Сандро из Чегема

Сандро из Чегема
Жанр:	эпопея, плутовской роман
Автор:	Фазиль Искандер
Язык оригинала:	русский
Дата написания:	1966—
Дата первой публикации:	1973 (журнальная)

«Сандро́ из Чеге́ма» — роман (цикл новелл), эпопея Фазиля Искандера, которую сам автор отнёс к жанру плутовского романа. Центральное произведение в творчестве писателя. Впервые одна из новелл цикла была опубликована в 1966 году. Первое журнальное издание в СССР, сильно купированное цензурой, вышло в свет в 1973 году, после чего Фазиль Искандер продолжил работу над циклом. Роман переведён на многие иностранные языки. В 1989 году за создание романа «Сандро из Чегема» писатель был удостоен Государственной премии СССР.

История создания

В первой главе «от автора» писатель вспоминает о том, что идея книги, «воспевающей поэзию народной жизни», родилась у него ещё в детстве. Из Чегема родом была мать Фазиля Абдуловича, и в детстве он провёл там много времени. Работа над произведением продолжалась много лет, дополняясь автобиографическими мотивами, новыми образами и подробностями, подсказанными самой жизнью.

Исследователи творчества Искандера не относили его к литературным диссидентам, каким, скажем, был Александр Солженицын, однако судьба центрального произведения в творчестве писателя была трудной. В 1966 году после серии рассказов и стихотворных произведений Фазиль Искандер переходит к более крупной литературной форме — выходит его повесть «Созвездие Козлотура». В этом же году на страницах газеты «Неделя» (литературное приложение к «Известиям») появилась одноимённая новелла «Сандро из Чегема». После этого почти ежегодно в различных советских изданиях выходили отдельные новеллы будущего романа. Первая публикация его как самостоятельного произведения увидела свет в 1973 г. («Новый мир», № 8-11) и составила не более трети от написанного к тому времени материала, будучи сильно обрезана цензурой. Интересно отметить, что в 1973 г. в свет вышла целая плеяда знаковых для русской литературы произведений: Москва-Петушки, Школа для дураков, Архипелаг ГУЛАГ, Пикник на обочине, Колымские рассказы и др.

Издательство «Ардис» осуществило публикацию полного текста «Сандро из Чегема» в 1979 и 1981 годах в США (перевод Сьюзан Браунсбергер). С началом перестройки начали выходить ранее не печатавшиеся в полном объёме новеллы из романа («О, Марат!», 1988). Полное издание на русском языке в трёх томах увидело свет в 1989 г.

Сюжет

Роман образуют 32 новеллы в составе трёх книг. Новеллы не объединены линией общего сюжета, но рассказывают о судьбе главного героя Сандро Чегемского, его родственников, жителей Чегема. В романе повествуется история многих реальных исторических лиц: Иосифа Сталина (в романе его часто называют Большеусый), Нестора Лакобы, Ноя Жордания, а также вымышленных героев и даже целых вымышленных народностей (эндурцев и кенгурцев). Главный герой новеллы «Широколобый» — буйвол. Время действия простирается от дореволюционной истории до брежневской эпохи.

Я думаю, так возник чегемский миф о Ленине. Чегемцы про него говорили, что он хотел хорошего, но не успел. Чего именно хорошего, они не уточняли. Иногда, стыдясь суесловного употребления его имени и отчасти кодируя его от злого любопытства темных сил природы, они не называли его, а говорили: Тот, кто Хотел Хорошего, но не Успел. По представлению чегемцев, над которыми в моё время молодежь втихомолку посмеивалась, Ленин был величайшим абреком всех времен и народов. Он стал абреком после того, как его старшего брата, тоже великого абрека, поймали и повесили по приказу царя.

«Харлампо и Деспина»

Истории романа — картины жизни Чегема, неспешной сельской жизни, любви, ненависти, мести и воздаяния. Большинство из них представляют собой рассказ от третьего лица — воспоминания много повидавшего на своём веку пожилого Сандро, которыми он делится с безымянным автором романа. Жанровая принадлежность историй весьма разнообразна: драма, сказка, притча, детектив.

Сандро — крестьянин, сын старого Хабуга и обитатель большого дома, прожил долгую жизнь, полную ярких событий. Не раз на него покушались. Он был любовником сванской княгини. Выступал в фольклорном ансамбле песни и пляски. Впоследствии дядя Сандро прославился как тамада — один из самых знаменитых в своих краях.

Место действия — главным образом, село Чегем. Село реально существовало — но ныне заброшено. Также события происходят в различных местах (вымышленных и реальных) Абхазии: Мухусе, Батуме, Кенгурске, Анастасовке. География реальных мест соблюдена и описана в романе достаточно точно. Важное место действия и неодушевлённое действующее лицо романа, вокруг которого кипит жизнь и разворачиваются события, — молельное дерево, древний орех, растущий с незапамятных времён на окраине села. Недаром последняя новелла романа, повествующая об угасшей жизни в Чегеме, рассказывает о конце молельного ореха, обрушившегося от старости. В этой же главе упоминается, что зачах чегемский родник, вода которого когда-то побудила старого Хабуга поселиться на этом месте.

Пристальное внимание в произведении уделено обычаям и абхазскому этикету, подтверждение которым можно также найти в абхазском кодексе моральных правил Апсуара и Нартском эпосе. Подробно описываются обычаи, связанные с родом, очагом, родственными отношениями. Очень важное значение в сюжете играют обычаи, связанные с кровной местью. Апофеозом истории о мести становится новелла о пастухе Махазе, убившем своего родственника за то, что тот обесчестил его дочерей.

Таким образом, в романе затронуты многие темы: детские воспоминания, сложное религиозно-этническое противостояние народностей, населяющих Кавказ, сталинские репрессии, коллективизация.

В романе прослеживается связь с другими произведениями и героями Искандера: «Стоянкой человека», романом-анекдотом «Созвездие козлотура», циклом рассказов о Чике и другими произведениями.

Персонажи романа

• Дядя Сандро — легендарный тамада, главный герой произведения
• Тётя Катя — жена дяди Сандро
• Хабуг — отец дяди Сандро
• Тали — дочь дяди Сандро
• Кязым — бригадир сборщиков табака
• Махаз — младший брат Кязыма

Проблематика

</tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt>

Село Чегем в районе Кодорского ущелья
43°06′18″ с. ш. 41°46′08″ в. д.43.104994° с. ш. 41.76899° в. д. / 43.104994; 41.76899
Страна	Абхазия Абхазия
Село Чегем в районе Кодорского ущелья

Жанровую принадлежность произведения сложно определить однозначно, но прежде всего литературоведы относят роман к эпосу. Главный герой произведения — народ. Особое обаяние сюжетных перипетий в родоплеменном характере взаимоотношений у абхазцев, с обычаями вместо законов, в гармонии с природой. Для героев романа Бог — природа, а обряд причащения происходит за вкушением мамалыги и распитием вина. Фазиль Искандер в интервью говорил, что роман повествует о детстве человечества. Пётр Вайль, анализируя роман Фазиля Искандера, усмотрел близкую аналогию с замкнутым миром, изображённым в цикле о Йокнапатофе. Американский юг на переломе времён, описанный Уильямом Фолкнером, по духу очень близок к Чегему. Таким образом, роман происходит родом из народного эпоса и одновременно становится диалектическим разрушением эпоса.

Особый юмор, присущий только Фазилю Искандеру, естественен и составляет неотъемлемое целое с сюжетом. Критики сравнили его со стилем Марка Твена в «Приключениях Гекльберри Финна». Главный герой — хоть и крестьянин по происхождению, но читатель не так часто застанет его с мотыгой на грядке. Дядя Сандро — типичный образец хитреца, народного героя, который находит выход из любой проблемы и любую житейскую ситуацию обратит себе на пользу. Стихия дяди Сандро — это кавказское застолье и артистическое произнесение тостов. Двойственная природа романа проявляется в шуточных ситуациях, в которые попадают герои. Иллюстративен в этом смысле эпизод в новелле «Колчерукий». Поминки по умершему, который прожил долгую жизнь и оставил потомство, в понимании абхазцев не повод для печали. Это оживлённое и, по-своему, радостное событие — человек обманул смерть и заслуживает того, чтобы его проводили добрым словом. Смерть — оборотная сторона жизни в вечном круговороте.

Роман нельзя отнести к тем произведениям своего времени, которые откровенно бросали вызов цензуре и тоталитарному режиму. Однако за мягкой иронией и философским взглядом на мир явственно проглядывает сатирическое изображение власти и лидеров государства. Один из основных конфликтов — столкновение советского общества развитого социализма с патриархальным укладом абхазской провинции. Отчётливо различимая политическая и публицистическая подоплёка — важная составляющая романа, неотделимого от времени и общества. Вожди (Сталин, Берия, Хрущёв), которым уделено значительное внимание в сюжете романа, оказываются неожиданным образом противостоящими другой группе героев — простым крестьянам. В этом несоразмерном противопоставлении ещё раз проявляется плутовская, карнавальная составляющая произведения.

Ключевая особенность романа, необходимая для оценки влияния на советскую и российскую литературу, — его билингвистическая природа. Такие примеры в истории советской литературы известны: Чингиз Айтматов, Юрий Рытхэу и другие писатели, которые писали и на родном языке, но главным образом известны по своему творчеству на русском языке. Написанный по-русски роман воспевает прежде всего Абхазию и абхазцев. В нём рассказывается об обычаях, легендах, привычках коренных жителей «рая на земле» села Чегем. Пытаясь передать непереводимые понятия, автор вводит неологизмы, такие как, например, горевестник, кумхоз и другие. Парадоксальная природа произведения, уходящего корнями в классику как русской, так и абхазской литературы, в народный эпос, приносит читателю возможность познакомиться с произведением нового типа. Сплав многих жанров обогатил две великие культуры произведением, в котором рассказ о маленьком абхазском селе стал отражением катаклизмов и потрясений XX века, которые пережила большая страна.

Абхазия — идеальный эксперимент по стыковке доклассового общества с бесклассовым, древней морали с моральным кодексом, архаичного сознания с социалистической сознательностью. Искандер в Чегеме нашел не только кладезь фольклора, но и социальный эксперимент, действующую модель общества. Теперь есть Абхазия географическая, историческая и искандеровская, в которой он раскрывает «значительность эпического существования маленького народа»

— .

Экранизации и постановки

Отдельные новеллы из цикла Сандро из Чегема экранизировались:

• 1969 — «Время счастливых находок» (фильм).
• 1986 — «Чегемский детектив» по новелле «Бригадир Кязым».
• 1989 — «Воры в законе» по мотивам новелл «Чегемская Кармен» и «Бармен Адгур».
• 1989 — «Пиры Валтасара, или Ночь со Сталиным» по мотивам новеллы «Пиры Валтасара».
• 1991 — «Расстанемся, пока хорошие» по мотивам новеллы «Дудка старого Хасана».
• 1992 — «Маленький гигант большого секса» по мотивам новеллы «О, Марат!».

Театральные постановки:

• 2012 — «Широколобый» — постановка труппы Хабаровского краевого театра драмы и комедии. Инсценировка/постановка/сценография Владимира Оренова.

Отрывок, характеризующий Сандро из Чегема

– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.