Блез Сандрар

Блез Сандрар
фр. Blaise Cendrars
Портрет работы Амедео Модильяни (1917)
Имя при рождении:	Фредерик-Луи Созе
Дата рождения:	1 сентября 1887(1887-09-01)
Место рождения:	Ла-Шо-де-Фон, Швейцария
Дата смерти:	21 января 1961(1961-01-21) (73 года)
Место смерти:	Париж, Франция
Гражданство:	Франция, Швейцария
Язык произведений:	французский

Блез Сандра́р (фр. Blaise Cendrars, настоящее имя — Фредерик-Луи Созе, фр.  Frédéric-Louis Sauser, 1 сентября 1887, Ла-Шо-де-Фон, кантон Невшатель — 21 января 1961, Париж) — швейцарский и французский писатель.

Биография и творчество

Родился в семье коммерсанта, выходца из Берна, в доме говорили по-французски. Сначала много ездил по свету с родителями, потом всю жизнь переезжал с места на место, бывал в Китае, Монголии, Африке, Бразилии, США и других местах, сменил несколько профессий. В 1905—1907 годах оказался в Санкт-Петербурге, стал свидетелем Первой русской революции. В 1912 году опубликовал за свой счёт новаторский сборник стихов «Пасха в Нью-Йорке», близких к кубизму в пластике и глубоко повлиявших на современников. Сблизился в Париже с Аполлинером, Шагалом, Леже, Модильяни (художник написал портрет Сандрара), Архипенко, Соней и Робером Делоне. Соня Делоне иллюстрировала авангардистскую поэму-коллаж Сандрара «Проза о транссибирском экспрессе и маленькой Жанне Французской» (1913), в этом жанре своего рода киномонтажа работали потом Аполлинер (стихотворение «Зона»), Висенте Уидобро (поэма «С экватора»). Участвовал в Первой мировой войне, был ранен, лишился правой руки. В 1916 году стал гражданином Франции.

Всегда живо интересуясь всем новым, Сандрар увлёкся кино, снимался у Абеля Ганса, а потом работал у него ассистентом. Сотрудничал с труппой «Шведского балета» в Париже, в частности, с композитором Дариюсом Мийо, на основе африканских мифов написал для него либретто балета «Сотворение мира» (1921, пост. 1923, с декорациями Фернана Леже). Был также первоначальным автором либретто последнего нашумевшего балета Эрика Сати, поставленного «Шведским балетом» (декабрь 1924) в сильно переработанной версии Франсиса Пикабиа под дадаистским названием «Спектакль отменяется».

После 1925 года Сандрар больше не писал стихов. Автор новелл и романов, репортёрских очерков. Написал несколько киносценариев (по одному из них, «Золото Зутера», написанному на основе сандраровского романа «Золото», собирался ставить в Голливуде фильм С. Эйзенштейн).

В начале Второй мировой войны работал военным корреспондентом, после вторжения гитлеровских войск во Францию укрылся в Экс-ан-Прованс и три года ничего не писал. Вернулся к литературе, создав автобиографическую тетралогию (1945—1949). Сблизился с Робером Дуано, писал о его работах, Дуано оставил серию фотопортретов Сандрара.

Писатель умер 21 января 1961 года, похоронен на кладбище Батиньоль. В 1994 году его прах был перезахоронен на кладбище городка Трамбле-сюр-Модр в департаменте Ивелин, где Сандрар имел дом.

Признание

Кавалер Ордена Почётного легиона (1960), лауреат Большой литературной премии Парижа (1961). В 1978 создана Международная ассоциация Блеза Сандрара.

Произведения

Стихи

• La Légende de Novgorode (1907, опубл.1996)
• Séquences (1912)
• Les Pâques à New York (1912)
• La Prose du transsibérien et de la petite Jehanne de France (1913)
• La Guerre au Luxembourg (1916)
• Le Panama ou les aventures de mes sept oncles (1918)
• 19 Poèmes élastiques (1919)
• Feuilles de route (1924)
• Kodak. Documentaires (1924)

Романы и рассказы

• J’ai tué (1918, с иллюстрациями Ф.Леже)
• L’Or (1925, роман об американском авантюристе-золотоискателе)
• Moravagine (1926, роман)
• Petits contes nègres pour les enfants des blancs (1926, по мотивам африканских мифов)
• Les Confessions de Dan Yack (1929, роман, номинирован на премию Гонкуровская премия)
• Rhum — L’aventure de Jean Galmot (1930, роман-репортаж)
• Hollywood, la Mecque du cinéma (1936, роман-репортаж)
• L’Homme foudroyé (1945, первая книга автобиографической тетралогии)
• La Main coupée (1946, вторая книга)
• Bourlinguer (1948, третья книга)
• Le Lotissement du ciel (1949, четвёртая книга)
• Emmène-moi au bout du monde! (1953, роман)

Публикации на русском языке

• Золото. — М., 1926.
• Дурной судья // Французская новелла двадцатого века, 1900—1939. — М.: Художественная литература, 1973. — С. 432—436.
• По всему миру и вглубь мира / Пер. М. П. Кудинова. — М.: Наука, 1974. — 228 с. (Литературные памятники)
• Азбука кино. Интервью о кино // Из истории французской киномысли: Немое кино, 1911—1933. — М.: Искусство, 1988. — С. 37—45.
• Сандрар, Б. Маленькие негритянские сказки для белых детей / Блез Сандрар; худож. Жаклин Дюэм; перевод с фр. О. А. Каменевой. — М.: Рудомино, 1993. — 88 с. + 8 с. : ил.
• Стихотворения / Пер. В. Парнаха // Семь веков французской поэзии в русских переводах. — СПб.: Евразия, 1999. — С. 561—562.
• Принц-потрошитель, или Женомор. — М.: Текст, 2005.
• Золото. — М.: Текст, 2008.
• Ром. Тайная жизнь Жана. — М.: Текст, 2010.
• Стихотворения / Пер. с фр., сост., коммент. и послесл. М. Яснова. — М.: Текст, 2016. — На фр. и рус. языках.

Литература

• Bochner J. Blaise Cendrars: discovery and re-creation. — Toronto; Buffalo: University of Toronto Press, 1978.
• Chefdor M. Blaise Cendrars. — Boston: Twayne Publishers, 1980.
• Cendrars M. Blaise Cendrars. — P.: Balland, 1984. (биография, написанная дочерью писателя)
• Debenedetti J.-M. Blaise Cendrars. — P.: H. Veyrier, 1985.
• L’Encrier de Cendrars: actes du colloque du centenaire. — Boudry-Neuchâtel: Baconnière, 1989. (материалы коллоквиума к 100-летию писателя)
• Blaise Cendrars: je suis l’autre. — P.: Champion, 2004.
• Doisneau rencontre Cendrars. — P.: Buchet-Chastel, 2006.

Ссылки

• [www.cebc-cendrars.ch Сайт Центра по изучению творчества Сандрара (фр.)]

Отрывок, характеризующий Блез Сандрар

В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.