Сандрингемский дворец

Сандрингемский дворец (англ. Sandringham House) — частная усадьба Виндзорской династии, расположенная в Норфолке среди 20 тыс. акров охотничьих угодий.

Усадьба была приобретена в 1862 г. у приёмного сына лорда Пальмерстона королевой Викторией по просьбе престолонаследника, принца Уэльского, в связи с его предстоящим браком с Александрой Датской. Чтобы проводить зимой больше времени на охоте, принц велел перевести все часы в Сандрингеме на полчаса вперёд. Это распоряжение оставалось в силе до вступления на престол Эдуарда VIII в 1936 г.

Сандрингем полюбился Александре и стал основным местом пребывания «молодого двора». По мере роста их семейства старый усадебный дом стал казаться тесным. В конце 1860-х гг. он был существенно расширен, приобретя нынешний неказистый облик, как бы слепленный из тюдоровского и аннинского стилей. По викторианским временам внутреннее устройство усадьбы считалось верхом комфорта. Она была оснащена газовым освещением, подобием душа и сливом в уборных.

После смерти мужа королева Александра продолжала жить в Сандрингеме до самой смерти. Также здесь умерли её сын Георг V и внук Георг VI. Для проживания первого из них в парке был выстроен небольшой дом (Йорк-коттедж), а второй вынужден был выкупать усадьбу (как владение частное, а не государственное) у старшего брата (Эдуарда VIII) после его отречения от трона. Нынешняя королева Елизавета также питает привязанность к Сандрингему. Здесь она уединяется с родными в годовщину смерти отца и собственной коронации, а также на Новый год.

В поместье Эпплтон-хаус на окраине сандрингемской усадьбы до обретения Норвегией независимости жили будущий король Хокон VII со своей британской женой. Здесь у них родился единственный сын — принц Александр (будущий Улаф V).

Ссылки

• [www.sandringham-estate.co.uk Официальный сайт]
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Сандрингемский дворец

Отрывок, характеризующий Сандрингемский дворец

И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.