Сандерс, Эдвард (боксёр)

Эдвард Сандерс
англ. Hayes Edward Sanders
Общая информация
Гражданство:	США США
Дата рождения:	24 марта 1930(1930-03-24)
Место рождения:	Лос-Анджелес, Калифорния, США
Дата смерти:	12 декабря 1954(1954-12-12) (24 года)
Место смерти:	Бостон, Массачусетс, США
Весовая категория:	тяжёлая
Стойка:	левосторонняя
Рост:	193 см
Профессиональная карьера
Первый бой:	8 марта 1954
Последний бой:	11 декабря 1954
Количество боёв:	9
Количество побед:	6
Побед нокаутом:	3
Поражений:	2
Ничьих:	1
Любительская карьера
Количество боёв:	47
Количество побед:	43
Количество поражений:	4
Команда:	New Garden Gym
Медали Олимпийские игры Золото Хельсинки 1952 свыше 81 кг
[boxrec.com/list_bouts.php?human_id=34909&cat=boxer Послужной список (boxrec)]

Хейз Э́двард Са́ндерс (англ. Hayes Edward Sanders; 24 марта 1930, Лос-Анджелес — 12 декабря 1954, Бостон) — американский боксёр тяжёлой весовой категории. В начале 1950-х годов выступал за сборную США: чемпион летних Олимпийских игр в Хельсинки, участник многих международных турниров и национальных первенств. В 1954 году начал боксировать на профессиональном уровне, но вскоре умер от травмы, полученной во время боя.

Биография

Эдвард Сандерс родился 24 марта 1930 года в пригороде Лос-Анджелеса, штат Калифорния. С детства обладал крепким здоровьем и выдающейся силой, играл за школьную команду по американскому футболу, активно занимался лёгкой атлетикой, в частности, десятиборьем, тренируясь у бывшего олимпийца Кена Карпентера. Во время учёбы в колледже стал увлекаться боксом, на студенческом чемпионате по боксу в Огдане обратил на себя внимание тренера Дабби Хольта, после чего был приглашён в боксёрскую команду Государственного университета штата Айдахо — на тот момент одну из самых сильных в стране. Принимал участие во многих университетских турнирах, при этом почти всегда побеждал, в том числе взял верх над тогдашним чемпионом Тихоокеанского побережья.

Любительская карьера

В 1951 году Сандерс был призван в армию и должен был отправиться на Корейскую войну, но тренерам удалось уговорить его присоединиться к военно-морскому флоту, и, таким образом, спортсмен избежал реальных боевых действий. В этот период к нему пришла некоторая известность, на соревнованиях в Сан-Диего он победил чемпиона военно-морских сил в тяжёлом весе Кёрби Силса, а затем выиграл национальные турниры «Золотые перчатки» в Лос-Анджелесе и Чикаго. Далее состоялось его турне по Европе, он побывал в Берлине, где занял первое место на местном турнире. Сандерс мечтал попасть на летние Олимпийские игры 1952 года в Хельсинки — для этого он участвовал в отборочных соревнованиях в Омахе и Канзас-Сити, дважды победив своего главного конкурента капрала Ллойда Джеймса.

На Олимпиаде Сандерс последовательно победил швейцарца Ханса Йоста, итальянца Джакомо ди Сеньи и южноафриканца Андреаса Нимана — всех троих отправил в нокаут (также должен был драться с французом Жаном Лансьо, но тот отказался от боя, сославшись на травму). Соперником на финальный матч был швед Ингемар Юханссон — на протяжении всего первого раунда он избегал контакта с Сандерсом, перемещаясь по периметру ринга, а в конце второго был дисквалифицирован рефери за пассивное поведение. Юханссон отказался принимать серебряную медаль, уверяя, что он вовсе не боялся нокаутирующего удара Сандерса, а просто хотел измотать его таким способом в первых двух раундах, дождаться усталости более крепкого физически соперника, а затем уверенно победить его в третьем раунде. Впоследствии он всё же получил медаль, но был награждён только 30 лет спустя после окончания соревнований.

Сандерс, таким образом, стал первым афро-американским боксёром-тяжеловесом, кому удалось выиграть Олимпийские игры, и первым американским олимпийским чемпионом в этой весовой категории с 1904 года. Он вернулся на родину уже в статусе национального героя, неоднократно приглашался на множественные общественные, спортивные и религиозные мероприятия, а в Лос-Анджелесе даже учредили день его имени. На момент окончания Олимпийских игр Сандерс был женат, ждал рождения сына, и ему требовались деньги, однако сразу перейти в профессионалы он не мог, поскольку состоял на службе в вооружённых силах. В этот период состоялся неофициальный матч против будущего чемпиона мира Сонни Листона — Листон вышел победителем из этого противостояния, тем не менее, по сообщениям некоторых очевидцев, он без конца применял запрещённые приёмы, постоянно хватал и клинчевал Сандерса.

Начало профессиональной карьеры и смерть

В начале 1954 года Эд Сандерс всё-таки получил лицензию и в марте дебютировал на профессиональном уровне — своего первого соперника Сонни Николса победил нокаутом в первом же раунде. Затем нокаутировал ещё двоих бойцов (в первом и втором раундах), но в апреле неожиданно потерпел поражение единогласным решением судей от малоизвестного боксёра Вилли Уилсона. В августе после победы над Джеком Флудом он взял у Уилсона реванш, однако свалить его с ног так и не смог, вынужден был довольствоваться раздельным судейским решением. Затем в октябре состоялись два боя против Берта Уайтхёрста: в первом Сандерсу пришлось не легко, он едва свёл противостояние к ничьей, тогда как в повторном матче выглядел заметно лучше и выиграл по очкам.

Сандерсу представилась возможность побороться за титул чемпиона Новой Англии в тяжёлом весе — бой против действующего чемпиона Вилли Джеймса прошёл 11 декабря в Бостоне, штат Массачусетс. В течение десяти раундов соперники обменивались друг с другом тяжёлыми ударами, никто не хотел уступать, но на одиннадцатый раунд Сандерс вышел обессиленным, пропустил серию ударов и в бессознательном состоянии упал на канаты. Его доставили в близлежащую больницу, где спустя 18 часов он скончался от образовавшегося в мозгу тромба. Точную причину образования тромба установить не удалось, хотя некоторые врачи сделали предположение, что данная проблема у Сандерса существовала уже давно, а в бою с Джеймсом лишь усугубилась. Боксёра похоронили с военными почестями на мемориальном кладбище в Санта-Монике, в его честь был дан салют из 21 ружья. Джеймс, в свою очередь, сильно переживал из-за случившегося, следующий свой матч он проиграл нокаутом, после чего сразу же принял решение завершить карьеру.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/sa/ed-sanders-1.html Эдвард Сандерс] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [boxrec.com/list_bouts.php?human_id=34909&cat=boxer Эдвард Сандерс] (англ.) — статистика профессиональных боёв на сайте BoxRec
• [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=22786 Эдвард Сандерс] (англ.) на сайте Find a Grave

Отрывок, характеризующий Сандерс, Эдвард (боксёр)

– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.