Сандалов, Леонид Михайлович

	Леонид Михайлович Сандалов
	; Начальник штаба 20-й армии генерал-майор Л. М. Сандалов
Дата рождения	28 марта (10 апреля) 1900
Место рождения	деревня Бисириха Кинешемского уезда Костромской губернии Российская империя
Дата смерти	23 октября 1987 (87 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1919—1955
Звание	<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение
Сражения/войны	Гражданская война в России ; Польский поход РККА (1939) ; Великая Отечественная война: Московская битва (1941—1942); Курская битва; Пражская операция (1945); многие другие;

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Сандалов.

Леони́д Миха́йлович Санда́лов (28 марта (10 апреля) 1900(19000410) — 23 октября 1987) — советский военачальник, генерал-полковник. Во время Великой Отечественной войны возглавлял штабы армий и фронтов. После войны возглавлял штабы военных округов, был заместителем начальника Главного штаба Сухопутных войск. Талантливый и плодовитый военный мемуарист и аналитик. Почётный гражданин гг. Вичуги, Кобрина и Риги.

Биография

Детство и юность

Родился 28 марта (10 апреля) 1900 года в деревне Бисириха Кинешемского уезда Костромской губернии (в 1925 деревня Бисириха вошла в состав города Вичуга Ивановской области) в семье ткачей. Закончил двуклассную начальную школу.

С 1913 по 1918 год работал на фабрике «Товарищества мануфактур Ивана Коновалова с Сыном» сначала поверяльщиком пряжи, затем счетоводом.

В 1918 году возглавил в Бисирихе молодёжный культурно-просветительский кружок «Прогресс», который, кроме всего прочего, проводил работу, в дальнейшем названную «тимуровской» (помощь старым людям в заготовке дров, обработке огородов, борьба с картёжниками). Комсомолец с 1918 года.

Во время гражданской войны

В апреле 1919 года по путёвке комсомола поступил на командные курсы в Иваново-Вознесенске.

В 1920 году воевал на Туркестанском и Южном фронте, «воевал в Заволжье и в Крыму против Врангеля» (Л. Сандалов). Командовал взводом и ротой, был адъютантом батальона. В 28-й стрелковой дивизии служил вместе с будущими военачальниками Н. Ф. Ватутиным и А. Н. Боголюбовым.

В период между войнами

С июнь 1921 по июнь 1923 года — командир взвода 23-го стрелкового полка 3-й Казанской стрелковой дивизии. С июня 1923 года — помощник командира роты 23-го стрелкового полка. С июля 1923 года — командир роты 23-го стрелкового полка.

В августе—октябре 1923 года — помощник начальника штаба по оперативной части 3-й Казанской дивизии. С октября 1923 года — командир роты 9-го стрелкового полка. С ноября 1923 года — помощник начальника по учебно-мобилизационной части отдела штаба 3-й дивизии.

В 1926 года закончил Киевскую двухгодичную объединённую школу командиров им. С. С. Каменева.

С августа 1926 года — помощник командира роты 84-го стрелкового полка 28-й стрелковой дивизии. С октября 1926 по сентябрь 1927 года — помощник командира батальона. Октябрь 1927— январь 1929 — помощник командира роты 82-го стрелкового полка. Февраль 1929 — май 1931 — командир роты 83-го стрелкового полка и начальник полковой школы.

В 1934 году закончил Военную академию имени М. В. Фрунзе.

С 1934 года — начальник штаба 1-го механизированного полка 1-й кавалерийской дивизии. С августа 1935 года по октябрь 1936 года — помощник начальника 1-го отделения 1-го отдела штаба Киевского военного округа.

В 1936—1937-х годах — слушатель первого набора Академии Генерального штаба РККА С сентября 1937 года по август 1940 года — начальник 1-го (оперативного) отдела штаба Белорусского военного округа. 4 ноября 1938 года присвоено воинское звание «полковник».

В сентябре 1939 года принимал участие в походе в Западную Белоруссию (в должности начальника оперативного отдела штаба Белорусского фронта).

В августе 1940 — июне 1941 года занимал должность начальника штаба 4-й армии Белорусского (Западного) особого военного округа.

В годы Великой Отечественной войны

Участник Великой Отечественной войны с 22 июня 1941 года. С июня по август 1941 года — начальник штаба 4-й армии Западного фронта.

8 июля—24 июля 1941 года — временно исполняющий должность командующего 4-й армии Западного фронта. Под командованием Сандалова был остановлен отход 4-й армии, в районе Пропойска создан рубеж обороны, с которого осуществлялись чувствительные контрудары против армии Гудериана (мифическое «контрнаступление двадцати дивизий Тимошенко» в воображении Гудериана). 25 июля был образован Центральный фронт, штаб которого был создан на базе управления штаба 4-й армии. Сама 4-я армия была расформирована, войска переданы в состав 13-й армии Центрального фронта.

В июле—августе 1941 года — начальник штаба Центрального фронта. С 28 августа по 13 октября 1941 года — начальник оперативного отдела штаба Брянского фронта. С 14 октября по 28 ноября 1941 года — начальник штаба Брянского фронта.

С 29 ноября 1941 по сентябрь 1942 — начальник штаба 20-й армии Западного фронта. Опираясь на воспоминания Л. М. Сандалова,^[2] многие исследователи утверждают^[3], что на его плечи легла вся тяжесть одновременно и формирования армии, и организации её военных действий. Так, в книге «На московском направлении», впервые изданной в 1970 году (когда ещё были живы многие участники битвы под Москвой, которые в случае искажения фактов могли бы уличить в этом мемуариста^[4]) говорится, что с 29 ноября по 21 декабря 1941 года полковник Сандалов исполнял обязанности командующего 20-й армией Западного фронта (ввиду отсутствия болевшего генерала А. А. Власова), и под фактическим руководством полковника Сандалова 20-я армия освободила Красную Поляну (самый близкий к Москве населённый пункт, захваченный немецкой армией), Солнечногорск, Волоколамск. Однако, согласно исследованию А. В. Исаева^[5], если А. А. Власов и болел в этот период, то расположения штаба на длительное время не покидал. Подпись Сандалова на приказах сопровождалась подписью командующего армией А. А. Власова, таким образом, по мнению А. В. Исаева, Сандалов занимался в этот период исключительно своими обязанностями начальника штаба 20-й армии. Но точка зрения А. Исаева противоречит документу августа 1942 года, — наградному листу о представлении Сандалова к ордену «Красного знамени», — свидетельствующему в изложении боевых заслуг об умелой не только разработке, но и организации боевых операций в боях за Красную Поляну, Солнечногорск и Волоколамск^[6]. Кроме того, наличие подписи Власова на приказах по армии объясняется в письме Л. М. Сандалова на имя маршала М. В. Захарова от декабря 1964 года^[7].

Особые заслуги Л. М. Сандалова в умелом управлении войсками 20-й армии в ходе Московской битвы были отмечены тем, что воинское звание «генерал-майор» было присвоено ему уже 27 декабря 1941 года, то есть спустя всего несколько дней после освобождения Волоколамска.

С 4 августа по 23 августа 1942 года 20-я армия принимала участие в Погорело-Городищенской операции (часть Первой Ржевско-Сычёвской операции). За талантливое руководство боями командующий армии генерал Рейтер и начальник штаба генерал Сандалов были награждены орденом Ленина.

С сентября 1942 по октября 1943 года Л. М. Сандалов — начальник штаба Брянского фронта.

Должен отметить исключительно оперативную грамотность и умение четко спланировать наступательные действия , организовать систему управления войсками начальника штаба фронта генерала Л.М.Сандалова. Знал я его ещё со времени битвы под Москвой , где он исполнял должность начальника штаба 20-й армии. Это был один из наиболее способных наших начальников штабов, глубоко разбиравшийся в оперативно-стратегических вопросах.

— ^[8]

14 февраля 1943 года присвоено воинское звание генерал-лейтенант. В августе 1943 года награждён полководческим орденом Кутузова I степени.

С октября 1943 по март 1945 года — начальник штаба 2-го Прибалтийского фронта (сформированного на базе Брянского фронта). В августе 1944 года становится генерал-полковником.

В марте-мае 1945 года — начальник штаба 4-го Украинского фронта.

В послевоенные годы

В 1945—1946 годах — начальник штаба Прикарпатского военного округа.

В 1946—1947 годах — начальник оперативного управления и заместитель начальника Главного штаба Сухопутных войск.

В 1947—1953 году — начальник штаба, 1-й заместитель командующего войсками Московского военного округа.

В 1951 году Л. М. Сандалов попал в авиакатастрофу, перенёс несколько хирургических операций. Стал инвалидом, потеряв способность передвигаться.

В 1953—1955 годах в распоряжении министра обороны СССР, а с сентября 1955 года — в запасе по болезни.

В 1960—1980-х годах пишет военные мемуары, очерки и статьи.

Скончался 23 октября 1987 года. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.

Награды

3 ордена Ленина (1943,1945,1970)
4 ордена Красного Знамени (1942, 1943, 1944, 1950)
Орден Суворова 1-й степени (23 мая 1945)
орден Кутузова 1-й степени (27 августа 1943)
орден Красной Звезды(22 февраля 1941)
Орден Отечественной войны 1-й степени (1985)
Орден Октябрьской революции (1980),
медали

А также 5 иностранных орденов и медали.

Оценки и мнения

Многие коллеги и современники высоко отзывались о профессиональных качествах Л. М. Сандалова. В частности, Маршал Советского Союза Г. К. Жуков вспоминал:

Должен отметить исключительную оперативную грамотность и умение чётко спланировать наступательные действия, организовать систему управления войсками начальника штаба фронта генерала Л. М. Сандалова. Знал я его ещё со времени битвы под Москвой, где он исполнял должность начальника штаба 20-й армии. Это был один из наиболее способных наших начальников штабов, глубоко разбиравшийся в оперативно-стратегических вопросах.

— Г. К. Жуков, «Воспоминания и размышления»^[9]

Маршала Советского Союза С. С. Бирюзова уже в первую их встречу в июле 1941 года под Гомелем Сандалов поразил своей вдумчивостью, спокойствием и тактом:

Для меня он и поныне остаётся неким эталоном начальника штаба крупного войскового объединения, уверенного в себе, рассудительного, не теряющего присутствия духа в самой трудной обстановке.

— Бирюзов С. С., «Когда гремели пушки»^[10]

Его самообладание, рассудительность, умение сочетать пребывание в войсках с работой в штабе были хорошо известны всем. Всегда выделялся он и как специалист по штабной документации.

— генерал армии С. М. Штеменко, «Генеральный штаб в годы войны»^[11]

Память

Памятная доска в Москве на доме, где жил Л. М. Сандалов. Установлена в 2007 году. Автор — Народный художник РФ С. А. Щербаков

Труды

Сандалов Л. М. Погорело-Городищенская операция. — М., 1960.
Сандалов Л. М. [victory.mil.ru/lib/books/memo/sandalov1/ Пережитое]. — М.: Воениздат, 1961. — 192 с. — (Военные мемуары).
Сандалов Л. М. [www.rkka.ru/oper/4A/title.htm Боевые действия войск 4-й армии в начальный период Великой Отечественной войны]. — М., 1961. — 15 000 экз.
Сандалов Л. М. [victory.mil.ru/lib/books/memo/sandalov2/ Трудные рубежи]. — М.: Воениздат, 1965.
Сандалов Л. М. На московском направлении. — М.: Наука, 1966.
Сандалов Л. М. [militera.lib.ru/memo/russian/sandalov_lm3/ После перелома]. — М., 1983.
Сандалов Л. М. Первые дни войны: Боевые действия 4-й армии 22 июня — 10 июля 1941 года. — М., 1989.

Напишите отзыв о статье "Сандалов, Леонид Михайлович"

Литература

«Тяжела она, ноша генеральская.» Очерк в книге Горбунов С. В., Шутов Г. К. Узник «святого монастыря»: Краеведческие очерки. — Иваново: Талка, 1994. — 248 с.
Маганов В. Н., Иминов В. Т. [gpw.tellur.ru/page.html?r=commanders&s=sandalov Это был один из наиболее способных наших начальников штабов] // Военно-исторический журнал. — М., 2002. — № 12.
Маганов В. Н., Иминов В. Т. [gpw.tellur.ru/page.html?r=commanders&s=sandalov Это был один из наиболее способных наших начальников штабов] // Военно-исторический журнал. — М., 2003. — № 1.
Генерал Сандалов: Сб. документов и материалов / Авт.-сост. В. А. Афанасьев, А. Н. Пономарев, Е. В. Юрина. М., 2011. — 400 с., ил., 1 000 экз., ISBN 978-5-88149-525-1

Примечания

↑ Ныне город Вичуга, Ивановская область, Россия.
↑ Сандалов Л. М. На московском направлении. — М.: Наука, 1966.
↑ Маганов В. Н., Иминов В. Т. [gpw.tellur.ru/page.html?r=commanders&s=sandalov Это был один из наиболее способных наших начальников штабов] // Военно-исторический журнал. — 2003. — № 1.
↑ См.: Кожинов В. В. Россия. Век ХХ (1939—1964). — М.: Эксмо, 2002. — ISBN 5-04-008597-4
↑ Исаев А. [actualhistory.ru/myth-vlasov-20a Командовал ли А. А. Власов 20-й армией в декабре 1941 г?] (Проверено 31 мая 2009)
↑ «В период активных наступательных операций 20 армии в зиму 1941—1942 гг. в боях за Красную Поляну, Солнечногорск, Волоколамск, при прорыве обороны противника на р. Лама и затем в период активного наступления войск армии с 4 августа 1942 г. при прорыве обороны противника на участке Погорелое Городище — Александровка — Васильевское умело разработал и организовал боевые операции, чем обеспечил успех боя соединений армии» (из наградного листа при предоставлении Л. Сандалова к ордену «Красного Знамени», август 1942.
Источник: сайт podvignaroda.mil.ru)

↑

Начальнику Генерального штаба Маршалу Советского Союза товарищу ЗАХАРОВУ М. В.

Уважаемый Матвей Васильевич!

Лет десять тому назад в некоторых книгах и статьях, трактующих о Московской битве, сначала робко, а затем все смелее и смелее стало выдвигаться утверждение, что город Волоколамск в декабре 1941 г. освобождала не столько 20-я, сколько 16-я армия Западного фронта.
Ряд генералов и офицеров, служивших в 20-й армии, а также Московской области, Промышленный комитет КПСС, Волоколамский городской Партийный комитет и Волоколамский музей попросили обратиться меня к Вам с просьбой: дать распоряжение об уточнении этого вопроса по архивным материалам. Все они считают, что 16-я армия к освобождению Волоколамска никакого отношения не имеет.
На днях я ездил в архив г. Подольска и просмотрел совместно с начальником архива генералом Дударенко и сотрудниками большое число документов. И своё беспристрастное суждение об освобождении Волоколамска докладываю ниже.
Во время Московской битвы я — во второй половине ноября 1941 года -стал начальником штаба новой только что сформированной 20-й армии. Это сильная полнокровная армия, вместе с такой же — 1-й ударной армией, возглавил 6 декабря наступление Западного фронта (Клин-Солнечногорская операция) под Москвой. 20-я армия освободила Красную Поляну, овладела городом Солнечногорском. А затем по распоряжению командования Западного фронта повернула на Волоколамск. Часть сил оставила для наступления по шоссе от Солнечногорска на Клин, в полосе 1-й ударной армии.
20-я армия от Солнечногорска с боями наступала на Чудоль, Чисмену, Волоколамск.
Надо сказать, что назначенный командующим 20-й армии ВЛАСОВ (оказался позже предателем) до освобождения Волоколамска армией, по существу, не командовал. Он объявил себя больным (плохо видит, плохо слышит, разламывается от боли голова). До начала операции жил в гостинице ЦДКА, а затем его перевозили с одного армейского КП на другой под охраной врача, медсестры и адъютанта. Подходить к нему не разрешали. Все документы для подписи я посылал ВЛАСОВУ через его адъютанта, и он приносил их подписанными без единого исправления. Впервые я, да и другие офицеры штаба, увидели ВЛАСОВА — в Чисмене (под Волоколамском). А первый доклад я делал ему лишь в Волоколамске. Поэтому от начала операции до выхода армии в Волоколамск мне совместно с заместителем командующего армией полковником Лизюковым А. И. (впоследствии командовал танковой армией и погиб в бою) и членом ВС армии дивизионным комиссаром Куликовым П. Н. приходилось руководить действиями войск армии непосредственно самим. Командиры групп и соединений армии — генерал-майор т/в РЕМИЗОВ Ф. Г. (проживает в г. Москва, ул. Яблочкова, д. 22, кв. 54), генерал-майор т/в КАТУКОВ (ныне маршал БТ войск), полковник ЧИСТЯКОВ И. М. (командир 64 морск. стр. бригады, ныне генерал-полковник), генерал-майор КОРОЛЬ (командир 331 сд) часто видели нас на своих НП в боях за Волоколамск и на реке Лама. Во время операции все телефонные переговоры с Жуковым, Шапошниковым и В. В. Курасовым (направлением ГШ) вел только я.
19 декабря 1941 года войска 20 армии завязали бои у окраин Волоколамска. Город Волоколамск, как видно из прилагаемой схемы, привезенной мне на днях из архива Министерства обороны г. Подольска, — находился на правом фланге армейской полосы наступления.
Перед наступлением, в лесу в 2,5 км восточнее Волоколамска, был организован НП, с которого руководил боем зам. командующего армией полковник Лизюков. Сюда для организации артиллерийского огня перебрался и командующий артиллерией армии полковник П. С. Семенов (ныне генерал-полковник артиллерии).
Днем 19 декабря на НП приезжал и я — с членом Военного совета армии Куликовым и заместителем командующего Западным фронтом генералом Захаровым Г. Ф. Последний при наступлении армии от Солнечногорска к Волоколамску помогал нам организовывать взаимодействие стрелковых войск с группой Ремизова и часто выезжал на НП 331 сд, 64 сбр и особенно в группу Ремизова.
На Волоколамск были нацелены и наступали: с северо-востока группа Ремизова и 64 морск. сбр, ас юго-востока 331 сд под командованием генерал-майора Короля. Последняя выгрузилась в Подмосковье перед операцией и передана в 20-ю армию в составе 11 000 человек. Одновременно с ней выгрузилась и была передана в состав 20-й армии такого же состава 352 сд (справка академии Фрунзе, стр. 12) под командованием генерал-майора Прокофьева Ю. М. (Москва, телефон Д-7-28-19). Эта дивизия наступала на Волоколамск во втором эшелоне (оперсводка штарма 20 за 20 декабря). Левее — в направлении на ст. Волоколамск (станция южнее города — почти в 5 км) — наступали левофланговый полк 331 сд (в составе более 2000 чел.) и 35 сбр. За ними продвигалась группа генерал-майора т/в Катукова. Эта группа предназначалась к передаче 20 декабря из 16-й армии в 20-ю армию, взамен убывающей из последней в 1-ю ударную армию группы Ремизова (оперсводка штарма 20 № 38 за 20.12.1941 г.). Поэтому группа Катукова 19 декабря была уже в полосе 20-ю армии, имела с ней связь и посылала в 20-ю армию срочные донесения. Я подчеркиваю, что с 20 декабря группа Катукова никакого отношения к 16-й армии не имела и до конца января 1942 года находилась в подчинении 20-й армии (см. оперсводки штарма 20).
Исходя из того, что группа Катукова, по существу, никаких задач не выполняла, находилась в полосе 20-й армии и с 20 декабря должна была перейти в подчинение нашей армии, я, с согласия зам. командующего фронтом генерала Захарова, переподчинил на исходе 19 декабря из группы Катукова на усиление 331 сд — 17 тбр. Конечно, эта бригада, у которой на ходу было около 10 танков, никакого значения в ночном бою за Волоколамск в составе десятитысячной 33-й дивизии иметь не могла.
Наступление на Волоколамск 19 декабря, особенно правофланговых войск армии; развивалось успешно. 64 сбр совместно с 145 тбр и частью сил 17 сбр группы Ремизова к вечеру овладели северо-западной слободой Волоколамска — Пушкапи (стр. 14 жбд группы Ремизова) и, наступая с севера на Волоколамск, создали угрозу окружения вражеских частей в городе. В ночь на 20 декабря противник отвел свои войска на заранее укрепленный мощный рубеж — за р. Ламу. В Волоколамске остались лишь охраняющие подразделения. К 6.00 20 декабря части 64 сбр с 145 тбр и 17 сбр группы Ремизова и 331 сд освободили город Волоколамск и вышли к р. Ламе. Хотя слабенькая 17 тбр, действовавшая с 331 сд, и не могла иметь значительного успеха в ночном бою в Волоколамске, я счел нужным упомянуть её в оперсводке штарма 20, так как бригада выполняла задачи, поставленные нами. В последующем эта танковая бригада на долгое время вошла в состав 331 сд и в группу Катукова не возвращалась.
Так вот, скромное участие 17 тбр (бывшей прежде в 16-й армии) в боях мощных сил 20-й армии, поддерживаемых большим числом артиллерии, и окрылило начальника штаба 16-й армии генерала Михаила Сергеевича Малинина вписать в заслуги 16-й армии взятие города Волоколамска, донести об этом во фронт. Надо сказать, что бригады 20-й армии, брошенные от Солнечногорска на город Клин, освобождали последний вместе с 1-й ударной армией — под руководством командования этой армии (бригады возвращены в 20-ю армию 6 января 1942 года — справка Академии Фрунзе, стр. 3). Но у меня не появлялось мысли приписать освобождение Клина 20-й армии.
Утром 20 декабря заместитель начальника штаба 20-й армии полковник А. Д. Кулешов (ныне генерал-лейтенант, начальник оргуправления НШ) перенес армейский НП на восточную окраину Волоколамска (Возмище), куда позже переместился и штаб 20-й армии.
В то время как правофланговые войска 20-й армии очищали город Волоколамск и завязали бои на р. Ламе, левофланговые войска армии — один полк 331 сд (двухтысячного состава) и 35 сбр вели бои в районе станции Волоколамск, которая несколько раз переходила из рук в руки и взята была лишь в 21.00 20 декабря (оперсводка штарма 20 № 40). Штаб армии Катукова 20 декабря днем находился в Бол. Никольское — восточнее ст. Волоколамск (оперсводка штарма 20 за 20 декабря). 20 декабря днем мы начали перемещать группу Катукова на правый фланг 20-й армии (под Ивановское, на место уходившей в 1-ю ударную армию группы Ремизова) для совместных действий с 64 сбр. (По воспоминаниям генерала Ремизова, к нему приезжала группа офицеров и адъютант Катукова. Адъютант взял у него карту с обстановкой, которую не возвратил.) 1 тбр группы Катукова пришла туда к вечеру 20 декабря, а вся группа сосредоточилась там к утру 21 декабря (оперсводка штарма 20 № 40). С этого времени группа Катукова совместно с 64 сбр наступала на Ивановское. Через несколько дней (25 декабря) группа Ремизова, действовавшая с 21 декабря в составе 1-й ударной армии с её 55 сбр (журнал, боевых действий группы Ремизова, стр. 14-15) возвратилась в 20-ю армию. И затем группы Катукова и Ремизова и 64 сбр совместно наступали на Ивановское, взяли его и до начала январской наступательной операции находились в этом пункте. Я очень часто бывал у командиров групп. Штаб группы КАТУКОВА находился в подвале разрушенной церкви села Ивановское, а штаб группы Ремизова — рядом в бывшем поповском доме (прилагается фотография, снятая с иллюстрации мемуаров). В двух сотнях метров от церкви, в Ивановском размещался и штаб 64 сбр. Надо сказать, что эти войска были малочисленные, слабые. Группа Ремизова имела 17 сбр в составе 300 штыков и 145 тбр, в которой осталось около 10 танков (тбд гр. Ремизова, стр. 17). Такого же примерно состава были и 1 гв. тбр и 1 гв. сбр группы Катукова. 44 кд группы Ремизова (точнее, сводный эскадрон) была расформирована. Перед началом январского наступления мы усилили группу Катукова еще одной стрелковой бригадой, двумя гаубичными полками и двумя дивизионами гвардейских минометов (справка Академии Фрунзе, стр. 35). Пополнили танками 1 гв. тбр Катукова и 145 тбр Ремизова, довели численность танков в танковых бригадах до 20-25 машин (справка Академии Фрунзе, стр. 11).
После взятия Волоколамска авторитет 20-й армии повысился. В неё потекли войска из резерва фронта и 1-й ударной армии и особенно из 16-й армии. В том числе кав. корпус Доватора. Главный удар фронта возлагался на 20-ю армию. 1-я ударная армия должна была содействовать 20-й армии. А 16-й армии командованием фронта было предложено перейти к обороне (справка Академии Фрунзе, стр. 3-5).
В порядке поощрения за успешные действия армии после взятия Волоколамска заместитель командующего армией полковник Лизюков был назначен командиром корпуса и получил звание генерала, а командир 64 сбр полковник Чистяков И. М. стал командиром дивизии. За волоколамскую операцию я получил звание генерал-майора, а командующий артиллерией армии П. С. Семенов был награждён орденом Ленина.
Подпись: Генерал-полковник запаса САНДАЛОВ декабрь 1964 года

(Опубликовано: Сандалов Л. М. 1941. На московском направлении. — М.: Вече, 2006. — С. 550 — ISBN 978-5-9533-4560-6)

↑ Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т. 2. 3-е изд. — М.: Новости, 1978. — С. 152.

↑ Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. — 11-е изд., доп. по рукописи автора. — М.: Новости, 1992. — Т. 3. — С. 51.

↑ Бирюзов С. С. Когда гремели пушки. — М.: Воениздат, 1962. — С. 35.

↑ Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. — М.: Воениздат, 1968. — С. 144.

Отрывок, характеризующий Сандалов, Леонид Михайлович

«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.

После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.

На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.

На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.

В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.

Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?

[1] Ныне город Вичуга, Ивановская область, Россия.

[2] Сандалов Л. М. На московском направлении. — М.: Наука, 1966.

[3] Маганов В. Н., Иминов В. Т. [gpw.tellur.ru/page.html?r=commanders&s=sandalov Это был один из наиболее способных наших начальников штабов] // Военно-исторический журнал. — 2003. — № 1.

[4] См.: Кожинов В. В. Россия. Век ХХ (1939—1964). — М.: Эксмо, 2002. — ISBN 5-04-008597-4

[.D0.98.D1.81.D0.B0.D0.B5.D0.B2-5] Исаев А. [actualhistory.ru/myth-vlasov-20a Командовал ли А. А. Власов 20-й армией в декабре 1941 г?] (Проверено 31 мая 2009)

[6] «В период активных наступательных операций 20 армии в зиму 1941—1942 гг. в боях за Красную Поляну, Солнечногорск, Волоколамск, при прорыве обороны противника на р. Лама и затем в период активного наступления войск армии с 4 августа 1942 г. при прорыве обороны противника на участке Погорелое Городище — Александровка — Васильевское умело разработал и организовал боевые операции, чем обеспечил успех боя соединений армии» (из наградного листа при предоставлении Л. Сандалова к ордену «Красного Знамени», август 1942.
Источник: сайт podvignaroda.mil.ru)

[7] 

Начальнику Генерального штаба Маршалу Советского Союза товарищу ЗАХАРОВУ М. В.

Уважаемый Матвей Васильевич!

Лет десять тому назад в некоторых книгах и статьях, трактующих о Московской битве, сначала робко, а затем все смелее и смелее стало выдвигаться утверждение, что город Волоколамск в декабре 1941 г. освобождала не столько 20-я, сколько 16-я армия Западного фронта.
Ряд генералов и офицеров, служивших в 20-й армии, а также Московской области, Промышленный комитет КПСС, Волоколамский городской Партийный комитет и Волоколамский музей попросили обратиться меня к Вам с просьбой: дать распоряжение об уточнении этого вопроса по архивным материалам. Все они считают, что 16-я армия к освобождению Волоколамска никакого отношения не имеет.
На днях я ездил в архив г. Подольска и просмотрел совместно с начальником архива генералом Дударенко и сотрудниками большое число документов. И своё беспристрастное суждение об освобождении Волоколамска докладываю ниже.
Во время Московской битвы я — во второй половине ноября 1941 года -стал начальником штаба новой только что сформированной 20-й армии. Это сильная полнокровная армия, вместе с такой же — 1-й ударной армией, возглавил 6 декабря наступление Западного фронта (Клин-Солнечногорская операция) под Москвой. 20-я армия освободила Красную Поляну, овладела городом Солнечногорском. А затем по распоряжению командования Западного фронта повернула на Волоколамск. Часть сил оставила для наступления по шоссе от Солнечногорска на Клин, в полосе 1-й ударной армии.
20-я армия от Солнечногорска с боями наступала на Чудоль, Чисмену, Волоколамск.
Надо сказать, что назначенный командующим 20-й армии ВЛАСОВ (оказался позже предателем) до освобождения Волоколамска армией, по существу, не командовал. Он объявил себя больным (плохо видит, плохо слышит, разламывается от боли голова). До начала операции жил в гостинице ЦДКА, а затем его перевозили с одного армейского КП на другой под охраной врача, медсестры и адъютанта. Подходить к нему не разрешали. Все документы для подписи я посылал ВЛАСОВУ через его адъютанта, и он приносил их подписанными без единого исправления. Впервые я, да и другие офицеры штаба, увидели ВЛАСОВА — в Чисмене (под Волоколамском). А первый доклад я делал ему лишь в Волоколамске. Поэтому от начала операции до выхода армии в Волоколамск мне совместно с заместителем командующего армией полковником Лизюковым А. И. (впоследствии командовал танковой армией и погиб в бою) и членом ВС армии дивизионным комиссаром Куликовым П. Н. приходилось руководить действиями войск армии непосредственно самим. Командиры групп и соединений армии — генерал-майор т/в РЕМИЗОВ Ф. Г. (проживает в г. Москва, ул. Яблочкова, д. 22, кв. 54), генерал-майор т/в КАТУКОВ (ныне маршал БТ войск), полковник ЧИСТЯКОВ И. М. (командир 64 морск. стр. бригады, ныне генерал-полковник), генерал-майор КОРОЛЬ (командир 331 сд) часто видели нас на своих НП в боях за Волоколамск и на реке Лама. Во время операции все телефонные переговоры с Жуковым, Шапошниковым и В. В. Курасовым (направлением ГШ) вел только я.
19 декабря 1941 года войска 20 армии завязали бои у окраин Волоколамска. Город Волоколамск, как видно из прилагаемой схемы, привезенной мне на днях из архива Министерства обороны г. Подольска, — находился на правом фланге армейской полосы наступления.
Перед наступлением, в лесу в 2,5 км восточнее Волоколамска, был организован НП, с которого руководил боем зам. командующего армией полковник Лизюков. Сюда для организации артиллерийского огня перебрался и командующий артиллерией армии полковник П. С. Семенов (ныне генерал-полковник артиллерии).
Днем 19 декабря на НП приезжал и я — с членом Военного совета армии Куликовым и заместителем командующего Западным фронтом генералом Захаровым Г. Ф. Последний при наступлении армии от Солнечногорска к Волоколамску помогал нам организовывать взаимодействие стрелковых войск с группой Ремизова и часто выезжал на НП 331 сд, 64 сбр и особенно в группу Ремизова.
На Волоколамск были нацелены и наступали: с северо-востока группа Ремизова и 64 морск. сбр, ас юго-востока 331 сд под командованием генерал-майора Короля. Последняя выгрузилась в Подмосковье перед операцией и передана в 20-ю армию в составе 11 000 человек. Одновременно с ней выгрузилась и была передана в состав 20-й армии такого же состава 352 сд (справка академии Фрунзе, стр. 12) под командованием генерал-майора Прокофьева Ю. М. (Москва, телефон Д-7-28-19). Эта дивизия наступала на Волоколамск во втором эшелоне (оперсводка штарма 20 за 20 декабря). Левее — в направлении на ст. Волоколамск (станция южнее города — почти в 5 км) — наступали левофланговый полк 331 сд (в составе более 2000 чел.) и 35 сбр. За ними продвигалась группа генерал-майора т/в Катукова. Эта группа предназначалась к передаче 20 декабря из 16-й армии в 20-ю армию, взамен убывающей из последней в 1-ю ударную армию группы Ремизова (оперсводка штарма 20 № 38 за 20.12.1941 г.). Поэтому группа Катукова 19 декабря была уже в полосе 20-ю армии, имела с ней связь и посылала в 20-ю армию срочные донесения. Я подчеркиваю, что с 20 декабря группа Катукова никакого отношения к 16-й армии не имела и до конца января 1942 года находилась в подчинении 20-й армии (см. оперсводки штарма 20).
Исходя из того, что группа Катукова, по существу, никаких задач не выполняла, находилась в полосе 20-й армии и с 20 декабря должна была перейти в подчинение нашей армии, я, с согласия зам. командующего фронтом генерала Захарова, переподчинил на исходе 19 декабря из группы Катукова на усиление 331 сд — 17 тбр. Конечно, эта бригада, у которой на ходу было около 10 танков, никакого значения в ночном бою за Волоколамск в составе десятитысячной 33-й дивизии иметь не могла.
Наступление на Волоколамск 19 декабря, особенно правофланговых войск армии; развивалось успешно. 64 сбр совместно с 145 тбр и частью сил 17 сбр группы Ремизова к вечеру овладели северо-западной слободой Волоколамска — Пушкапи (стр. 14 жбд группы Ремизова) и, наступая с севера на Волоколамск, создали угрозу окружения вражеских частей в городе. В ночь на 20 декабря противник отвел свои войска на заранее укрепленный мощный рубеж — за р. Ламу. В Волоколамске остались лишь охраняющие подразделения. К 6.00 20 декабря части 64 сбр с 145 тбр и 17 сбр группы Ремизова и 331 сд освободили город Волоколамск и вышли к р. Ламе. Хотя слабенькая 17 тбр, действовавшая с 331 сд, и не могла иметь значительного успеха в ночном бою в Волоколамске, я счел нужным упомянуть её в оперсводке штарма 20, так как бригада выполняла задачи, поставленные нами. В последующем эта танковая бригада на долгое время вошла в состав 331 сд и в группу Катукова не возвращалась.
Так вот, скромное участие 17 тбр (бывшей прежде в 16-й армии) в боях мощных сил 20-й армии, поддерживаемых большим числом артиллерии, и окрылило начальника штаба 16-й армии генерала Михаила Сергеевича Малинина вписать в заслуги 16-й армии взятие города Волоколамска, донести об этом во фронт. Надо сказать, что бригады 20-й армии, брошенные от Солнечногорска на город Клин, освобождали последний вместе с 1-й ударной армией — под руководством командования этой армии (бригады возвращены в 20-ю армию 6 января 1942 года — справка Академии Фрунзе, стр. 3). Но у меня не появлялось мысли приписать освобождение Клина 20-й армии.
Утром 20 декабря заместитель начальника штаба 20-й армии полковник А. Д. Кулешов (ныне генерал-лейтенант, начальник оргуправления НШ) перенес армейский НП на восточную окраину Волоколамска (Возмище), куда позже переместился и штаб 20-й армии.
В то время как правофланговые войска 20-й армии очищали город Волоколамск и завязали бои на р. Ламе, левофланговые войска армии — один полк 331 сд (двухтысячного состава) и 35 сбр вели бои в районе станции Волоколамск, которая несколько раз переходила из рук в руки и взята была лишь в 21.00 20 декабря (оперсводка штарма 20 № 40). Штаб армии Катукова 20 декабря днем находился в Бол. Никольское — восточнее ст. Волоколамск (оперсводка штарма 20 за 20 декабря). 20 декабря днем мы начали перемещать группу Катукова на правый фланг 20-й армии (под Ивановское, на место уходившей в 1-ю ударную армию группы Ремизова) для совместных действий с 64 сбр. (По воспоминаниям генерала Ремизова, к нему приезжала группа офицеров и адъютант Катукова. Адъютант взял у него карту с обстановкой, которую не возвратил.) 1 тбр группы Катукова пришла туда к вечеру 20 декабря, а вся группа сосредоточилась там к утру 21 декабря (оперсводка штарма 20 № 40). С этого времени группа Катукова совместно с 64 сбр наступала на Ивановское. Через несколько дней (25 декабря) группа Ремизова, действовавшая с 21 декабря в составе 1-й ударной армии с её 55 сбр (журнал, боевых действий группы Ремизова, стр. 14-15) возвратилась в 20-ю армию. И затем группы Катукова и Ремизова и 64 сбр совместно наступали на Ивановское, взяли его и до начала январской наступательной операции находились в этом пункте. Я очень часто бывал у командиров групп. Штаб группы КАТУКОВА находился в подвале разрушенной церкви села Ивановское, а штаб группы Ремизова — рядом в бывшем поповском доме (прилагается фотография, снятая с иллюстрации мемуаров). В двух сотнях метров от церкви, в Ивановском размещался и штаб 64 сбр. Надо сказать, что эти войска были малочисленные, слабые. Группа Ремизова имела 17 сбр в составе 300 штыков и 145 тбр, в которой осталось около 10 танков (тбд гр. Ремизова, стр. 17). Такого же примерно состава были и 1 гв. тбр и 1 гв. сбр группы Катукова. 44 кд группы Ремизова (точнее, сводный эскадрон) была расформирована. Перед началом январского наступления мы усилили группу Катукова еще одной стрелковой бригадой, двумя гаубичными полками и двумя дивизионами гвардейских минометов (справка Академии Фрунзе, стр. 35). Пополнили танками 1 гв. тбр Катукова и 145 тбр Ремизова, довели численность танков в танковых бригадах до 20-25 машин (справка Академии Фрунзе, стр. 11).
После взятия Волоколамска авторитет 20-й армии повысился. В неё потекли войска из резерва фронта и 1-й ударной армии и особенно из 16-й армии. В том числе кав. корпус Доватора. Главный удар фронта возлагался на 20-ю армию. 1-я ударная армия должна была содействовать 20-й армии. А 16-й армии командованием фронта было предложено перейти к обороне (справка Академии Фрунзе, стр. 3-5).
В порядке поощрения за успешные действия армии после взятия Волоколамска заместитель командующего армией полковник Лизюков был назначен командиром корпуса и получил звание генерала, а командир 64 сбр полковник Чистяков И. М. стал командиром дивизии. За волоколамскую операцию я получил звание генерал-майора, а командующий артиллерией армии П. С. Семенов был награждён орденом Ленина.
Подпись: Генерал-полковник запаса САНДАЛОВ декабрь 1964 года

(Опубликовано: Сандалов Л. М. 1941. На московском направлении. — М.: Вече, 2006. — С. 550 — ISBN 978-5-9533-4560-6)

↑ Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т. 2. 3-е изд. — М.: Новости, 1978. — С. 152.

↑ Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. — 11-е изд., доп. по рукописи автора. — М.: Новости, 1992. — Т. 3. — С. 51.

↑ Бирюзов С. С. Когда гремели пушки. — М.: Воениздат, 1962. — С. 35.

↑ Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. — М.: Воениздат, 1968. — С. 144.

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение
Для улучшения этой статьи желательно^?:

Исправить статью согласно стилистическим правилам Википедии.
Проставив сноски, внести более точные указания на источники.

Отрывок, характеризующий Сандалов, Леонид Михайлович
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.

После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.

На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.

На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.

В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.

Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?

Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Сандалов,_Леонид_Михайлович&oldid=80938143»

Категории:
Персоналии по алфавиту
Родившиеся в Вичуге
Родившиеся 10 апреля
Родившиеся в 1900 году
Родившиеся в Костромской губернии
Умершие 23 октября
Умершие в 1987 году
Умершие в Москве
Генерал-полковники (СССР)
Кавалеры ордена Ленина
Кавалеры ордена Красного Знамени
Кавалеры ордена Суворова I степени
Кавалеры ордена Кутузова I степени
Кавалеры ордена Отечественной войны I степени
Кавалеры ордена Красной Звезды
Награждённые медалью «За оборону Москвы»
Награждённые медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
Награждённые медалью «За освобождение Праги»
Награждённые медалью «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»
Начальники штабов в Великой Отечественной войне
Участники Гражданской войны в России
Участники Польского похода Красной армии (1939 год)
Командующие армиями в Великой Отечественной войне
Персоналии:Брянский фронт
Участники Ржевской битвы
Выпускники Военной академии имени М. В. Фрунзе
Почётные граждане Риги
Мемуаристы СССР
Похороненные на Кунцевском кладбище
Выпускники Военной академии Генерального штаба
Скрытые категории:
Статьи со ссылками на отсутствующие файлы
Википедия:Статьи с переопределением значения из Викиданных
Википедия:Стилистически некорректные статьи
Википедия:Статьи без сносок

[8] Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т. 2. 3-е изд. — М.: Новости, 1978. — С. 152.

[9] Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. — 11-е изд., доп. по рукописи автора. — М.: Новости, 1992. — Т. 3. — С. 51.

[10] Бирюзов С. С. Когда гремели пушки. — М.: Воениздат, 1962. — С. 35.

[11] Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. — М.: Воениздат, 1968. — С. 144.

[12] Исправить статью согласно стилистическим правилам Википедии.

[13] Проставив сноски, внести более точные указания на источники.

[14] Персоналии по алфавиту

[15] Родившиеся в Вичуге

[16] Родившиеся 10 апреля

[17] Родившиеся в 1900 году

[18] Родившиеся в Костромской губернии

[19] Умершие 23 октября

[20] Умершие в 1987 году

[21] Умершие в Москве

[22] Генерал-полковники (СССР)

[23] Кавалеры ордена Ленина

[24] Кавалеры ордена Красного Знамени

[25] Кавалеры ордена Суворова I степени

[26] Кавалеры ордена Кутузова I степени

[27] Кавалеры ордена Отечественной войны I степени

[28] Кавалеры ордена Красной Звезды

[29] Награждённые медалью «За оборону Москвы»

[30] Награждённые медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»

[31] Награждённые медалью «За освобождение Праги»

[32] Награждённые медалью «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии»

[33] Начальники штабов в Великой Отечественной войне

[34] Участники Гражданской войны в России

[35] Участники Польского похода Красной армии (1939 год)

[36] Командующие армиями в Великой Отечественной войне

[37] Персоналии:Брянский фронт

[38] Участники Ржевской битвы

[39] Выпускники Военной академии имени М. В. Фрунзе

[40] Почётные граждане Риги

[41] Мемуаристы СССР

[42] Похороненные на Кунцевском кладбище

[43] Выпускники Военной академии Генерального штаба

[44] Статьи со ссылками на отсутствующие файлы

[45] Википедия:Статьи с переопределением значения из Викиданных

[46] Википедия:Стилистически некорректные статьи

[47] Википедия:Статьи без сносок

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

[7]

[8]

[9]

[10]

[11]