Санта-Барбара (телесериал)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Санта-Барбара (сериал)»)
Перейти к: навигация, поиск
Санта-Барбара
Santa Barbara

Кадр из заставки
Жанр

мыльная опера

Создатель

Бриджит Добсон (англ.)
Джером Добсон (англ.)

В ролях

см. ниже

Страна

США США

Количество серий

2137

Производство
Продюсер

Бриджит Добсон
Джером Добсон
Джон Конбой (англ.)

Хронометраж

45 мин.

Трансляция
Телеканал

NBC

На экранах

с 30 июля 1984
по 15 января 1993 года

Ссылки
IMDb

ID 0086793

«Са́нта-Ба́рбара» (англ. Santa Barbara) — дневная мыльная опера, транслировавшаяся в США с 30 июля 1984 года по 15 января 1993 года на канале NBC. Всего снято 2137 серий. Действие происходит в городе Санта-Барбара.

В России демонстрировался на канале РТР, со 2 января 1992 года по 17 апреля 2002 года, но был показан не полностью — начался с 217-й серии, а закончился на 2040-й.





Производство

Сериал рассказывает о потрясающей и полной событий жизни богатой семьи Кэпвеллов из города Санта-Барбара. Помимо Кэпвеллов, также присутствовали и другие семьи: от соперничавших с Кэпвеллами Локриджей до менее обеспеченных Андраде и Перкинсов, которые сталкивались с похожими проблемами.

В первом сезоне присутствовал центральный сюжет, на котором были завязаны многие другие: убийство Ченнинга Кепвелла Младшего. Оно произошло за 5 лет до начала событий сериала, который начинается с того, что Джо Перкинса (осуждённого за убийство Ченнинга) выпускают из тюрьмы за хорошее поведение и он возвращается в Санта-Барбару, чтобы доказать свою невиновность. Как и в любой другой мыльной опере, почти каждый персонаж был обвинен в убийстве Ченнинга Младшего или тем или другим способом был с ним связан: от наличия незаконнорожденного сына до таинственной смерти его матери и гомосексуальности.

Выход первых эпизодов шоу сопровождался сильной критикой, которая называла сериал «худшей программой на телевидении»,[1] но сценаристы и продюсеры Джером Добсон и Бриджет Добсон быстро убрали из сюжета многих актёров при помощи землетрясения и серийного убийцы. Во время самого землетрясения один из основных персонажей Дэнни Андраде его благополучно проспал. Минкс Локридж (Джудит Андерсон) даже не расстроилась, сообщив, что землетрясение в 1984 не идёт ни в какое сравнение с землетрясением 1925. Позже, во время очередного толчка, она оказалась запертой в пустом саркофаге. К счастью, внуки быстро обнаружили её и она не повредила себе ничего, кроме своего эго.

Собрав вместе таких популярных персонажей, как Иден Кэпвелл (Мэрси Уолкер) и Круза Кастильо (Эй Мартинес), СиСи Кэпвелла (Чарльз Бейтман, позже Джед Аллан) и его жену Софию (Джудит МакКоннелл), Мейсона Кэпвелла (Лейн Дэвис) и Джулию Уэйнрайт (Нэнси Ли Гран), Джину Блейк Демотт Кэпвелл Тиммонс (Линда Джиббони, позже Робин Мэттсон), Августу и Лайонела Локриджей (Луис Сорель и Николас Костер), сериал смог достичь хорошего уровня и медленно, но уверенно повышал свой рейтинг.

Сериал известен своим комедийным стилем и необычным сценарием. К примеру, в серии от 14 июля 1986, бывшая монахиня Мэри Дюваль Маккормик (актриса Харли Джейн Козак) была убита огромной неоновой буквой «С» (первая буква от «Capwell» на вывеске отеля Кепвеллов), когда она стояла на крыше отеля (позже на это была ссылка в мультфильме American Dad, когда второстепенный персонаж упомянул, что его жена погибла из-за «большой С» (что означает не «рак» (cancer), а первую букву вывески «Coca-Cola»), и, несмотря на огромное количество писем от фанатов (которые требовали вернуть Мэри в сериал), Козак сообщила через прессу, что «не имеет желания возвращаться в сериал или любую другую „мыльную оперу“».

В 1988 Добсонам было запрещено присутствие на студии после нескольких их попыток уволить главного сценариста. Они подали в суд, и в конце концов выиграли процесс, но магию было уже не вернуть. Рейтинги сериала продолжали падать, даже несмотря на то, что он выиграл 3 награды «Эмми» подряд за лучшую дневную драму.

Под руководством Джилл Фаррен Фелпс основной сюжет сериала снова стал вращаться вокруг Круза и Иден. Одной из спорных линий стало жестокое изнасилование Иден и открытие, что насильником был её гинеколог Зак Келтон (Ли МакКлоски), который осматривал её после изнасилования. МакКлоски утверждал, что ему не нравился этот сюжет, потому что он считал, что женщины не должны бояться гинекологов. После смерти Зака Келтона вернулся в сериал в качестве нового персонажа окружного прокурора Итана Эшера.

Фелпс ушла из сериала в начале 1990-х после того, как её понизили и заменили Джоном Конбоем на должности исполнительного продюсера. Позже Конбоя заменил Поль Раух, который и стал последним исполнительным продюсером «Санта-Барбары» (по иронии судьбы, все трое продюсеров позже пришли в давнюю мыльную оперуПутеводный свет»/ «Guiding Light»). Многие актёры главных ролей в сериале ушли по той или иной причине (Робин Райт, Лейн Дэвис, Мэрси Уолкер, Джастин Диас). Популярная актриса Луиз Сорель была уволена из-за своего нежелания играть роман с Дэшем Николсом (Тимоти Гиббс), мужчиной, который изнасиловал сестру Августы Джулию. Иден, Круз и большая часть Локриджей также была убрана, и одновременно введены новые персонажи, которых играли такие звезды как Ким Зиммер, Джек Вагнер и Сидни Пенни, и которые заняли большую часть эфирного времени сериала. Однако рейтинги продолжали падать все больше и больше, что привело к решению завершить сериал. Заключительная серия вышла 15 января 1993. В ней София и СиСи Кэпвелл (Джудит МакКоннелл и Джед Аллан) наконец помирились, Келли (Эйлин Дэвидсон, 4-я актриса в роли) нашла свою любовь с Коннором МакКейбом (Чарльз Грант), которому пришлось разоружать Энди Клейн на свадьбе Уоррена и БиДжей.

Думаю, мы идём в правильном направлении, так как сейчас «Санта-Барбара» единственная мыльная опера, чьи рейтинги непрерывно растут — остальные либо держат планку, либо теряют зрителей. За семь лет работы над шоу мы наконец-то поняли, кого хотят видеть зрители. Как бы там ни было, наша основная задача остаётся прежней — рассказать увлекательную историю о группе богачей из Санта-Барбары. Единственный способ добиться этого — продолжать усердно работать, и именно нашей удивительной команде мы добились успеха!
Бриджит и Джером Добсон [2]

Сюжет

Сезон 1

(30 июля 1984 — 30 июля 1985) — 257 серий. Сериал рассказывает о четырёх семействах, проживающих в калифорнийском городке Санта-Барбара: богатые Кэпвеллы; обеспеченные Локриджи, потерявшие престиж в глазах Кепвеллов; Перкинсы — представители рабочего класса и мексиканцы Андрада. Джо Перкинс только что вышел из тюрьмы, отсидев пять лет за убийство Ченнинга Кепвелла-Младшего, хотя сам он утверждает, что невиновен. Он пытается очистить своё имя, найти настоящего убийцу и вернуть свою возлюбленную Келли Кепвелл, которая увлечена Питером Флинтом. Возвращение Джо становится причиной распада его семьи, так как отец молодого человека, Джон Перкинс, считает, что это именно Джо убил Ченнинга.

Тем временем София Кепвелл, мать Ченнинга и бывшая жена Си-Си Кепвелла, скрывается в окрестностях Санта-Барбары, выдавая себя за Доминика, человека с бородой, хотя все уверены, что она утонула несколько лет назад, отдыхая на яхте вместе с Лайонелом Локриджем, своим любовником.

Рубен и Роза Андраде работают у Кепвеллов. Их дочь Сантана Андраде, у которой был роман с Ченнингом, родила от него сына Брендона. Властный Си-Си решает забрать мальчика на усыновление. Теперь пятилетний Брендон не знает, что Джина ДеМотт, будущая жена Си-Си, не его настоящая мать. Сантана решает вернуть себе сына. Для этого она просит о помощи старшего сына Си-Си, брата Ченнинга, Мейсона Кепвелла. Таким образом, Мейсон, находившийся в тени брата, решает отомстить Си-Си.

Кепвеллы и Локриджи — давние враги в бизнесе. Напряжение возрастает, когда юная Лейкен Локридж влюбляется в Теда Кепвелла…

Другие представители молодого поколения Санта-Барбары — начинающий журналист Уоррен Локридж, Джейд младшая сестра Джо, Денни брат Сантаны, Саммер Блейк сестра Джины.

Джейд, стремительно добивающаяся высот актриса, встречает в поездке в Голливуд смазливого продюсера, который, кажется, больше заинтересован во внешних данных девушки, чем в её актёрском мастерстве.

Интересную и довольно комичную пару составляют Лайонел и Августа Локриджи. Отчасти, наверное, из-за эксцентричной и больной матери Лайонела, Минкс Локридж. Тем временем Иден Кепвелл возвращается в Санта-Барбара из путешествия по Европе, где она влюбилась в мексиканца, детектива Круза Кастильо. Конечно же, Си-Си не одобряет выбор дочери…

Сезон 2

(30 июля 1985 — 30 июля 1986) — 251 серия

Этот год начался с двух трагедий в Санта-Барбаре — страшное землетрясение и пожар, сорвавший свадьбу Иден и Круза.

Джон Перкинс и Августа ослепли. Августа бросила Лайонела ради Френка Армстеда. Однако вскоре к ней возвращается зрение, а сама она решает вернуться к Лайонелу.

Джо убеждает Келли в своей невиновности, и молодые люди снова сходятся, а позже и женятся. Но ревнующий Питер Флинт сходит с ума и становится маньяком-убийцей, известным как Убийца с гвоздикой. Флинт «охотится» на блондинок, похожих на Келли. Вскоре после свадьбы Джо и Келли Флинт убивает Джо, а Питера в ходе перестрелки убивает Круз Кастильо.

К Келли приходит новая любовь в лице фотографа Ника Хартли, ветерана Вьетнамской войны. Его брат Дилан приезжает в Санта-Барбару после того, как находит залежи золота вдоль Атлантического побережья. Но Дилана преследует бандит по имени Карло.

Наконец выясняется, что София жива, однако её не встречают с распростёртыми объятиями. Единственный, кто оказывает ей поддержку — пасынок Марсело Армонти — человек, обвинивший Си-Си в смерти своих родителей.

Си-Си, недавно женившийся на Джине, сближается со своим внуком Брендоном. Тем временем Джина пытается преодолеть свою тягу к наркотикам и влечение к Мейсону.

Круз уверен в невиновности своего друга Джо, поэтому решает добраться до истины и узнать, кто же на самом деле убил Ченнинга.

Он производит осмотр места в особняке Кепвеллов — там Ченнинг праздновал победу в международных соревнованиях по конному спорту. София осознаёт, что это именно она стреляла в Ченнинга, хотя была уверена, что это сделал Лайонел. К тому же она была уверена, что пистолет не был заряжен. Выясняется, что это Си-Си непреднамеренно зарядил его. Марсело использует гипноз, чтобы помочь Софии вспомнить подробности той ночи, когда она сбежала через подземный туннель, соединяющий дома Кепвеллов и Локриджей.

Кристи Дюваль пытается отбить Теда у Лейкен. Вскоре Стив Бассет, сводный брат Кристи, насилует девушку. Он заставляет её признаться, что именно Тед изнасиловал её. Стив выступил на суде со стороны обвинителя. При самозащите Кристи убивает Стива и снимает все обвинения с Теда. Сестра Кристи, монахиня Мери Дюваль приезжает в Санта-Барбару и влюбляется в Мейсона. Это начало долгой и прекрасной любви…

У Эмми Перкинс, сестры Джейд и Джо, рождается мальчик, которого тут же похищает лечащий врач Эмми, доктор Ренфро, работающий на двоюродного брата Джека Ли, Джерри Стенфилда, который как две капли воды похож на своего родственника. Джерри похищает Джека и занимает место адвоката Си-Си Кепвелла и любовника Джулии Уэйнрайт. Джулия и парень Эми, Брик Уоллес, отправляются на остров Нью-Стейнленд, чтобы освободить Джека Ли и найти юного Джонни, которого прячет король острова.

Си-Си, благодаря Сантане, застаёт Джину в постели с Мейсоном. Решая отомстить Си-Си, Мейсон рассказывает отцу, что «его любимый Ченнинг» был, во-первых, «голубым», а во-вторых, был сыном Лайонела. После такого шока, Си-Си впадает в кому на долгие месяцы.

Джина боится, что, когда Си-Си выйдет из комы, он разведётся с ней. Она решает отключить систему жизнеобеспечения, при этом заставив всех, включая и саму Иден, думать, что это именно старшая дочь пыталась убить отца. Хотя Си-Си остался жив, Иден не в силах видеться с Крузом, и вскоре у неё начинается роман с Керком Кренстоном, вместе с которым девушка работает в Кепвелл Энтерпрайзес.

Сезон 3

(30 июля 1986 — 30 июля 1987) — 244 серии

Иден чувствует себя обязанной Керку после того, как он поддержал девушку в случае с её отцом. Поэтому Иден выходит за него замуж, несмотря на протесты Круза.

Си-Си выходит из комы и разводится с Джиной. Он обещает Сантане вернуть Брендона, если у девушки появится муж и дом. Круз, с которым Сантана встречалась в старших классах школы, знает, как много значит для девушки сын. После свадьбы Керка и Иден Круз делает предложение Сантане, и они забирают Брендона от Джины к себе. Пытаясь доказать, что Сантана не будет хорошей матерью, Джина подменяет её таблетки против аллергии на наркотики. Вскоре Сантана отправляется в реабилитационный центр.

Когда Керк узнаёт, что это именно Джина пыталась убить Си-Си, он начинает шантажировать Иден с помощью анонимных писем, заставляя девушку продолжать верить в то, что это она пыталась убить отца. Так как Иден не знала, что именно Керк шантажировал её, она никогда не отказывалась заниматься с ним любовью. Но, занимаясь с ним любовью, она не знала, что Керк подменил её противозачаточные таблетки, поэтому она забеременела. Когда у Иден возникают сомнения по поводу замужества, Керк начинает шантажировать и Джину, пытаясь убедить её убить Иден. Однако ему это не удаётся, и после борьбы в кепвелловском сарае для лодок происходит инцидент и кажется, что Джина утонула. Иден потеряла ребёнка после этого инцидента, и она сожалела об этом, потому что она хотела быть мамой, несмотря на то, что ребёнок был от Керка, а не от Круза.

Иден и Круз снова вместе, а Керк пытается убить их. Джина возвращается и спасает их, а Керка арестовывают. Бывшая подружка Круза, Виктория Лейн, приезжает в Санта-Барбару в надежде вернуть его. Кейт Тимонс становится новым окружным прокурором Санта-Барбары и обвиняет Тори (Викторию) и Круза в смерти своей сестры Кети.

К Си-Си приезжают две племянницы, Кортни и Мадлен Кепвеллы. Кортни влюбляется в Перла Бредфорда и даёт ему работу в качестве шофёра Кепвеллов. Вскоре Мадлен убивают, и её мужа Дэвида Лорана обвиняют в убийстве. Джулия Уэйнрайт, сестра Августы Локридж, становится адвокатом Дэвида, и между ними возникает любовная связь. Дэвида оправдывают, и Кортни сознаётся, что убила Мадлен в целях самозащиты.

Мери влюбляется в Мейсона и покидает монастырь, но обстоятельства складываются так, что ей приходится выйти замуж за своего бывшего парня, Марка МакКормика. После взрыва в хижине, устроенного Керком, предполагалось, что Марк погиб, но он выжил. После того, как он узнаёт о своём «мужском бессилии», Марк насилует Мери. Мери узнает о своей беременности, но вероятность того, что ребенок от Марка, очень мала, Мейсон уверен, что ребенок от него. Затевается суд против Марка, где Джулия выступает его адвокатом, на самом деле решив подстроить все так, чтоб Марк был обвинен. Джулия вызывает Мери на встречу в отеле "Ориент-Экспресс", намереваясь ей все рассказать. Однако в отеле Мери встречает Марка, и выходит с ним на крышу для разговора. Там на неё падает снесенный ветром рекламный щит и Мери погибает.

Келли влюблена в Ника, но в момент слабости, во время деловой поездки, переспала с братом Ника, Диланом. Келли собирается выйти за Ника, но перед алтарём рассказывает о своей связи с Диланом. Когда Келли и Ник мирятся, Дилан начинает ревновать, и во время приёма в отеле Кепвеллов нападает на девушку с пистолетом. Но Келли выталкивает его из окна, и Дилан разбивается насмерть. Видеозапись показывает, что во время этой вечеринки Джина совершила кражу.

После произошедшего Келли попадает в клинику для душевнобольных под руководством доктора Роулингза. Перл Бредфорд помогает Келли сбежать из клиники и просит девушку о помощи в поисках своего брата Брайана, который также был пациентом клиники.

Лайонел обретает сына, когда Брик узнаёт, что Минкс Локридж поменяла его местами с Ченнингом. Минкс не хотела, чтобы её внука воспитывали Кепвеллы.

Брик и Эмми Перкинс женятся. Как бы там ни было, семья Локриджей начинает распадаться, когда Уоррен начинает увлекаться азартными играми (вскоре его поймают на воровстве из кассы казино), Августа сбегает с другим мужчиной, а Лейкен покидает город и выходит замуж.

К Джине приезжает её племянница Хейли Бенсон. Девушка устраивается горничной к Кепвеллам и вскоре влюбляется в Теда. Теда же преследует таинственная незнакомка, называющая себя Роксанной. Выясняется, что Роксанна — это Джейн Уилсон, директор радио-студии, в которой работает Тед. Мейсон возвращается в Санта-Барбару и рассказывает, что его спасла миссионерка Лили Лайт. Вскоре выясняется, что Лили — дочь Джины: Джину изнасиловали, когда ей было всего 13 лет. Хейли и Лили решают вместе бороться против распространения азартных игр. Во время протеста Хейли устраивает пожар в устричной Базза, и Эми Перкинс погибает. Чтобы избежать обвинения против Хейли, Тед женится на девушке…

Сезон 4

(30 июля 1987 — 30 июля 1988) — 251 серия

Когда Тори и Круз терпят кораблекрушение, Тори соблазняет Круза, хотя тот был в бреду и в полной уверенности, что рядом с ним Иден. Выясняется, что Тори ждёт ребёнка. У неё рождается сын Чип. Мейсон решает воспитать мальчика как собственного сына — он женится на Тори, чтобы малыш унаследовал всё состояние Кепвеллов, а также чтобы спасти отношения Круза и Иден. Вскоре выясняется, что у Джулии должна родиться девочка от тайной любовной связи с Мейсоном. После нескольких «случайных ночей» молодые люди понимают, что любят друг друга. У них рождается дочь Саманта.

Иден и Круз готовятся к свадьбе, но однажды в горах таинственная незнакомка сталкивает Иден с обрыва, заставляя её семью поверить, что девушка погибла. Эту женщину зовут Елена Николас, которая известна многим как Эленор Норрис. Иден выживает, но она не может ходить. В горах девушку находит некий Кейн Гарвер, ветеран Вьетнамской войны. Вскоре он влюбляется в Иден и не желает её отпускать, скрывая ото всех…

Перл и Келли сбегают из клиники, освобождают Эллис Джексон, девушку, которая лежала с Келли в одной палате, и узнают, что брат Перла Брайан жив. Вскоре Келли отправляется в Европу, чтобы избежать судебного следствия по делу об убийстве Дилана. Молодого человека Джеффри Конрада посылают приглядеть за Келли, и вскоре они влюбляются друг в друга. У Джины есть плёнка, которая может подтвердить, что Келли убила Дилана, защищаясь. Она использует плёнку, чтобы заставить Си-Си жениться на ней, но скоро сдаётся и отдаёт плёнку Си-Си. Имя Келли очищено, и Джеффри женится на девушке.

Пытаясь справиться с болью от потери любимой, Круз вместе с Перлом организует детективное агентство. Елена устраивается туда на работу, чтобы быть в курсе всего, что происходит в семье Кепвеллов. Елена — дочь Си-Си и Памелы. Девушка хочет отомстить Кепвеллам за то, что произошло с её матерью. Она похищает Келли и несколько раз пытается убить Мейсона…

Иден сбегает от Кейна и возвращается в Санта-Барбару, но Кейн следует за ней. В это время Круз и Перл узнают правду о Елене. Елена погибает и, умирая на руках Си-Си, девушка произносит последние слова: «Круз убил меня, папа…» Кейт арестовывает Круза. Но в конце концов отчим Елены, Алекс Николас, признаётся, что пытался помешать девушке убить себя, а Круз не виновен в её смерти. Памела, которая, как считали многие, погибла, приезжает в Санта-Барбару, чтобы наладить отношения со своими сыновьями Джеффри и Мейсоном…

Нелегальное агентство по усыновлению детей появляется в Санта-Барбаре, и друг Тори, Пол Маршалл, тоже принадлежит к этой организации. Чип (сын Круза и Тори), Саманта и Джонни похищены, но вскоре их возвращают. Мейсон любит Джулию, и Тори решает развестись с ним. Но возникают проблемы с опекой над Чипом. Тори снова увлекается наркотиками, во многом из-за своего босса, Мела Стока.

Лайонел влюбляется в мать Джейн, Керолин Уилсон, но у него складываются непростые отношения с Джейн и её сестрой Эллис. Гас Джексон, отец Эллис, приезжает за дочерью, и вскоре они вместе покидают город. Лайонел женится на Керолин, но она скоро умирает из-за редкого заболевания.

Хейли жестоко насилуют, и Брик — главный подозреваемый. Но выясняется, что насильник — один из барменов в баре «У Джонни». У Теда и Хейли возникают проблемы, с которыми они не могут справиться, причём Лейкен возвращается в Санта-Барбару. Тед и Хейли разводятся. Хейли влюбляется в Джейка Мортона, который работает с Тедом на конюшне. Брик влюбляется в Джейн и вскоре покидает город вместе с ней и Джонни…

Сезон 5

(30 июля 1988 — 30 июля 1989) — 252 серии

Памела Конрад хочет вернуть Си-Си, поэтому София нанимает человека, который сможет заставить женщину покинуть город. Вскоре нефтяная скважина Памелы взрывается.

В то время как Круз и Иден снова сходятся, Кейн обосновывается в городе. Во время работ по ликвидации аварии он встречает Андрэа Бедфорд и влюбляется в неё. А Андрэа, тем временем, занимается поисками убийцы своего отца, известного как Лис.

Круз и Кейн помогают девушке, и выясняется, что Лис — это Кетлин, медсестра в госпитале. Круз и Иден наконец женятся. Вскоре выясняется, что малышу Чипу нужна пересадка костного мозга, и Тори приходится сказать Крузу, что он — его отец и является единственным подходящим донором.

Тори ложится в реабилитационную клинику и передаёт права на опеку Крузу и Иден. Сама же Иден отправляется в Европу, где ей предстоит сделать операцию, после которой она вновь сможет иметь детей.

Джина теряет зрение после того, как Си-Си ударяет её. Вскоре она влюбляется в своего доктора Скотта Кларка. Но когда к ней возвращается зрение, Скотт разрывает с Джиной отношения. Джина возвращается к Кейту, и они женятся.

Чтобы отомстить Си-Си, Памела говорит Кейту о том, как 25 лет назад Хэл Кларк умер на лодочной станции Кепвеллов. Си-Си ввязался с ним в драку, и Хэл случайно погибает. Как бы то ни было, племянник Хэла, тогда пятилетний Скотт Кларк был очевидцем этих событий. Под гипнозом доктор рассказывает, что Памела вернулась той ночью и застрелила Хэла. Вскоре Кларк влюбляется в своего врача, Хизер Доннелли, а её отец, Артур Доннелли, начинает встречаться с Софией. А Си-Си влюбляется в журналистку Лидию Сандерс…

Ти-Джей, бывший любовник Лейкен, приезжает в Санта-Барбару и получает работу в Армонти Индастрис. София влюбляется в Ти-Джея, но вскоре бросает, узнав, что он охотился за её деньгами. Сам же Ти-Джей влюбляется в Келли.

Памела хочет, чтобы Джеффри вернулся с ней в Англию, поэтому она пытается отравить Келли. Когда всё раскрывается, Памелу отправляют в психиатрическую больницу. Понимая, что их брак рушится, Джеффри предлагает Ти-Джей убить Келли, получив при этом огромную сумму денег. В последний момент Джеффри одумывается. В результате несчастного случая он прикован к инвалидному креслу.

После смерти Хейли Джейк заключил сделку с Ти-Джеем и покинул город.

Останки, предположительно принадлежавшие Хэлу Кларку, оказались останками Марка МакКормака, и подозрение в его убийстве падает на Мейсона. Расследование обстоятельств смерти МакКормака приводят к церкви, в которой служила Мери. Там происходит взрыв, и все считают, что Мейсон погиб. Однако Джулия не верит в это, она приезжает в церковь под видом сестры Ребекки. Там она встречает отца Майкла, сестёр Сару и Агату.

Выясняется, что именно сестра Агата застрелила Марка. А Мейсон живёт под именем Сани Спрокетта в Лас-Вегасе. Джулия вместе с отцом Майклом отправляется на его поиски. Но первыми его находят Джина и Кейт, надеящиеся получить вознаграждение от Си-Си.

Самому Кейту вскоре приходится покинуть Санта-Барбару, так как его подозревают в мошенничестве и коррупции.

Джина решает сдавать особняк Локриджей, и первый постоялец не заставляет себя ждать — некий Бани Тальяти, связанный с мафией и склонный к переодеваниям, снимает домик.

Начальник Кейна, майор Филипп Гамильтон, прибывает в Санта-Барбару и обвиняет его в смерти Су Ли — женщины, за чью любовь они боролись. Майор привозит девочку Минг Ли — предположительно, дочь Кейна, для того, чтобы Кейн порвал с Андрэа. Тем временем, Иден становится тележурналистом и берётся за исследование проблем современных группировок. Вскоре её насилуют, и член банды Криттер становится первым подозреваемым. Выясняется, что когда насильник напал на Иден, он спрятал в её доме камеру — таким образом, ему удаётся следить за девушкой. Для того, чтобы распознать насильника, Круз устраивает костюмированный бал, во время которого была убита Андрэа. Майор пытается обвинить Кейна в убийстве. В конце концов и Кейн, и Майор покидают город. Насильник продолжает терроризировать Иден, он похищает Джулию, нападает на Софию, Келли, Си-Си и Майкла. Доктор Дайан Бентли, работавшая с гинекологом Иден, доктором Заком Келтоном, становится очередной жертвой маньяка…

Сезон 6

(30 июля 1989 — 30 июля 1990) — 252 серии

Иден беременна. Отец Круз, а не насильник. У неё рождается дочь Адрианна, которую похищают прямо из госпиталя. С помощью Селесты ДиНаполи Круз выясняет, что насильник — это Зак, который стал жертвой сексуальных домогательств в детстве, а сейчас страдает импотенцией. Пытаясь выяснить у Зака, где находится Адрианна, маньяк срывается со скалы и погибает. Медиум Сандра Миллс рассказывает Иден и Крузу, что малышка в Париже, где брат Круза, Рик, и его жена Холлис незаконным путём удочерили девочку. Холлис кончает жизнь самоубийством, а Рик приезжает в Санта-Барбару и влюбляется в Келли.

Скотт влюблён в Хизер Доннелли, но их отношения прерываются Селестой — школьной подружкой Скотта, пытавшейся скрыть свою работу в качестве проститутки. Скотт выбирает Селест, но порывает с ней отношения, когда узнаёт о её прошлом. У Хизер рождается сын Скотта, Майкл. Хизер и Скотт покидают Санта-Барбару.

Джина учит Сани быть Мейсоном и вскоре влюбляется в него. Джулию шокируют отношения Мейсона и Джины, и вскоре у неё возникает связь с отцом Майклом Доннелли. Джина выходит замуж за Мейсона, чтобы получить опеку над Брендоном. На свадьбе в Мейсона стреляют, и, после встречи с Мери на небесах, Мейсон всё вспоминает. Однако у него всё ещё существуют проблемы с алкоголем, что угрожает их отношениям с Джулией. Лиза ДиНаполи приводит Мейсона на встречу Анонимных Алкоголиков. Когда Мейсон вылечивается, они с Джулией наконец женятся.

Си-Си нанимает Меган Ричардсон для того, чтобы она написала его биографию. Вскоре он узнаёт, что 18 лет назад у них была связь, и юноша Грегг Хьюз — их сын. Грегг переезжает в СБ и женится на Эмили ДиНаполи — младшей сестре Селест и Лизы. Меган узнаёт, что у неё лейкемия, и покидает город.

Итан Эшер приезжает вместе с женой Лаурой в Санта-Барбару и становится новым окружным прокурором. Выясняется, что год назад Майкл, будучи полицейским, по ошибке застрелил сына Лауры. В прошлом у Лауры и Майкла была связь. Лео Митчелл приезжает в Санта-Барбару для того, чтобы удостовериться в смерти брата. Он обвиняет в убийстве Майкла. Лео убивают, а Майкл становится подозреваемым, но Лаура неожиданно признаётся, что это она убила Лео.

Некий Роберт Барр приезжает в Санта-Барбару и строит интриги против Кепвеллов. Он работает на Энтони Тоннелла — гангстера из Лас-Вегаса. Мейсон уезжает в Европу, чтобы узнать о них больше информации. Вскоре Тед следует за ним. Бани пытается найти информацию о Тонелле, но вскоре он пропадает без вести. Несколько недель спустя он появляется вместе с Мейсоном, у которого теперь роман с Сашей Шмидт, официанткой в заведении Тоннелла. Когда Ти-Джей решает уехать из СБ, Бани покупает ресторан «Берлога» (The Lair) и предлагает Саше выступать с музыкальными номерами.

В юности Иден и Роберт были любовниками, но Иден не помнит этого. Он отсидел срок за убийство Рауля Мондрагона, полагая, что берёт на себя вину Иден. Вспоминая это, Иден бросает Круза, который не верит, что она может кого-то убить. Круз расследует убийство, произошедшее на яхте Кепвеллов, и узнаёт, что убийца — кандидат в мэры Джерри Кэлхоун, который, спасаясь от преследования, прыгает за борт. Вскоре его находят мёртвым.

Сезон 7

(30 июля 1990 — 30 июля 1991) — 251 серия

Иден решает остаться с Крузом, а Роберт влюбляется в Келли. Тоннелла убивают, и выясняется, что его женой была Августа. После смерти Тоннелла Роберт должен уладить дела. Поскольку он не хочет подвергать опасности Келли, то покидает город. В его отсутствие Келли влюбляется в Крейга Ханта, также работавшего на Тоннелла. Вскоре Роберт возвращается, и Келли решает вернуться к нему. Но Роберта похищает его брат-близнец Куинн Армитаж и его любовница Дебра Лондон, чьё настоящее имя — Флейм Бьюфорт. Куинн занимает место Роберта и скоро влюбляется в Келли. Круз спасает Роберта, но его вскоре убивают, хотя все уверены, что погиб Куинн. А Куинн продолжает выдавать себя за Роберта.

Филлис, мать Джины, приезжает в СБ и останавливается в особняке Локриджей. Выяняется, что Лаура была одноклассницей Джины. Джина влюбляется в Итана. Желая отомстить, Лаура устраивает пожар в особняке.

Из-за проблем со страховкой Джина теряет особняк, и он переходит к Августе. Джина и Брендон переезжают в трейлер к брату Джины, Меку Блейку. Лаура помещена в психиатрическую клинику, откуда она вскоре сбегает вместе с некой Энни для того, чтобы убить Итана. Вместо этого Лаура убивает Сашу. Лаура привозит тело в дом Джулии и Мейсона, чтобы подставить их. Мейсон и Джулия некоторое время держат труп в гараже. Их преследует призрак Саши. Сестра Саши, Сидни Шмидт, приезжает в СБ и помогает им заставить Лауру признаться в убийстве. Лайонел возвращается и и разрабатывает план возвращения коллекции картин, которые он прятал в туннеле между особняками. Оказывается, на выставке Си-Си находятся подделки. Джина продолжает притворяться слепой, чтобы украсть картины. Си-Си узнаёт об этом и требует их возвращения.

Выясняется, что Итан, Крег, а также Дерек Гриффин и Стивен Слейд — сироты, которые образовали в детстве братство. В их компанию входила Кассандра Бенедикт, погибшая во время обвала в туннеле. Дерек обвинил в этом Мейсона и пытался его убить. Но оказывается, что она выжила. Кесси вовремя возвращается в СБ и спасает Мейсона. Дерека сажают в тюрьму, а Итана обвиняют в попытке подкупа судьи по делу Гриффина. Тем временем Стивен уговаривает Софию вернуться к карьере актрисы. Он продюсирует её фильм, в котором описывается жизнь семьи Кепфеллов. Но плёнка с материалом уничтожается во время пожара. На месте преступления были найдены отпечатки пальцев Кесси, но обвинения за этим не последовали.

Круз встречает Ники Альварез, и выясняется, что она — агент под прикрытием. Она влюбляется в Круза, но он остаётся верен Иден. Никки и Майкл становятся полицейскими, но выясняется, что девушка пытается помочь своему брату Амато Гонсалесу, наркодилеру, замешанному в деле, которое расследовала Иден для телевидения. Бывший любовник Никки, Маркос, был помощником Амато. Он похищает Никки и Майкла и привозит их на остров, принадлежащий известному наркобарону, который оказывается никем иным, как Керком Кренстоном. Круз находит друзей, а Керк погибает во время шторма. Когда же Круз возвращается в СБ, старый индеец дарит ему таинственный талисман, который дарует сверхсилы любому, кто носит его. Таким образом, Круз несколько раз спасается от смерти. Вскоре Круза похищает султан, который хочет сделать Иден одной из его многочисленных жён. С помощью Майкла Крузу и Иден удаётся сбежать.

У Мейсона вновь возникают проблемы с алкоголем, и это серьёзно угрожает браку Мейсона и Джулии. Мейсон руководит новым проектом Кепвеллов. Группа защитников природы во главе с Дешем Николсоном борется с новым проектом «Оазиса», так как он грозит жизни редких птиц. Джулия работает на Деша в качестве консультанта. Вскоре она проводит с Дешем ночь. Однако вскоре Деш насильно склоняет Джулию к близости, хотя сам это не осознаёт. Вскоре Деша обвиняют в изнасиловании. Под Деша также начинает «копать» Кейт, вернувшийся в Санта-Барбару. После того, как Деш спасает Денис Фоксворси, психолога Джулии, от группового изнасилования, Деш понимает, что он действительно подверг Джулию насилию, и признает свою вину.

Гарлан Ричард, имеющий личный интерес к «Оазису», взрывает офис The Blue Skies Brigade. Во время этого взрыва погибает Ники Альварес. Жена Гарлана, Гретхен, начинает встречаться с Мэком, а дочь Гарлана, Тони Ричардс, — с Риком. Оказывается, что Гарлан скрывает свою настоящую личность уже много лет. У него была связь с Кармен Кастилио, в результате которой родился Рик. Узнав, что они являются сводными братом и сестрой, Рик и Тони разрывают отношения.

Сезон 8

(30 июля 1991 — 30 июля 1992) — 254 серий

Минкс возвращается в СБ, чтобы отстроить особняк Локриджей. Минкс предполагает, что Кесси — её дочь. Чтобы узнать это, женщина нанимает Майкла. Лейкен возвращается в СБ, связывается с Амато и увлекается гонками. Уоррен также возвращается в город, и становится известно, что он и Кесси были любовниками, находясь на Дальнем Востоке, до того как выяснилось, что она из семьи Локриджей. Тем временем Кесси влюбляется в Мейсона, когда тот узнаёт, что Уоррен — не сын Лайнела, а, значит, ничего противоестественного в их связи с Кесси не было. Он и Августа хранят этот секрет долгое время. Но чувство вины тяжким грузом ложится на плечи Августы, и она спивается и уезжает, чтобы лечь в специальную клинику. Когда же Мейсон рассказывает всю правду Кесси, у Уоррена начинается роман с Анджелой Реймонд — женой судьи Дэвида Реймонда. Однако их отношения весьма сложны. Хотя бы потому, что смерть сестры Анджелы, Мерилин, весьма и весьма таинственна. Уоррен основывает свою собственную газету.

Келли не хочет вернуться к Куинну, так как думала, что была влюблена в Роберта. Вскоре у неё начинается интрижка с певцом по имени Ричард Седжвик, вскоре умершим от сердечного приступа. Куин пытается завоевать Келли, и вскоре она принимает его предложение руки и сердца. Перед алтарём Келли падает в обморок. Вскоре, скрываясь от полиции, Куинн сбегает в Англию.

Джина проходит процедуру, позволяющую ей вновь иметь своих детей, но она не хочет, чтобы Кейт вернулся к ней, и поэтому он покидает СБ. А Джина устраивается работать в банк спермы и похищает сперму Си-Си и Мейсона. Вскоре выясняется, что она ждёт ребёнка от Си-Си. Она начинает встречаться с Крейгом, работающим на Си-Си. Катрина Ракеер приезжает из Германии, чтобы погостить у Кепвеллов. Вскоре она влюбляется в Дэша, и тогда Си-Си приказывает Крейгу избавиться от юноши. Когда Катрина узнаёт об этом, Си-Си увольняет Крейга. Тогда Крейг взрывает офис газеты Уоррена, обвинив в этом Мейсона. Он стреляет в Мейсона и убивает Амато. В этом обвиняют Уоррена, но вскоре снимают с него все обвинения. Крейга сажают в тюрьму, но он сбегает оттуда. Тогда Кесси убеждает его сдаться полиции.

Иден страдает раздвоением личности. В ней уживается несколько личностей: ювелирный вор Лиза (она вместе с Андре Вульфом провернула множество крупных дел, прежде чем их поймали. Когда Лиза сбегает от Круза, но она падает с утёса). Хотя считалось, что Иден погибла, после несчастного случая в ней родилась другая личность — художница Сьюзан Колиер, носящая пышный парик и очки. Когда София узнаёт, что Сьюзан на самом деле Иден, в Иден просыпается Ченнинг, который стреляет в Софию в желании отомстить за свою смерть 12 лет назад. Вскоре Иден навсегда покидает город, однако Круз знакомится с настоящей Сьюзан — старой подругой Иден. У них начинается роман.

Сантана Андраде сбегает из клиники для душевнобольных. Скоро её сбивает на машине известный доктор Грант Джеймисон, который позже сознаётся в преступлении. У Сантаны и Си-Си начинается роман, а в город возвращается Лили Блейк, влюбляясь в Теда, который заинтересован Катриной. После того, как Сьюзан написала статью о Дэше, к нему пришло множество предложений по работе, и он неохотно принимает одно из них в Сент-Луисе, оставив Катрину в СБ. У Джины рождается сын — Ченнинг Крейтон Кепвелл III.

Сезон 9

(11 марта 1993 — 31 декабря 1993) — 389 серий

Иден присылает Крузу бракоразводные документы, и Круз начинает встречаться с Келли. На 20 встрече выпускников он встречает своих давних друзей Риза и Джоди Уокер — также полицейских, которые вскоре переезжают в Санта-Барбару. Их дочь Би Джей притворяется мальчиком по имени Трой и посещает занятия для журналистов, которые ведёт Уоррен. Вскоре все узнают правду о личности Троя, а также о том, что в детстве до Би Джей домогался друг семьи, Френк Гудман.

Френк берёт Джоди и Круза в заложники, где Джоди признаётся Крузу в том, что Би Джей — его дочь. После драки с сыном Джоди и Риза, Сойером, Френк погибает от огнестрельного ранения. Тогда юноша сбегает из города со своей возлюбленной Авророй ДэАнджелес. Круз находит на платье Би Джей следы пороха. Пытаясь защитить дочь, он подписывает признание в убийстве и сбегает из страны. Однако агент Коннор МакКейб арестовывает Би Джей, обвинив её в убийстве. Из-за психических расстройств Би Джей начинает посещать психиатра Скайлера Гейтса. Джулия берётся защищать девушку в суде. На суде девушка вспоминает, что на самом деле Френк застрелился. Тогда с девушки снимают все обвинения, и она выходит замуж за Уоррена, поддерживавшего её всё это время.

Мейсон женится на Джулии, хотя она об этом не подозревает. Они въезжают в особняк с привидениями. Однажды Саманта перестаёт дышать, и её спасает некий Маркус Дисграция, оказавшийся доктором Микой ДэАнджелесом. Эбигейль Бекуит охотится за наследством Авроры. Джулия и Мейсон возвращаются в особняк Кепвеллов. Они решают взять себе на воспитание ребёнка, девочку-подростка Грейси. Вскоре выясняется, что Джулия беременна.

Си-Си хочет получить опеку над Ченнингом, но Лайонел женится на Джине и становится приёмным отцом малыша. Джина открывает фирму «Джинсы Джины», дела идут в гору и Джина нанимает Рейфа и Лизу в качестве моделей.

Сантана ждёт ребёнка от Си-Си, и Си-Си делает ей предложение. Однако, когда у неё случается выкидыш, она разрывает помолвку и покидает город. София выходит замуж за Кена Мезиса, но ему нужны были только её деньги. У Кена начинается интрижка с Энди Клейн. Он делает Софию наркоманкой и получает достаточно власти, чтобы управлять Армонти Индастрис. Келли и Коннор узнают, что первые две жены Кена умерли при весьма странных обстоятельствах. Кену почти удаётся убить и Софию, но его вовремя арестовывают. Энди убивает Кена в тюрьме, а затем её ловит Коннор.

Лили влюбляется в Рейфа Кастильо, но Лиза Уилсон придумывает беременность, чтобы заставить его жениться на ней. Вскоре выясняется, что брак недействителен, так как священник был всего лишь актёром. Лиза лжёт Рейфу, что у неё был выкидыш, чтобы удержать его. Катрин узнаёт о связи Теда с Анджелой, уезжает к Дешу. Когда Анджела проявляет интерес к Си-Си, Тед и Лили создают видимость романа, надеясь вызвать ревность Рейфа и Анджелы. Они влюбляются друг в друга и вскоре женятся.

Актёрский состав

Кэпвеллы

Локриджи

Перкинсы

Андраде

Блейки

Кастильо

ДиНаполи

Донелли

Уокеры

Остальные

Детские роли

Съёмочная группа

На протяжении первых трёх лет съёмок шоу, съёмочная команда сериала оставалась неизменной под руководством супружеской четы Добсон — Бриджит и Джером — выполнявших функции ведущих сценаристов и исполнительных продюсеров. Со-исполнительным продюсером во время работы над первым сезоном был Джеффри Хайден, а на смену ему пришла Мэри-Эллис Баним. В 1987 после неожиданного увольнения Добсонов, младший помощник Добсонов, Чарльз Прэтт-младший занял позицию ведущего сценариста, а Энн Говард-Бэйли стала его напарницей в создании сценария вплоть до 1989 года, когда ей на замену пришла Шери Андерсон.

Джилл Фаррен Фелпс работала исполнительным продюсером до 1991 года. В 1990 после увольнения Пратта, его место заняла Мэрэлин Тома, которая была уволена вместе с исполнительным продюсером Джоном Конбоем после того, когда Добсоны через суд получили право вернуться к работе над шоу. Как бы там ни было, супругов снова уволили в 1992 году, и Пол Рош занял должность исполнительного продюсера, а Пэм Лонг стала последним ведущим сценаристом. По мнению критиков, именно её видение новых персонажей, не соответствовавших образу сериала в целом, привело к закрытию шоу, которое к тому времени несло катастрофические потери рейтинга.

Реакция

Рейтинги

Хотя сериал добился невероятной популярности во всём мире, он не снискал такой же славы в США. В премьерный сезон (19841985) шоу заняло 11 место со средним показателем 3.4, поднявшись на одну строчку во втором сезоне с 4.2. К 1987 году шоу получило самый высокий рейтинг за историю своего существования 4.9, всё ещё занимая 10-ю позицию. Причём сезон 19871988 года стал успешным по показателям дневного шоу для канала NBC, который не мог похвастаться такими рейтингам с 1970-х. Рост показателей не был продолжительным, но шоу всё ещё шло впереди другой мыльной оперы «Любящие» (англ. Loving) вплоть до его отмены.

Рейтинги значительно упали после того, как Лейн Дэвис покинул сериал летом 1989 года, а на замену актёру пришёл Терри Лестер.

Популярность

В 1985, когда Августа Локридж (Луис Сорель) временно ослепла из-за взрыва в туннеле, Рональд Рейган прислал ей письмо, в котором вместе с женой выражал соболезнования и пожелания скорейшего выздоровления.

У сериала был свой официальный российский фан-клуб, которому было выделено несколько страниц в газете «Экспресс-Газета». Феномен сериала в России стал одним из сюжетов знаменитой серии телепередач «Намедни» — авторского проекта ведущего Леонида Парфёнова. Кроме того, сериал был самым длинным из тех, что транслировались в России.

Награды

Год Премия Номинация[3]
1993 Дневная премия «Эмми» Outstanding Achievement in Music Direction and Composition for a Drama Series
1992 Дайджест мыльных опер Best Death Scene: Daytime: Марси Уокер
1991 Daytime Emmy Awards Outstanding Achievement in Hairstyling for a Drama Series
Outstanding Achievement in Lighting Direction for a Drama Series
Outstanding Drama Series Directing Team
Outstanding Drama Series Writing Team
Soap Opera Digest Awards Outstanding Lead Actor: Daytime: Эй Мартинес
1990 Daytime Emmy Awards Outstanding Achievement in Lighting Direction for a Drama Series
Outstanding Drama Series
Outstanding Drama Series Directing Team
Outstanding Lead Actor in a Drama Series: Эй Мартинес
Outstanding Supporting Actor in a Drama Series: Генри Дарроу
Soap Opera Digest Awards Outstanding Comic Actor: Daytime: Джо Маринелли
Outstanding Comic Actress: Daytime: Робин Мэттсон
Outstanding Daytime Serial
Outstanding Lead Actor: Daytime: Эй Мартинес
Outstanding Lead Actress: Daytime: Марси Уокер
Outstanding Storyline: Daytime: Eden’s Rape
Outstanding Super Couple: Daytime: Эй Мартинес и Марси Уокер
Outstanding Supporting Actress: Daytime: Джейн Эй. Роджерс
Casting Society of America Best Casting for TV Soaps
1989 Daytime Emmy Awards Outstanding Achievement in Hairstyling for a Drama Series
Outstanding Achievement in Makeup for a Drama Series
Outstanding Drama Series
Outstanding Drama Series Writing Team
Outstanding Juvenile Male in a Drama Series: Джастин Гокке
Outstanding Lead Actress in a Drama Series: Марси Уокер
Outstanding Supporting Actor in a Drama Series: Джастин Дис
Outstanding Supporting Actress in a Drama Series: Нэнси Ли Гран
Soap Opera Digest Awards Outstanding Comic Performance by an Actress: Daytime: Робин Мэттсон
Outstanding Heroine: Daytime: Марси Уокер
1988 Daytime Emmy Awards Outstanding Achievement in Music Direction and Composition for a Drama Series
Outstanding Drama Series
Outstanding Supporting Actor in a Drama Series: Джастин Дис
Soap Opera Digest Awards Outstanding Actor in a Supporting Role: Daytime: Николас Костер
Outstanding Hero: Daytime: Эй Мартинес
Outstanding Heroine: Daytime: Робин Райт Пенн
Outstanding Villain: Daytime: Джастин Дис
1987 Daytime Emmy Awards Outstanding Achievement in Music Direction and Composition for a Drama Series
Outstanding Guest Performer in a Drama Series: Джон Уэсли Шип
Young Artist Award Exceptional Performance by a Young Actor in a Daytime Series: Брендон Колл
1986 Soap Opera Digest Awards Outstanding Actress in a Supporting Role on a Daytime Serial: Харли Джей Козак
Outstanding Villainess in a Daytime Serial: Линда Джиббони
Young Artist Award Outstanding Young Actor — Regular Daytime Serial: Брендон Колл
1985 Daytime Emmy Awards Outstanding Achievement in Graphics and Title Design

Трансляция

«Санта Барбара» транслировалась в США на телеканале NBC.

В Великобритании сериал шёл с разбивкой оригинального часового эпизода на два получасовых по телеканалу ITV Network с 1984 по 1989. Телеканал Sky Television поднял показ и передавал сериал с 1986 по 1990, также в получасовом формате.

В Австралии сериал шёл с 1987 по 1994 на телеканале Channel 10.

В Австрии сериал шёл на телеканале ORF 2 с 1996 по 1997 под названием «California Clan»

В Германии сериал шёл в сокращённом варианте (было показано 2123 серии) под названием «California Clan» c 1989 по 1997 на телеканале RTL+ (ныне RTL). Сериал повторялся с 1998 по 2000 на телеканале TM3, где был прерван.

Во Франции сериал шёл с 1985 по 1994 на телеканале TF1, на котором было показано 1044 серий, а с 2000 по 2001 на телеканале TF6, прервавшись на 1150 серии.

В Голландии сериал шёл на телеканале RTL 4 с 1990 по 1991, и с 1992 по 1999.

В Греции сериал шёл на телеканале Mega Channel с 1990 по 1996.

В Египте сериал шёл на телеканале M-NET с 1996 по 1998.

В Зимбабве сериал шёл на телеканале ZBC TV1 с 1991 по 1997.

В Израиле, где сериал шёл с 1995 по 1996-й на 2-м канале, показ был очень недолгим и, почти как в России, начался не с первой, а с 216-й серии.

В Ирландии сериал шёл на телеканале RTE One одновременно с США, с 1984 по 1993.

В Испании показали только 520 серий на телеканале TVE1 с 1989 по 1991, после чего телеканал перестал закупать серии даже при том, что сериал был очень популярен. Однако телеканал Antena 3TV продолжил закупать серии, но с 1996 года этот телеканал стал показывать сериал с небольшими промежутками, и с бесконечными заменами расписания.

В Италии сериал был показан полностью на телеканале Rai Uno с 1989 по 1990 и на телеканале Rai Due с 1991 по 1999.

В Камеруне сериал шёл на английском и французском языках с 1990 по 1993 на телеканале CRTV.

В Канаде сериал шёл с 1984 по 1993 на английском языке по NBO, показанный полностью, а TVA показал сериал во французском дубляже, также полностью.

На Кипре сериал «Санта Барбара» начался в 1992 на телеканале LOGOS TV, а на телеканале ANT1 с 1993 до 2002 был показан до конца.

В Китае, Гонконге, Индии, Непале, Пакистане, Филиппинах и Южной Корее сериал был показан полностью на телеканале «Star Plus» с 1990 по 1999.

В Новой Зеландии сериал шёл на телеканале TVNZ с 1988 по 1995.

В Норвегии сериал был показан полностью (за исключением последних двух сезонов) на телеканале TVNorge с 1988 по 1998. Последние 4 года часовой эпизод делили на 2 получасовых.

В Пакистане сериал шёл на спутниковом гонконгском телеканале Star World с 1993 по 1997.

В Польше сериал сначала показывали на телеканале TVP1 с 1990 по 1992, и позже закупленное продолжение телеканалом ATV1 шло с 1997 по 1999.

В Румынии сериал шёл на телеканале TVR1 и TVR2 с 1994 по 2000.

В Болгарии сериал шёл с 1994 по 1997.

В Словении сериал шёл на телеканале POP TV с 1995 по 1998.

На Украине сериал шёл на канале УТ-2 с сентября 1995 (показ начался со 732 серии, 731 серию зрители увидели 1 сентября 1995 ещё по РТР) по 1997, затем в Киеве продолжили показ на канале «Киев» с повтором нескольких предыдущих серий, но показ продлился недолго.

В Финляндии сериал шёл с 1994 по 1999 на телеканале Nelonen.

В Хорватии сериал шёл с 1990 по 1998 на телеканале HRT1.

В Чехии «Санта Барбара» была первой американской мыльной оперой, показанной по телевидению, которая шла на телеканале Premiera TV (ныне Prima TV).

В Швеции сериал начался на телеканале TV5 Nordic с 1991 по 1995, и с 2000 на телеканале TV4.

В Эстонии, как и в Чехии, сериал был первой мыльной оперой. Там сериал шёл на Kanal 2 до 1999 года.

В ЮАР сериал был показан полностью на телеканале SABC3 с 1987 по 1998.

В Японии сериал был показан полностью на телеканале Stal World 1990 по 1999, и параллельно на телеканале SkyPerfecTV с 1991 по 1999.

В России

В России сериал был первой американской мыльной оперой после распада Советского Союза, и был показан не полностью: начался с 217 серии, а закончился на 2040. Он шёл на телеканале РТР (ныне «Россия-1») со 2 января 1992 по 17 апреля 2002 года, с неоднократными перерывами в показе. До апреля 1996 года показ происходил 3 раза в неделю, обычно по средам, четвергам и пятницам в вечернее время, с утренним повтором серий. С 1 апреля 1996 года по 31 июля 1998 года сериал демонстрировался по будням, с понедельника по пятницу в 20:45, с утренним повтором серий в 10:05.
С 3 августа 1998 года по 5 апреля 1999 года сериал демонстрировался только в утреннее время, вечерний показ был прекращен. В ноябре 1998 года сериал не демонстрировался по причине забастовки актеров дубляжа, 30 ноября 1998 года показ был восстановлен. Однако через несколько месяцев сериал вновь прервали — 5 апреля 1999 года в 10:00 была показана 1304-я серия (в оригинале — 1520-я), после чего сериал сняли с эфира по финансовым причинам (слишком высокая стоимость закупки серий). Однако благодаря многочисленным просьбам зрителей, канал РТР вернул сериал в эфир с 21 февраля 2000 года, закупив ещё 520 серий телесаги. Показ осуществлялся также в будние дни, в 11:05 (затем в 11:30). Последняя в России показанная серия, 2040-я по счету, была 17 апреля 2002 года, в 11:20 утра, после чего канал окончательно оборвал показ. По этой причине российский зритель так и не увидел финальные 97 серий телесаги. Таким образом, в России были продемонстрированы всего 1824 серии из 2137 (с 217-й по 2040-ю). Интересный факт — с января 1992 года по 5 апреля 1999 года РТР вёл свой счёт серий (так, 217-я серия считалась 1-й, пятисотая серия — 284-й, и т. п.) Но с 21 февраля 2000 года нумерация серий представлялась каналом в оригинальном виде.

Напишите отзыв о статье "Санта-Барбара (телесериал)"

Ссылки

  • [www.1tv.ru/video_archive/projects/tonight/p88278 Санта-Барбара. Сегодня вечером. Выпуск от 14.02.2015]
  • «Санта-Барбара» (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [www.tv.com/santa-barbara/show/396/summary.html «Санта-Барбара»] на сайте TV.com
  • [www.santa-barbara.ru/ Российский сайт телесериала «Санта-Барбара»]
  • [www.capridge.com Capridge.Com] Fansite for the show.

Примечания

  1. [www.youtube.com/watch?v=lKH9ljd11tM Uneven show], Video Link
  2. [santabarbara-online.com/index2.htm Santa Barbara : le site Francais]
  3. [www.imdb.com/title/tt0086793/awards Awards for Santa Barbara], IMDb. URL last accessed 2008-06-16
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)


Отрывок, характеризующий Санта-Барбара (телесериал)

– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.


Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.