворачивается в параллельной вселенной, где моральные правила, мораль и этика искажены или вовсе отсутствуют, а государственные агенты потеряли всякую связь с человечеством в целом, так и с людьми, чьи жизни они разрушают. Майкл О’Салливан из «The Washington Post» сказал, что в фильме показаны резкие способы спецслужб, в частности надевание мешка на адвоката и её допросы в клетке. Ричард Лоусон из «Vanity Fair», отметив разочаровывающую концовку фильма, сказал, что «мир в котором мы живем — несправедлив. По крайней мере, у нас некоторое время был Филип Сеймур Хоффман, чтобы помочь нам осветить его». Тай Бёрр из «Boston Globe» сказал, что «с фильмом „Самый опасный человек“ мы не в реальном мире, точно. Мы в земле Джона Ле Карре, ландшафт вымышленного шпионажа, который до сих пор гораздо ближе к компромиссам, предательствам и серых нравственных сферах реальной политики, чем осмелится дать нам большинство фильмов и книг». Джон Симли из «The Globe and Mail» отметил, что фильм пришёл к выводу «прагматического пессимизма, утомленной мудрости, что в шпионаже, как и в жизни, трудно выиграть».

Кинокритик Дана Стевенс из «State» заметила, что «Филип Сеймур Хоффман является, или, черт возьми, был виртуозом в игре людей, как Гюнтер Бахманн, одиноких маньяков, чья слабость и неправильный образ жизни не делает их менее яркими и отзывчивыми». Джон Касс из «Chicago Tribune» отметил, что Бахманн был частью если не всей жизни Хоффмана, то его души. Дэвид Денби из «The New Yorker», говоря о главном герое, сказал, что:

Природа Бахманна, похоже, отражает неустроенность Хоффмана в его последние дни. Бахман постоянно курит и наливает себе виски. Хоффман, его рубашка висит, слезы через комнаты, рычит на всех с немецким акцентом английского. Он почти никогда не улыбается, почти никогда не смотрит на людей, пока он не оказывается угрожающе нахмурившимся на них, как бульдог. Фильм показывает горестного умного человека Ле Карре с некоторыми периодами нежности, которые делают его ближе к обычному герою фильма. Тем не менее героическому качеству Хоффмана не нужно смягчение. Великий актёр, он пронёс его отчаяние и огромное чувство ответственности до конца.

Оригинальный текст (англ.)  

Bachmann’s nature seems to reflect Hoffman’s unsettled state in his final days. Bachmann smokes constantly and pours himself whiskey neat. Hoffman, his shirt hanging out, tears through rooms, growling at everyone in German-accented English. He almost never smiles, almost never looks at people until he turns threateningly toward them with a bulldog frown. The film gives le Carré’s bitterly intelligent man some streaks of tenderness, which bring him closer to a conventional movie hero. Yet the heroic quality in Hoffman doesn’t need softening. A great actor, he carried his despair and his outsized sense of responsibility with him to the end.

Керри Браун из «The Star» отметил, что «как ни печально это думать, но Хоффмана уже нет с нами. „Самый опасный человек“ стал достойной эпитафией человеку и актеру, который всегда стремился расширить границы своего потрясающего таланта». Манохла Даргис из «The New York Times» сказала, что интенсивность игры Хоффмана хорошо выглядит в оформлении сюжета Ле Карре и визуального стиля Корбейна, в результате чего фильм становится его последним завещанием. Брайан Таллерико на сайте кинокритика Роджера Эберта отметил, что:

Антон Корбейн — подробный, точный режиссёр, и факт, что он принес увлекательный уровень детализации в недооцененный «Американец». Вот, с точностью до безнадежности играет в шпионские игры Ле Карре, один зная, что никогда не будет правильного пути для всех участвующих сторон. В современном мире шпионажа, кто-то всегда будет терять. Это далеко не полный провал, но недостатки фильма «Самый опасный человек» напоминают нам не то, что мы как человечество потеряли на международном уровне с 9/11, но сколько мы потеряли, сказав «прощай» невероятному актеру.

Оригинальный текст (англ.)  

Anton Corbijn is a detailed, precise filmmaker, a fact that brought a fascinating level of detail to the underrated "The American." Here, his precision plays up Le Carre’s hopelessness in a spy game that one knows will never work out the right way for all parties involved. In today’s world of espionage, someone is always going to lose. It's far from a complete failure but the flaws of “A Most Wanted Man” remind us not of how much humanity and hope we’ve lost internationally since 9/11 but how much we’ve lost by saying goodbye to an incredible actor.

Кинокритик Антон Долин сказал, что этот фильм — «прощальная роль Филиппа Сеймура Хоффмана и первая серьезная голливудская работа нашего соотечественника Григория Добрыгина». Ярослав Забалуев из «Газеты.ru» отметил, что из-за «вредоносной сентиментальности» Корбейна «наиболее интересной частью „Самого опасного человека“ становится последний полностью завершенный выход на экран великого актера Хоффмана». Денис Рузаев из «РБК» сказал, что фильм «в первую очередь служит критикой американской внешней политики, не сильно изменившейся со сменой Буша-младшего (книга вышла ещё при его правлении) на Обаму. Этот, пусть и праведный, запал заслоняет здесь все маленькие трагедии отдельных персонажей, что наиболее наглядно отображается через внутренний конфликт героя Григория Добрыгина. Пресловутый самый опасный человек, оказываясь предоставленным самому себе, не может найти себе занятия содержательнее, чем бесконечные запуски бумажного самолета в голую стену напротив. Следствие психологической травмы или аллюзия на 11 сентября? Вместо ответа фильм Корбайна выводит типичный лекарровский триллер в духе „Шпион, выйди вон“. А размышление о разрушительном действии этой войны всех против всех на души участников оборачивается банальным высказыванием о том, что эта война не только вечна, но и безысходна».

Ссылки

• [amostwantedmanmovie.com «Самый опасный человек»]. Официальный сайт
• «Самый опасный человек» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Самый опасный человек

Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.