Санскары

Санскары (санскр. संस्कार, saṃskāra ^IAST) — это ряд различных таинств, жертвоприношений и ритуалов, которые служат переходными обрядами и фиксируют различные этапы жизни индусов. Все люди, особенно дваждырождённые, должны совершать ряд жертвоприношений с подношениями богам, предкам и хранителям в соответствии с ведийскими изречениями о дхарме и праведной жизни. В широком смысле термином «санскара» обозначают действие ритуального характера, направленное на улучшение человека либо же предмета.

В итоге санскары формируют классическую ритуальную систему, которая имеет прочные связи с идеологией как ведийского, так и домашнего (грихья) жертвоприношения, а также ритуалов шраута. В классический период для всех санскар требовались огонь, хома и присутствие обученных брахманов, которые одаривались (дакшина) на важном, уже заключительном этапе обряда. За исключением свадьбы и похорон именно брахман совершал ритуалы, предваряя их несколькими подготавливающими действиями и объявляя о назначении обряда.

Каждое важное событие в жизни индусов отмечается совершением определенной санскары. Контролирующие путём ритуалов жизнь индивида ещё до рождения, они продолжаются вплоть до последнего жертвоприношения, то есть похорон. Выполнение их для многих индусов является способом достичь небо (сварга) после смерти. Также по поверьям индусов все изменения в жизни человека полны скрытых опасностей, и люди на пороге таких перемен в своей жизни особенно подвержены действиям демонов и колдунов. Санскары же защищают людей от таких губительных влияний.

В современные времена многие санскары урезаются по времени или вовсе игнорируются. Упанаяна, например, появляется часто лишь как символическая подготовка жениха к свадьбе. Руководства по санскарам часто учитывают местные традиции, что порождает многочисленные вариации ритуалов.

Кроме церемоний слово санскара также используется в общении как обозначение критериев воспитания. Хорошая санскара — хорошее воспитание.

Многие из санскар уходят корнями в очень древние времена, некоторые возможно к доарийской эпохе. Основные признанные источники сведений о санскарах таковы: Веды, грихья-сутры, дхарма-сутры, итихасы, пураны и определённые смрити.

Разногласия по поводу общего числа санскар

Число таких санскар было в одно время весьма велико. Почти каждый официальный обряд относился к санскарам и дополнялся ритуалами огня и воды, молитвами и жертвоприношениями, подношениями, очищениями и другими церемониями, регламентируемыми древними законами. Но уже в период сутр, когда проходит упорядочивание ритуалов, наибольшее число санскар достигает 48 («Гаутама-дхармасутра» (VIII, 14-22)), а затем снижается до 40, затем до 18, 16, 12 или даже до 10. Современный же стандартный набор таких обрядов ограничен традиционными 12-ю или 16-ю санскарами, касающихся рождения, детства, инициации, свадьбы и смерти. Более половины из них относятся к первым трём годам жизни человека. Поздние ведийские грихья-сутры и послеведийские дхарма-шастры начинали список со свадьбы, ритуала, который в древности включал в себя начало половых отношений в семье и оплодотворение невесты на четвёртую ночь. В более поздние времена эта схема претерпела изменения.

Видьярамбха, ведарамбха и антьешти не перечисляются как отдельные санскары в древних текстах, например, в Ману-смрити или грихья-сутрах. К ним иногда добавляют карнаведху, и в результате список важнейших санскар сокращается соответственно до 12.

16 важнейших санскар

Хотя в грихья-сутрах число санскар варьируется между 12 и 18, позднее закрепляется комплекс из 16 санскар, известных как «Шодаша-санскара» (Ṣoḍaśa Saṃskāra ^IAST). Они приводятся ниже:

• Гарбхадхана (Garbhādhāna ^IAST) — это акт зачатия. Эта первая санскара совершается непосредственно после каждого брачного союза. Акт первого полового контакта или оплодотворения известен как нишека.

• Пумсавана (Puṃsavana ^IAST) — ритуал, призванный гарантировать рождение мальчика. Совершается на третьем месяце беременности. Если это первая беременность, то может совершаться и на четвёртом месяце.

• Симантоннаяна (Sīmantonnayana ^IAST) — обряд, совершаемый на четвёртом месяце первой женской беременности и состоящий в разделении волос женщины для создания пробора.

• Джатакарман (Jātakarman ^IAST) — церемония, связанная непосредственно с рождением ребёнка. Предназначена для умственного развития ребёнка и обеспечивает хорошую удачу.

• Намакарана (Nāmakaraṇa ^IAST) — церемония присвоения имени ребёнку. Она совершается на 10-й либо 12-й день после рождения.

• Нишкрамана (Niṣkrāmaṇa ^IAST) — первое покидание ребёнком стен дома. Это обычно проходит на четвёртом месяце после рождения.

• Аннапрашана (Annaprāśana ^IAST) — ритуал, который проводится, когда ребёнку уже 6 месяцев отроду. Во время его ребёнок впервые принимает твёрдую пищу, чаще всего рис. Это важный ритуал для всех ответвлений индуизма.

• Чудакарана (Cūḍākaraṇa ^IAST) — также известен как чоулам (choulam) или мундана (mundana). Церемония состоит в первой стрижке детских волос. На третьем или пятом году жизни ребёнка голова его обривается, оставляя только небольшой пучок волос сзади.

• Карнаведха (Karṇavedha ^IAST) — прокалывание ушей. Это делается специальной иглой, а затем на рану наносится масло. Этот ритуал применяется и к мальчикам, и к девочкам.

• Видьярамбха (Vidyāraṃbha ^IAST), или Акшарарамбха — начало изучения ребёнком алфавита. Церемонией руководит его отец либо уважаемый учитель.

• Упанаяна — церемония повязывания священного шнура, называемого яджнопавита. Выступая как посвящение мальчика в ученичество, она проводится учителем по достижении ребёнком 8 лет. Кроме священного шнура, мальчик облачается в шкуру антилопы под названием кришнаджина.

• Ведарамбха — начало изучения Вед и упанишад.

• Кешанта (Keśānta ^IAST) — первое бритьё. Проводится в виде особой церемонии для юноши, достигшего 16 лет.

• Самавартана (Samāvartana ^IAST) — церемония, связанная с окончанием изучения Вед под руководством гуру. Она знаменует конец периода ученичества и ашрамы брахмачарина.

• Виваха (Vivāha ^IAST) — свадебный ритуал, играющий большую роль в жизни современных индусов.

• Антьешти (Antyeṣṭi ^IAST) — ритуалы, связанные с похоронами.

Санскары и женский пол

До Ману-смрити основные ритуалисты определяли некоторых девушек как брахмавадини, «толкователи священных текстов», и разрешали исполнение ими всех санскар. Остальные девушки довольствовались упанаяной и свадьбой. Со времён Ману основной санскарой для всех девушек считается свадьба. Следует также заметить, что первая менструация (раджодаршана или самартха) не является санскарой, хотя в Южной и Восточной Индии это событие исполняется как ритуал.

Отрывок, характеризующий Санскары

Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.