Санетти, Хавьер

Хавьер Санетти
Общая информация
Полное имя	Хавьер Адельмар Санетти
Прозвище	Пупи, Трактор, El Capitano (капитан)
Родился
Гражданство	Аргентина Италия
Рост	178 см
Вес	75 кг
Позиция	защитник, полузащитник
Информация о клубе
Клуб	Интернационале
Должность	вице-президент
Карьера
Молодёжные клубы
1982—1989	Индепендьенте
1991—1992	Тальерес
Клубная карьера*
1992—1993	Тальерес	33 (1)
1993—1995	Банфилд	66 (4)
1995—2014	Интернационале	615 (12)
Национальная сборная**
1995—1996	Аргентина (олимп.)	12 (0)
1994—2011	Аргентина	145 (5)
Международные медали
Олимпийские игры
Серебро	Атланта 1996	футбол
Кубки конфедераций
Серебро	Саудовская Аравия 1995
Серебро	Германия 2005
Панамериканские игры
Золото	Мар-дель-Плата 1995	футбол
Кубки Америки
Серебро	Перу 2004
Серебро	Венесуэла 2007
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Хавье́р Адельма́р Сане́тти (исп. Javier Adelmar Zanetti; род. 10 августа 1973 года в Буэнос-Айресе, Аргентина) — аргентинский футболист, фланговый защитник и полузащитник.

Хавьер Санетти — бывший капитан сборной Аргентины. В составе «альбиселесте» Хавьер принял участие в двух чемпионатах мира (1998, 2002), пяти Кубках Америки (1995, 1999, 2004, 2007, 2011), двух Кубках конфедераций (1995, 2005), а в 1996 году в составе олимпийской команды стал серебряным призёром футбольного турнира в Атланте. Санетти — рекордсмен сборной по количеству проведённых матчей (144 по состоянию на 2 января 2012).

Является легендой и символом миланского «Интернационале», долгие годы был капитаном команды. Номер 4 навечно закреплён за Санетти в «Интере». Является рекордсменом по количеству проведённых матчей за «нерадзурри», одновременно Санетти является рекордсменом итальянской Серии A среди иностранных игроков по количеству проведённых матчей. Был включён Пеле в список ФИФА 100.

Является рекордсменом сборной Аргентины по количеству игр, проведённых на Кубке Америки.

Биография

Ранние годы

Хавьер Адельмар Санетти родился в юго-восточном предместье Буэнос-Айреса и вырос в промышленном районе Авельянеды Док Суд. Учёбу в школе он совмещал с подработками, помогая своему отцу, каменщику. Кроме того, Хавьер помогал своему двоюродному брату в продуктовом магазине и работал разносчиком молока. Однако в свободное время Хавьер всегда старался играть в футбол на местных площадках.

«Тальерес» и «Банфилд»

После того, как Санетти не удалось закрепиться в молодёжной команде «Индепендьенте», одного из двух грандов города Авельянеды, молодой футболист подписал контракт со скромным клубом «Тальерес» из Ремедиос-де-Эскалада, который в 1992 году выступал во Втором дивизионе чемпионата Аргентины (Примера B Насьональ). В этой же команде начинал профессиональную карьеру в 1985 году (и выступал до 1988 года) старший брат Хавьера Серхио. Свой первый сезон в профессиональном футболе Хавьер провёл очень успешно — несмотря на то, что «Тальерес» финишировал на 14-м месте, защитник сыграл в 33 матчах первенства из 42. Дебютант даже сумел отличиться одним забитым голом в ворота соперника. По окончании сезона, Санетти перешёл в «Банфилд», который как раз стал чемпионом второго дивизиона сезона 1992/1993 и готовился к старту в элите аргентинского футбола.

Дебют 20-летнего Санетти за «Банфилд» состоялся 12 сентября 1993 года в домашнем матче против «Ривер Плейта» (0:0). Через 17 дней Санетти забил свой первый гол за «дрелей» в ворота «Ньюэллс Олд Бойз» (1:1). За свою уверенную игру, Санетти довольно быстро завоевал популярность у болельщиков «Банфилда». Банфилд уверенно (для дебютанта) провёл сезон, финишировав на 9-м месте в Апертуре 1993 и на 8 месте — в Клаусуре 1994 года. В первом чемпионате клуб занял 4-е место по наименьшему числу пропущенных голов в турнире (17 в 19 играх) — столько же пропустил чемпион Апертуры «Ривер Плейт». В межсезонье зимой 1994 года за Санетти вели борьбу «Бока Хуниорс» и «Ривер Плейт», но он предпочёл остаться в стане «бело-зелёного» клуба ещё на один год.

Второй сезон в «Банфилде» для Хавьера был ознаменован вызовом в национальную сборную Аргентины. 16 ноября 1994 года Санетти под руководством тренера Даниэля Пасареллы сыграл против сборной Чили. Всего до переезда в Европу Хавьер успел сыграть за «альбиселесте» в 15 матчах, в которых он забил 1 гол (в ворота сборной Словакии 22 июня 1995 года). «Банфилд» же за этот сезон не добился серьёзного прогресса — в Апертуре 1994 он вновь был восьмым, а в Клаусуре 1995 — тринадцатым.

«Интернационале»

1995/1996

В 1995 году Санетти вместе со своим соотечественником Себастьяном Рамбертом перешёл в итальянский «Интернационале». Это была первая покупка игрока для нового президента «Интера» Массимо Моратти. И если Рамберт, после сезона, в котором он так и не дебютировал за итальянскую команду, был вынужден покинуть «Интер», то Санетти суждено было стать одним из самых уважаемых и заслуженных игроков в истории этой команды.

Дебют Санетти за новую команду состоялся 27 августа 1995 года в домашней игре против «Виченцы». В первом же сезоне Санетти стал игроком основы своего нового клуба. Он сыграл в 32 матчах чемпионата Италии, в которых забил два гола, причём оба — в ворота клуба «Кремонезе». Первый гол Хавьер забил в 12 туре 3 декабря 1995 года, на 19-й минуте открыв счёт во встрече, закончившейся в итоге 2:0 (ещё один гол на счету Маурицио Ганца). В 29 туре «Интер» проводил выездной поединок. Пол Инс открыл счёт, однако игрок «Кремонезе» Андреа Тентони в начале первого тайма счёт сравнял. Он же забил и второй гол своей команды на 82-й минуте, но к тому моменту Санетти на 55-й и другой защитник, Алессандро Пистоне, на 79-й минуте, сделали счёт 3:1. Гол Марко Бранки установил окончательный счёт в игре — 4:2. Также Санетти сыграл в двух матчах Кубка УЕФА, но итальянская команда выступила крайне неудачно, вылетев из турнира на первой же стадии турнира (1/32 финала), уступив по сумме двух матчей швейцарскому «Лугано» (ничья 1:1 в гостях и домашнее поражение 0:1). В Кубке Италии Санетти сыграл в пяти из шести проведённых «Интером» матчей. Команда дошла до полуфинала турнира, но там уступила в обеих встречах — 1:3 во Флоренции и 0:1 в домашнем матче, когда Габриэль Батистута после скоростной контратаки точно пробил в дальний угол ворот хозяев. В итоге именно «Фиорентина» стала обладателем Кубка Италии.

1996/1997

Во втором сезоне за «Интер» Санетти действовал, в основном, в полузащите. «Чёрно-синие» финишировали на третьем месте в Серии A, вновь дошли до полуфинала Кубка Италии, а также до финала Кубка УЕФА. В чемпионате Санетти сыграл в 33 матчах из 34, в которых отметился тремя забитыми голами, причём они были забиты в первой половине сезона, и все в итоге становились победными для команды. 15 сентября гол Санетти в ворота «Перуджи» стал единственным в домашней игре 2 тура. В 7 туре 27 октября после того, как будущий второй призёр чемпионата «Парма» вышла вперёд благодаря голу Креспо уже на первой минуте, «Интер» сумел сравнять счёт через пять минут ударом головы Саморано, а вперёд хозяев вывел как раз Санетти — после розыгрыша штрафного в исполнении Джоркаеффа Хавьер точно пробил с линии штрафной площади; итоговый результат — победа «Интера» 3:1. В гостевой же игре 8 тура 3 ноября гол Санетти в ворота «Вероны» также оказался единственным в матче. Больше в Серии A сезона 1996/97 аргентинец не забивал. В Кубке Италии Санетти сыграл в пяти матчах. Его гол из-за пределов штрафной площади в ворота «Наполи» в ответном полуфинальном матче позволил команде сыграть вничью, а поскольку в первой игре также был зафиксирован счёт 1:1, дело дошло до серии пенальти, в которой сильнее были неаполитанцы (5:3). В Кубке УЕФА Санетти провёл все 12 сыгранных «Интером» матчей и дошёл до финала. «Интер» обменялся домашними победами с германским Шальке 04, а в серии пенальти значительно точнее были гельзенкирхенцы — 4:1.

1997/1998

Перед началом следующего сезона «Интер» серьёзно укрепил свой состав — пришли такие игроки, как Роналдо, Альваро Рекоба, Тарибо Уэст, Диего Симеоне. Усиление конкуренции в линии полузащиты и атаки привело к тому, что Санетти в итоге оказался на левом фланге защиты и, несмотря на то, что аргентинец провёл «лишь» 28 матчей в Серии A, он остался игроком основы. Также Санетти сыграл 9 матчей в победной кампании Кубка УЕФА, в которых отметился двумя забитыми голами, и 4 матча Кубка Италии. По итогам чемпионата «Интер» занял второе место, улучшив свой прошлогодний показатель. 4 января после победы в личной встрече у «Ювентуса» со счётом 1:0 (гол забил Джоркаефф), «Интер» практически настиг своего главного конкурента, но финиш сезона получился скомканным — в 31 туре «Ювентус» взял реванш за счёт единственного гола Алессандро Дель Пьеро, в следующем туре «Интер» не смог дома обыграть «Пьяченцу» (0:0), а 10 мая и вовсе уступил в гостях «Бари» (1:2). Потеря этих семи очков не позволила «нерадзурри» праздновать итоговый успех, поскольку «Ювентус» набирал очки исправно и опередил своих конкурентов на 5 очков.

Думаю, этот мяч [в финале Кубка УЕФА 1997/98] входит в число двух моих самых запоминающихся голов. Это было особенное ощущение, ведь я выиграл свой первый крупный трофей в Италии. Другой мяч я забил в финальном этапе чемпионата мира 1998 года в ворота сборной Англии. Это была отработанная комбинация, по которой я выскакивал из стенки и наносил завершающий удар..

Санетти о самых любимых своих голах

Куда более удачно сложилась кампания в Кубке УЕФА, которая увенчалась победой «Интернационале». В 1/32 финала был уверенно обыгран «Нёвшатель-Ксамакс» по сумме двух встреч 4:0, в 1/16 финала «Интер» не без проблем обыграл лионский «Олимпик» (после домашнего поражения 1:2 итальянцы победили в Лионе со счётом 3:1). 1/8 финала «Интер» вновь начал неудачно, проиграв в первом выездном матче «Страсбуру» — 0:2. В ответной игре на Джузеппе Меацца Роналдо открыл счёт на 27-й минуте, а через три минуты после перерыва гол Санетти выровнял ситуацию в двухматчевом противостоянии. Третий гол в игре на 73-й минуте забил Симеоне и «Интер» вышел в 1/4 финала, где обыграл своих прошлогодних обидчиков по финалу Кубка УЕФА «Шальке 04» (1:0 и 1:1). В полуфинале состоялось памятное для московского «Спартака» противостояние, когда на 12-й минуте ответного матча Андрей Тихонов выравнял ситуацию по итогам двух встреч и «Спартак» даже получил преимущество за счёт забитого гола на поле соперника. Но два гола Роналдо поставили крест на надеждах российских болельщиков и вывели «Интер» в четвёртый финал еврокубка за шесть лет. На этот раз победитель турнира определялся в единственном матче, состоявшемся на стадионе Парк де Пренс. «Интер» по счёту уверенно обыграл соотечественников из «Лацио» — его на 5-й минуте открыл Иван Саморано, однако долгое время шла равная упорная игра. На 60-й минуте Хавьер Санетти мощнейшим ударом с дальней дистанции послал мяч в дальний угол ворот Луки Маркеджани, что во многом и предопределило итоговую победу «чёрно-синих». Спустя много лет Санетти продолжал называть этот гол одним из важнейших и лучших в своей карьере. Итог подвёл гол Роналдо через 10 минут и «Интернационале» завоевал свой третий Кубок УЕФА за 7 лет. В Кубке Италии «Интер» дошёл до 1/4 финала, но там безнадёжно уступил своим принципиальным соперникам — в формально гостевой игре «Милан» выиграл 5:0, а «домашняя» победа 1:0 уже никак не могла помочь «Интеру» пройти дальше.

1998/1999

В 1999 году принял капитанскую повязку «Интера» из рук защитника Джузеппе Бергоми. Первым из иностранных футболистов преодолел рубеж в 500 матчей в Серии А. Входит в десятку лидеров по количеству матчей за карьеру за всю истории серии А.

2005/2006

2009/2010

16 апреля 2010 года матч «Интер» — «Ювентус» (2:0) стал для Хавьера 500-м в Серии А.

22 мая 2010 года в победном для «Интера» финале Лиги Чемпионов 2009/10 против мюнхенской «Баварии» (2:0) Санетти в 700-й раз сыграл за «Интер» во всех турнирах. 36-летний Санетти был капитаном миланцев в этом матче и первым поднял над головой Кубок Чемпионов, выигранный «Интером» впервые за 45 лет.

2010/2011

15 января 2011 года Санетти провёл 519-й матч в Серии А в составе «нерадзурри», догнав по этому показателю рекордсмена клуба Джузеппе Бергоми. В том же сезоне футболист сказал, что планирует завершить карьеру в «Интере»: «Не думаю, что вернусь в Аргентину. Я чувствую себя как дома здесь, ведь я выступаю за „Интер“ уже 16 лет. Этот клуб дал мне всё. Я капитан, а значит, несу большую ответственность. Я завершу карьеру в „Интере“. Моя семья счастлива здесь. Мои дети ходят в школу здесь, и после окончания карьеры я хочу проводить время с семьёй».

2011/2012

3 декабря 2011 года в матче чемпионата Италии против «Удинезе» получил две жёлтые карточки: это удаление стало для Санетти первым в 551 матчах, сыгранных за «Интер» в Серии А.

7 января 2012 года в матче чемпионата Италии против «Пармы» Хавьер, осёкшись, отправил мяч в сетку собственных ворот, однако счет не был изменен, так как передача игрока «Пармы» шла на находившегося в офсайде партнера. Несмотря на то что этот казус мог обернуться автоголом, тифози «Интера» встретили эпизод аплодисментами и начали распевать песни в честь капитана.

Стал обладателем премии «За отличную репутацию в футболе» от серии А, которая вручается игрокам, которые благородно проявляли себя как на поле, так и за его пределами.

2012/2013

В сезоне 2012/13 Хавьер сыграл свой 600-й матч за «нерадзурри» и признался, что хочет побить рекорд Паоло Мальдини (на тот момент у него было 592 матча в чемпионате Италии, а достижение Мальдини — 647 проведённых встреч) по числу матчей, проведённых в серии А. Однако, в апреле 2013 года в игре против «Палермо» аргентинец получил одну из самых серьёзных травм в своей карьере — повреждение ахиллово сухожилия. Подобные травмы могут оставить футболиста вне игры на срок до восьми месяцев. После операции Хавьер Санетти заявил, что не собирается завершать карьеру, хотя ранее ходили слухи, что он может стать вице-президентом «Интера» после завершения сезона. Летом 2013 года капитан продлил контракт с клубом на один год.

2013/2014

10 ноября 2013 года Санетти вернулся на поле после 8-месячного перерыва, выйдя на замену в матче с «Ливорно». Под конец чемпионата владелец «Интера» Эрик Тохир объявил о том, что Санетти по окончании сезона войдет в состав менеджмента клуба. 10 мая 2014 года Санетти провел последний домашний матч (против «Лацио» — 4:1) за миланскую команду с уникальной капитанской повязкой — на ней были нанесены фамилии всех игроков, с которыми Дзанетти выходил на поле в футболке «Интера».

7 июня 2014 года было объявлено, что с 1 июля Санетти станет вице-президентом «Интера».

Сборная Аргентины

Дебютировал в национальной команде 24 ноября 1994 года в матче против сборной Чили в возрасте 21 года.

17 ноября 2007 года в матче против сборной Боливии вышел на поле в составе сборной Аргентины в 116-й раз, побив рекорд многолетнего партнёра по сборной Роберто Айялы.

Личная жизнь

Хавьер женат, супругу зовут Паула Санетти. У пары трое детей. 9 мая 2012 года родился младший сын Хавьера — Томас.

Старший брат Хавьера, Серхио Санетти (род. в 1967), также был футболистом и также выступал на позиции защитника. Хотя Серхио и не добился той известности, которой достиг младший брат, он был довольно известным игроком и провёл в высшем дивизионе чемпионата Аргентины 468 матчей. Большая часть карьеры Серхио Санетти прошла в командах «Депортиво Эспаньол» (1988—1995) и «Расинг» (Авельянеда). С 2006 года Серхио тренирует юношеские и молодёжные составы итальянских команд («Про Сесто», «Монца», «Про Патрия», «Комо»). В 2011 году братья воссоединились в миланском «Интере», где Серхио Санетти стал тренером младшей возрастной группы «беретти» примаверы.

Санетти часто вспоминает о матери: «Воспоминания о матери? Когда мы выиграли Кубок Италии, она написала мне сообщение: „ Сын, поздравляю. Я очень рада за тебя. Я люблю тебя“. Вечеринка в Милане закончилась поздно ночью и я решил позвонить ей попозже, но оказалось, что у меня больше не будет возможности поговорить с ней, так как она скончалась во сне»

Достижения

В составе сборной Аргентины

• Финалист Кубка конфедераций (2): 1995, 2005
• Победитель Панамериканских игр: 1995 (Мар-дель-Плата)
• Серебряный призёр Олимпийских игр: 1996 (Атланта)
• Финалист Кубка Америки (2): 2004, 2007

Клубные

• «Интер»

  • Обладатель Кубка УЕФА: 1997/98
  • Обладатель Кубка Италии (4): 2004/05, 2005/06, 2009/10, 2010/11
  • Обладатель Суперкубка Италии (4): 2005, 2006, 2008, 2010
  • Чемпион Италии (5): 2005/06, 2006/07, 2007/08, 2008/09, 2009/10
  • Победитель Лиги чемпионов УЕФА: 2009/10
  • Победитель Клубного чемпионата мира по футболу: 2010

Личные

• В июле 2010 года голосованием журналистов получил премию имени Гаэтано Ширеа, вручаемую футболистам старше 30 лет, чья карьера может быть названа «образцовой».
• Входит в список ФИФА 100.

Статистика выступлений

Данные взяты со статистических сайтов national-football-teams.com и RSSSF и inter.it

По состоянию на 21 апреля 2013.

Клубная карьера

Клуб	Сезон	Чемпионат		Кубок страны		Лига чемпионов		Лига Европы1		Суперкубок Италии		Другие турниры2		Итого
		Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
Тальерес	1992/93	33	1	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	33	1
Банфилд	1993/94	37	1	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	37	1
	1994/95	29	3	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	29	3
Всего за «Банфилд»		66	4	0	0	0	0	0	0	0	0	0	0	66	4
Интернационале	1995/96	32	2	5	0	—	—	2	0	—	—	—	—	39	2
	1996/97	33	3	5	1	—	—	12	0	—	—	—	—	50	4
	1997/98	28	0	4	0	—	—	9	2	—	—	—	—	41	2
	1998/99	34+23	3+03	5	0	9	1	—	—	—	—	—	—	50	4
	1999/00	34+14	1+04	8	1	—	—	—	—	—	—	—	—	43	2
	2000/01	29	0	1	0	—	—	4	0	—	—	—	—	34	0
	2001/02	33	0	1	1	—	—	10	1	—	—	—	—	44	2
	2002/03	34	1	1	0	18	0	—	—	—	—	—	—	53	1
	2003/04	34	0	5	0	6	0	6	0	—	—	—	—	51	0
	2004/05	35	0	3	0	11	0	—	—	—	—	—	—	49	0
	2005/06	25	0	5	0	8	0	—	—	1	0	—	—	39	0
	2006/07	37	1	4	0	8	0	—	—	1	0	—	—	50	1
	2007/08	38	1	4	0	8	0	—	—	1	0	—	—	51	1
	2008/09	38	0	4	0	8	0	—	—	1	0	—	—	51	0
	2009/10	37	0	4	0	13	0	—	—	1	0	—	—	55	0
	2010/11	35	0	5	0	8	1	—	—	1	0	3	1	52	2
	2011/12	34	0	2	0	8	0	—	—	1	0	—	—	45	0
	2012/13	32	0	3	0	—	—	11	0	—	—	—	—	46	0
	2013/14	8	0	1	0	—	—	-	-	—	—	—	—	9	0
Всего за «Интернационале»		610+3	12+0	70	3	105	2	54	3	7	0	3	1	852	21
Всего за карьеру		709+3	17+0	70	3	105	2	54	3	7	0	3	1	951	26

Примечание 1: До 2009 года турнир назывался Кубок УЕФА.

Примечание 2: Под «другими турнирами» в данном случае понимаются Суперкубок УЕФА (1+0) и Клубный чемпионат мира (2+1).

Примечание 3: Стыковые матчи против «Болоньи» за право участия в следующем розыгрыше Кубка УЕФА.

Примечание 4: Матч за 4-е место в чемпионате Италии (против «Пармы»).

Карьера в сборной

Год	Игры	Голы
1994	3	0
1995	15	1
1996	6	0
1997	4	0
1998	9	2
1999	11	0
2000	7	0
2001	9	0
2002	6	0
2003	8	1
2004	14	1
2005	10	0
2006	0	0
2007	15	0
2008	11	0
2009	8	0
2010	1	0
2011	7	0
Всего	145	5

Статистика по турнирам

• Серия A : 600 игр, 12 голов
• Кубок Италии : 60 игр, 3 гола
• Суперкубок Италии : 5 игр
• Лига чемпионов УЕФА : 90 игр, 2 гола
• Кубок УЕФА : 43 игр, 3 гола
• Чемпионат мира по футболу : 8 игр, 1 гол
• Кубок конфедераций : 8 игр
• Кубок Америки : 18 игр
• Клубный чемпионат мира : 2 игры, 1гол

Ссылки

• [www.inter.it/en/squadra/G0683 Хавьер Санетти на сайте «Интера»]  (англ.)
• [www.bdfa.com.ar/jugador2.asp?codigo=2605 Хавьер Санетти на сайте bdfa.com.ar]  (англ.)
• Епанчинцев, В. [www.sports.ru/football/69889836.html 15-летний капитан]. sports.ru (30 марта 2010). Проверено 2 апреля 2010. [www.webcitation.org/668gkCx43 Архивировано из первоисточника 13 марта 2012].
• [ru.uefa.com/memberassociations/news/newsid=632025.html Дзанетти бьет рекорды] — 1-я часть ответов на вопросы болельщиков на UEFA.com, 07.12.2007
• [ru.uefa.com/memberassociations/news/newsid=636744.html Дзанетти держит ответ] — 2-я часть ответов на вопросы болельщиков на UEFA.com, 14.12.2007
• [futbol-1960.ru/number/news/35645.html Хавьер САНЕТТИ: Мы сильнее и «Милана», и всех остальных] — futbol-1960.ru, 09.01.2008

Отрывок, характеризующий Санетти, Хавьер

– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.