Санкт-Петербургский Беда
Поделись знанием:
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
Санкт-Петербургский Бе́да (лат. Beda Petersburgiensis), он же Ленинградский Беда — Англосаксонская рукопись, украшенная миниатюрами, орнаментом, заставками, наиболее ранняя версия исторического труда VIII века Церковная история народа англов (Historia ecclesiastica gentis Anglorum, Ecclesiastical History of the English People), принадлежащего Беде Достопочтенному.
Несмотря на то, что рукопись не содержит столь большого количества миниатюр, она известна благодаря наличию наиболее ранних узорных буквиц (одна содержит иллюстрацию) в Европе[1].
Рукопись хранится в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге (lat. Q. v. I. 18), куда была передана во время Французской революции Петром Петровичем Дубровским.
Напишите отзыв о статье "Санкт-Петербургский Беда"
Примечания
- ↑ Schapiro, p.199 & T. Воронова и A. Стерлигов, стр. 198
Отрывок, характеризующий Санкт-Петербургский Беда
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
