Самый ценный игрок женской НБА

Приз самому ценному игроку женской национальной баскетбольной ассоциации (англ. Women's National Basketball Association Most Valuable Player Award) вручается ежегодно, с самого первого сезона ассоциации (1997). Обладательница приза определяется путём голосования, которое проходит сразу после завершения сезона среди группы американских спортивных журналистов и телеведущих. Каждый из голосующих называет пятёрку лучших игроков сезона, за первое место баскетболистка получает 10 баллов, за второе — 7, за третье — 5, за четвёртое — 3 и 1 балл за пятое. Победительницей становится баскетболистка, набравшая в результате наибольшее количество баллов.

В 2008 году болельщики получили возможность повлиять на результаты голосования, выбрав пятёрку лучших на сайте ассоциации. В результате победительница определялась на 25% голосованием болельщиков и на 75% традиционным голосованием журналистов и ведущих.

Лиза Лесли, Шерил Свупс и Лорен Джексон выигрывали эту награду по три раза, а Синтия Купер и Кэндис Паркер — по два. Кроме того Лорен Джексон является единственным иностранным игроком, становившимся лауреатом данной номинации. В 2001 году Лиза Лесли установила феноменальное достижение, которое пока что повторить никому не удавалось, выиграв три титула MVP в одном сезоне. Она стала обладательницей не только этого трофея, но и была признана самым ценным игроком финальной серии и Матча всех звёзд женской НБА. В 2008 году Кэндис Паркер стала первой, кому удалось получить этот приз в дебютном сезоне. Баскетболистки «Хьюстон Кометс» и «Лос-Анджелес Спаркс» выигрывали эту награду по пять раз. Действующим обладателем почётного трофея является Ннека Огвумике из «Лос-Анджелес Спаркс».

Легенда к списку

^	Помечены игроки, выступающие в женской НБА по сей день
*	Избраны в Баскетбольный Зал славы
Игрок (жирным шрифтом)	Игроки, выигравшие чемпионский титул в этом же сезоне

Обладатели награды

Год	Игрок	Национальность	Команда	Ссылки
1997	Синтия Купер*	США США	Хьюстон Кометс
1998	Синтия Купер* (2)	США США	Хьюстон Кометс
1999	Иоланда Гриффит	США США	Сакраменто Монархс
2000	Шерил Свупс*	США США	Хьюстон Кометс
2001	Лиза Лесли*	США США	Лос-Анджелес Спаркс
2002	Шерил Свупс* (2)	США США	Хьюстон Кометс
2003	Лорен Джексон	Австралия Австралия	Сиэтл Шторм
2004	Лиза Лесли* (2)	США США	Лос-Анджелес Спаркс
2005	Шерил Свупс* (3)	США США	Хьюстон Кометс
2006	Лиза Лесли* (3)	США США	Лос-Анджелес Спаркс
2007	Лорен Джексон (2)	Австралия Австралия	Сиэтл Шторм
2008	Кэндис Паркер^	США США	Лос-Анджелес Спаркс
2009	Дайана Таурази^	США США	Финикс Меркури
2010	Лорен Джексон (3)	Австралия Австралия	Сиэтл Шторм
2011	Тамика Кэтчингс^	США США	Индиана Фивер
2012	Тина Чарльз^	США США	Коннектикут Сан
2013	Кэндис Паркер^ (2)	США США	Лос-Анджелес Спаркс
2014	Майя Мур^	США США	Миннесота Линкс
2015	Елена Делле Донн^	США США	Чикаго Скай
2016	Ннека Огвумике^	США США	Лос-Анджелес Спаркс

Ссылки

• [www.wnba.com.cn/history/mvp.html Most Valuable Player WNBA] (англ.). wnba.com. WNBA Enterprises, LLC. Проверено 19 января 2009. [www.webcitation.org/6DzWHJJR5 Архивировано из первоисточника 23 апреля 2015].
• [www.basketball-reference.com/wnba/awards/mvp.html WNBA Most Valuable Player Award Winners] (англ.). basketball-reference.com. Sports Reference LLC. Проверено 23 апреля 2015.

Отрывок, характеризующий Самый ценный игрок женской НБА

– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.