Сандино, Аугусто Сесар
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
(перенаправлено с «Сандино, Аугусто Сезар»)
| Аугусто Сесар Сандино Кальдерон | |
| Augusto César Sandino | |
| Имя при рождении: |
Augusto Nicolás Calderón Sandino |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Место смерти: | |
| Отец: |
Грегорио Сандино |
| Мать: |
Маргарита Кальдерон |
| Супруга: |
Бланка Араус |
| Автограф: |
|
Аугусто Сесар Сандино Кальдерон (исп. Augusto Sesar Nicolás Sandino Calderón, 18 мая 1895, Никоноомо, Никарагуа—21 февраля 1934, Манагуа, Никарагуа) — никарагуанский политический деятель, лидер национально-освободительной революционной войны 1927—1934 годов.
Биография
Отец Сандино — зажиточный крестьянин Грегорио Сандино, мать — подёнщица Маргарита Кальдерон. В течение 12 лет Грегорио Сандино отказывался признать сына Аугусто законным, однако затем принял его в семью[1].
В 1921 году Аугусто Сандино едва не убил сына видного местного представителя Консервативной партии, который оскорбительно высказался о его матери, и вынужден был эмигрировать. Побывал в Гондурасе, Гватемале и Мексике. По настоянию отца (срок давности преступлению вышел) вернулся в июне 1926 в Никарагуа; влияние его жертвы не позволило ему осесть в деревне по месту рождения, и в итоге Сандино устроился на золотой шахте в Нуэва-Сеговия, принадлежавшей американцам. Там он читал шахтерам лекции о социальном неравенстве и необходимости перемен.
19 октября 1926 года поднял антиправительственное восстание против правящего режима, поддерживаемого США, затем возглавил вооружённое сопротивление высадившимся в стране американским войскам. Сперва он стоял за восстановление законной власти, согласно конституционным основам, а потом стал бороться против соглашения Эспино-Негро, предусматривавшего плотную опеку Никарагуа американским правительством, рассматривая его как угрозу никарагуанской независимости.
Утром 16 июля 1927 года отряд Сандино (около 100 человек, вооружённых 60 винтовками) подошёл к захваченному американскими войсками (400 морских пехотинцев и 200 правительственных национальных гвардейцев) городу Окоталь и атаковал его. Бой длился 15 часов и завершился взятием Окоталя. Американцы были так взбешены происшедшим, что послали авиацию для бомбёжки города. Американские самолёты атаковали город и устроили настоящую охоту за крестьянами на окрестных полях. Около 300 мирных жителей, в основном женщин и детей, было убито и ещё 100 человек ранено. Уцелевшие мужчины Окоталя вступили в отряд Сандино, который начал непрерывно расти. Все бойцы отряда были исключительно добровольцами и не получали никакого жалованья, им запрещалось наносить ущерб мирным крестьянам, но разрешалось облагать принудительными налогами «местных и иностранных капиталистов».
К декабрю 1932 года сандинисты контролировали уже свыше половины территории страны, а американцы объявили за голову Сандино награду в 100 тысяч долларов.
В результате длительного возглавленного им повстанческого движения, сумел добиться вывода размещенных в стране американских войск (2 января 1933 года), но в ходе очередного раунда переговоров о демобилизации своей армии был предательски арестован руководителем Национальной гвардии Никарагуа, впоследствии президентом страны Анастасио Сомосой и расстрелян вместе с братом и несколькими ближайшими соратниками.
В его честь, как патриота и национального героя, был назван Сандинистский фронт национального освобождения, свергнувший диктатуру семейства Сомоса через 45 лет после смерти Сандино в результате Сандинистской революции.
14 мая 1980 года Государственный совет Никарагуа официально присвоил Сандино почётное звание «Отец антиимпериалистической народно-демократической революции»[2].
Интересные факты
Традиционно, после прихода к власти сандинистов, с 1979 по 1997 год изображался на лицевой стороне денежных купюр сначала 1000 никарагуанских кордоб, затем, после деноминации 1991 года — на 20 кордобах, а также монетах Никарагуа.
|
|
|
| Сандино на 1000 кордоб. 1980, аверс | Сандино на 1000 кордоб. 1985, аверс | Сандино на 20 кордобах. 1990, аверс |
- Сандино изображен на почтовой марке Болгарии 1984 года.
Сочинения
- Sandino, Augusto C. El pensamiento vivo. Sergio Ramírez, ed. 2 vols. Managua: Editorial Nueva Nicaragua, 1984
Напишите отзыв о статье "Сандино, Аугусто Сесар"
Примечания
Литература
- Гонионский С. А. Сандино. М.: Молодая гвардия, 1965 — (Жизнь замечательных людей).
- Кампос Понсе, Х. Янки и Сандино. — М.: Прогресс, 1965.
- Сборник. Идейное наследие Сандино. — М.: Прогресс, 1982.
- Григулевич И. Р. Дорогами Сандино. М.: Молодая гвардия, 1984.
- Сандино против империализма США // Идейное наследие Сандино (Сборник документов и материалов). М.: Прогресс, 1985.
- Гарсия-Каселес К. Аугусто Сесар Сандино // Деятели национально-освободительного движения: политические портреты. Вып. 1. М.: Издательство Университета дружбы народов, 1989.
- Гонионский С.А. Полководец свободных людей // Новое время. — М., 1958. — Вып. № 5.
- Ларин Н.С. Из истории национально-освободительной борьбы народа Никарагуа против вооружённой интервенции США в 1927-1933 годах // Вопросы истории. — М., 1961. — Вып. № 8.
- Гонионский С.А. Новые книги о легендарном генерале Сандино // Новая и новейшая история. — М., 1963. — Вып. № 4.
- Зубрицкий Ю.А. Сандино и характер его движения (К истории национально-освободительной борьбы в Никарагуа в конце 20-х - начале 30-х гг.) // Труды Университета дружбы народов. — М., 1968. — Т. 32, вып. 1.
- Григулевич И.Р. Аугусто Сесар Сандино - генерал свободных людей // Новая и новейшая история. — М., 1982. — Вып. № 1-2.
- Булычев И.М. Аугусто Сесар Сандино // Вопросы истории. — М., 1981. — Вып. № 10.
- Beals, Carleton. With Sandino in Nicaragua. The Nation, Feb. 22 to April 11, 1928.
- Belausteguigoitia R. Con Sandino en Nicaragua. Madrid, 1934
- Salvatierra S. Sandino o La Tragedia de un Pueblo. Madrid, 1934
- Somosa García A. El verdadero Sandino o el Calvario de las Segovias. Managua: Tipografía Robelo, 1936.
- Alexander A. Sandino. Relato de la Revolution en Nicaragua. Santiago de Chile, 1937
- Calderón Ramírez, Salvador. Los últimos días de Sandino. México: Botas, 1934.
- Ramirez S.C. Ultimas dias de Sandino. Mexico, 1939
- Cuadra, Manolo. Contra Sandino en la montaña. Managua, D.N.: 1942.
- Bolaños A.G. Sandino el Libertador. Mexico, 1952
- L.Cummins. Quijote on a burro. Sandino and the Marines. A Study in the formulation of foreign policy. Mexico, D.F., 1958
- Selser, Gregorio. Sandino — general de hombres libres. Buenos-Aires, 1959
- Romero R. Somoza, asesino de Sandino. Mexico, 1959
- Romero R. Sandini y los yanquis. Mexico, 1961
- Nicaragua y su pueblo. (Cartas y proclamas del general Sandino y otros documentos). Frente Unitario Nacaraguense. Caracas, 1961
- Macaulay N. W., Jr. The Sandino Affair. Chicago: Quadrangle Books, 1967.
- Aguilar Cortés, Jerónimo. Memorias de los yanquis a Sandino. San Salvador: IT Ricaldone, 1972.
- Arrellano, Jorge Eduardo. Sandino en la poesía: 50 poemas sobre el General de Hombres Libres.// Revista de Pensamiento Centroamericano 29 (143) August 1972: 3-24.
- López, Santos. Memorias de un soldado. León: Frente Estudiantil Revolucionario, 1976.
- Ramírez, Sergio. Biografía de Sandino. Managua, 1979
- Ramírez, Sergio. El pensamiento vivo de Sandino. Editorial Nueva Nicaragua, 1981
- Ramírez, Sergio. Vigencia del pensamiento sandinista. En: El Sandinismo documentos básicos. Instituto de Estudios del Sandinismo. Editorial Nueva Nicaragua, 1983.
- Ramírez, Sergio. El Muchacho de Niquinohomo. En: Ramírez, Sergio. El alba de oro. Siglo XXI Editores. 2ª edición, 1984 (a).
- Ramírez, Sergio. Sandino y los partidos políticos. Sesión inaugural del curso académico 1984 (b). CNES-UNAN, Comité Nacional Pro-Conmemoración del 50 Aniversario de la muerte del General Augusto César Sandino.
- Ramírez, Sergio. Sandino: clase e ideología. En Sandino, Augusto C. El pensamiento vivo. Introducción, selección y notas de Sergio Ramírez. Tomo 2. Editorial Nueva Nicaragua. 1986.
- Gilbert, Gregorio Urbano. Junto a Sandino. Editora Alfa y Omega. Santo Domingo, República Dominicana, marzo de 1979.
- García Salgado, Andrés. Yo estuve con Sandino. Mexico: Bloque Obrero General Herbierto Jara, 1979.
- Salvatierra, Sofonías. Sandino o la Tragedia de un pueblo. Talleres Litográficos Maltez Representaciones S.A. Managua, Nicaragua, 1980.
- Herrera Torres, Juvenal. Antología universal de la poesía revolucionaria: el regreso de Sandino. Medellín: Aurora, 1980.
- Alemán Bolaños, Gustavo. Sandino el Libertador. Talleres de Impresos Culturales S.A. IMCUSA, San José Costa Rica, 1980
- Maraboto, Emigdio. Sandino ante el Coloso. Managua. Ediciones Patria y Libertad. Febrero, 1980.
- Cabezas, Omar. La montaña es algo más que una inmensa estepa verde. Managua: Nueva Nicaragua, 1982.
- Torres Espinoza, Edelberto. Sandino y sus pares. Editorial Nueva Nicaragua. Managua: Nueva Nicaragua, 1983.
- Selva, Salomón de la. La guerra de Sandino o el pueblo desnudo. Managua: Editorial Nueva Nicaragua, 1985 (orig. 1935).
- Instituto de Estudio de Sandinismo. Ahora sé que Sandino manda. Managua: Editorial Nueva Nicaragua, 1986.
- Niess F. Sandino. Der General der Unterdrükten. Eine politische Biographie. Köln: Pahl — Rugenstein Verlag, 1989.
- Calero Orozco, Adolfo. Eramos cuatro. Managua: Distribuidora Cultural, 1995 (orig. 1977).
- Calero Orozco, Adolfo. Sangre santa. Managua: Nueva Nicaragua, 1993. (orig. 1940).
- Alejandro Bendaña La mística de Sandino. Centro de Estudios Internacionales,Managua, 1994, 2005.
Ссылки
- А. С. Сандино [www.latinamericanstudies.org/sandino/sandino9-2-27.htm Инструкции по организации армии Национального освобождения Никарагуа] (англ.)
- Александр Тарасов. [www.screen.ru/Tarasov/Nicaragua.htm «Между вулканами и партизанами: никарагуанский пейзаж»]
- Гонионский, Семен Александрович. [reeed.ru/lib/books/sandino/ «Сандино»]
- Michael J. Schroeder. [www.sandinorebellion.com/Top100pgs/Top100-p27.html The Sandino Rebellion, 1927-1934] (англ.). The Sandino Rebellion. Проверено 16 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BVyD3jwb Архивировано из первоисточника 19 октября 2012].
- [archivo.elnuevodiario.com.ni/2004/mayo/19-mayo-2004/opinion/opinion3.html Sandino ¿liberal, socialista o revolucionario?] (исп.). El Nuevo Diario (Miércoles 19 de Mayo de 2004). Проверено 28 сентября 2012.
- JOSEPH O. BAYLEN. [www.latinamericanstudies.org/nicaragua/sandino.pdf Sandino: Patriot or Bandit?] (англ.) (PDF). Проверено 18 августа 2013. [www.webcitation.org/6IzbzgCGL Архивировано из первоисточника 19 августа 2013].
Отрывок, характеризующий Сандино, Аугусто Сесар
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
