Санкт-Петербургский железнодорожный узел

Внешние изображения
	[parovoz.com/maps/spb-1237x1600-256.gif Схема Санкт-Петербургского железнодорожного узла]

Санкт-Петербургский железнодорожный узел — крупнейший железнодорожный узел на Северо-Западе России, второй по величине в России после Московского, является частью 9-го международного транспортного коридора. Расположен на территории Санкт-Петербургского и Санкт-Петербург-Витебского отделений.

Узел включает 423 км железных дорог. Железнодорожные пути и станции занимают в Санкт-Петербурге примерно 4 тыс. га территории. Грузооборот железнодорожного узла достиг уровня более 110 млн. т в год. В настоящее время железнодорожный узел города во многом выполняет функции сортировочного центра для внешнеэкономических грузопотоков и предприятий других регионов, направленных в сторону Финляндии, Прибалтики и портов Балтийского моря.

Основной немаршрутизированный грузопоток на морские порты и пограничные переходы проходит через сортировочную станцию Санкт-Петербург-Сортировочный Московский, расположенную в южной планировочной зоне Санкт-Петербурга. По своей структуре Санкт-Петербургский узел относится к железнодорожным узлам полукольцевого типа из-за расположенного на западе естественного препятствия Финского залива Балтийского моря. Десять железнодорожных направлений практически радиально сходятся к центральной части города. Большинство из них двухпутные, а Московское направление трехпутное.

В состав узла входит 5 вокзалов (Балтийский, Витебский, Московский, Ладожский, Финляндский), 2 сортировочные станции (Санкт-Петербург-Московский Сортировочный, Шушары), 2 портовые станции (Автово и Новый Порт), 10 пассажирских направлений (Балтийское, Лужское, Витебское, Московское, Волховстроевское, Ладожское, Ириновское, Приозерское, Выборгское, Сестрорецкое).

История

История Санкт-Петербургского железнодорожного узла начинается 30 октября (11 ноября) 1837 года с открытия первой в Российской империи Царскосельской железной дороги, связавшей Санкт-Петербург и Царское Село. Для этой линии в городе был построен первый железнодорожный вокзал, ныне носящий название Витебский.

В мае 1847 года открылся первый участок Николаевской железной дороги, связавшей столицу России с городом Колпино, а через четыре года — и с Москвой. Для этой линии также был построен свой вокзал — Николаевский (ныне — Московский).

В последующие годы были построены ещё две железнодорожные линии: Санкт-Петербург — Гатчина (1853 год) и Санкт-Петербург — Петергоф (1857 год). Отправление поездов осуществлялось соответственно с Варшавского и Петергофского (ныне — Балтийского) вокзалов, возведённых для данных линий.

В 1870 году появляется пятая линия, связавшая Петербург и Великое Княжество Финляндское. Для линии был возведён Финляндский вокзал, а сама линия относилась к управлению финляндских железных дорог.

Примерно до 1880-х годов все пять линий были отдельными, связь между линиями отсутствовала. В 1880-х годах инженер и предприниматель Н.И. Путилов предложил и спроектировал грузовую железнодорожную линию в грузовой порт. Линия начиналась от Николаевской железной дороги, по путепроводам перпендикулярно пересекала Царскосельскую, Варшавскую и Балтийскую железные дороги и далее по мосту через Екатерингофку приходила в порт; также было построено ответвление в Угольную гавань. После постройки линию стали называть Портовой, но в народе прижилось другое название — Путиловская. Также её иногда называли Соединительной, так как от всех пересекаемых линий были проложены соединения с Путиловской ветвью. Путиловская ветка стала первой непассажирской, а также первой веткой, соединившей четыре из пяти железнодорожных линий Санкт-Петербурга.

В 1892—1894 годах появились ещё две железнодорожные линии — Ириновская и Сестрорецкая, обслуживаемые Охтинским и Приморским вокзалами соответственно.

В 1905 году от станции Обухово было построено ответвление на Вологду.

В 1908—1914 годах осуществлялось строительство второй соединительной ветви, позволившей связать линию финляндских железных дорог с остальными. Ветку провели через Кушелевку и Пискарёвку, далее на юг по дальним окраинам города и через новый Финляндский железнодорожный мост соединили с линией Николаевской железной дороги. Тогда же был проложен небольшой участок, связавший напрямую новую соединительную ветвь с уже существовавшей Путиловской. Ещё во время строительства этой ветви, была проложена временная соединительная ветвь по левому берегу Невы до Литейного моста и далее, используя существующие трамвайные пути до Нейшлотского переулка. После постройки постоянной соединительной ветви, временная ветка была разобрана, однако её участок примерно до современной улицы Моисеенко действовал как подъездной к заводам до середины 1990-х годов, а пути окончательно были демонтированы лишь в 2010 году.

Примерно в эти же годы осуществлялось строительство ещё одной соединительной ветви, связавшей новую линию «Санкт-Петербург — Обухово — Вологда» со всеми остальными линиями, включая Путиловскую. Линия получила неофициальное название Южная портовая ветвь.

В 1917 году до Петрограда была доведена вторая линия Финляндских железных дорог «Петроград — Хийтола», которую присоединили к соединительной ветви.

В 1920-х годах были демонтированы Охтинский и Приморский вокзалы, отправления поездов были перенесены на Финляндский вокзал, для чего были проложены соответствующие соединительные линии. Тогда же была проложена линия «Ржевка — Нева — ГЭС-5».

В 1930-х годах для разгрузки железнодорожного узла была проложена соединительная ветка «Ручьи — Парнас — Парголово».

В 1940 году построена стратегическая линия «Дача Долгорукова — Горы».

В 1960-х годах пути Варшавской железной дороги, располагавшиеся южнее Путиловской ветки в городской черте Ленинграда, были демонтированы, а поезда пущены по путям Балтийской железной дороги. Для связи с оставшейся частью линии, параллельно Южной портовой ветви были проложены новые пути с последующим соединением со старым участком, идущим до Гатчины. В 2001 году пассажирские отправления с Варшавского вокзала прекращены, пригородные поезда перенесены на Балтийский вокзал, поезда дальнего следования — на Витебский.

В июне 2003 года на месте грузовой станции Дача Долгорукова был открыт Ладожский вокзал, частично разгрузивший Московский и Финляндский вокзалы.

См. также

• Железные дороги Санкт-Петербурга
• Список железнодорожных станций и платформ Санкт-Петербурга

Отрывок, характеризующий Санкт-Петербургский железнодорожный узел

Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.