Санта-Мария-ин-Трастевере
Католическая базилика | |
Санта-Мария-ин-Трастевере
Santa Maria in Trastevere | |
Фасад базилики | |
Страна | Италия |
Город | Рим, Трастевере |
Конфессия | Католицизм |
Тип здания | трёхнефная базилика |
Основатель | папа Калликст I |
Санта-Мария-ин-Трастевере (лат. Sanctae Mariae trans Tiberim) — титулярная базилика в районе Трастевере, возможно, одна из самых старых церквей Рима, посвященных Богородице.
На этом месте уже в III веке при Папе Каликсте I была построена первая церковь, в IV веке при Папе Юлии I возникла большая базилика, а в XII веке при Папе Иннокентии II возведено новое здание с кампанилой.
В 1140 году верхняя часть купола апсиды была украшена мозаикой: Христос на золотом фоне в окружении Марии, апостолов, святых и папы Иннокентии II с макетом церкви в руках. Под фризом изображены сцены из жизни Марии работы Пьетро Каваллини (1291 г.). В барочном центральном нефе находится колоннада из 22-х колонн ионического ордера взятых из терм Каракаллы. В базилике находятся произведения искусства античности, раннехристианские и средневековые (в том числе саркофаги). Фасад церкви также украшен мозаикой Каваллини, изображающей Богородицу среди 10 святых (XII—XIII вв.).
В 2006 году начальник Отдела внешних церковных связей Русской православной церкви, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл подарил базилике две православные иконы Спасителя и Богоматери, ныне установленные перед алтарём. Церковь популярна и среди прихожан православного вероисповедания[1].
Титулярная церковь
Церковь Святой Марии в Трастевере является титулярной церковью, управляемой кардиналом-священником с титулом церкви Святой Марии в Трастевере. В разное время этим титулом обладали:
- Калеподий Римский (112?-?)
- Астеро (либо Астерио) (118?-?)
- Паолини (494-?)
- Сеттимио (499)
- Марчелино (499-до 514?)
- Джованни Челио (514-?)
- Пьетро (590-?)
- Таласио (731-до 745)
- Анастасио (745-до 761)
- Андреа (761-?)
- Бенедикт III (853-855)
- Адриано (964-до 972)
- Бенедикт VI (972-до 993)
- Крещенцио (993-до 1026)
- Джованни (около 1025-до 1049)
- Гвидо (1049-до 1061)
- Джованни Минуццо (либо Минутус) (1061-около 1067)
- Убальдо (около 1067-до 1077)
- Фальконе (1077-до 1088)
- Грегорио Папарони (либо Папарески) (1088-около 1099)
- Джованни, Ordine di San Benedetto (1099-около 1106)
- Эррико (либо Энрико) (1106-около 1112)
- Пьетро (около 1112-около 1120)
- Пьетро Пьерлеони (1120-1130)
- Ионатан (младший) (1130-?), псевдокардинал антипапы Анаклета II
- Грегорио (1140 - 1152)
- Гвидо (1152 - 1159)
- Лаборанте (1180-1190)
- Гай Паре, O.Cist. (1190-1199)
- Гвидо де Папа (1199-1207)
- Стефано Конти (1228-1254)
- Matteo Rubeo Orsini (in commendam 1262-1305)
- Guillaume d'Aigrefeuille, O.S.B. (1350-1368)
- Pierre d'Estaing, O.S.B. (1370-1373)
- Filippo d'Alençon (1378-1380)
- Niccolò Brancaccio (1378-1390), псевдокардинал антипапы Климента VII
- Ludovico Bonito (1408-1413)
- Rinaldo Brancaccio, in commendam (1413-1427)
- Габриэле Кондульмер (1427-1431)
- Вакантно (1431-1440)
- Gerardo Landriani Capitani (1440-1445)
- Juan de Torquemada, O.P. (1446-1460)
- Amico Agnifilo della Rocca (1469-1476)
- Stefano Nardini (1476-1484)
- Jorge da Costa (1484-1491)
- Вакантно (1491-1496)
- Juan López (1496-1501)
- Juan Castellar (Castelar либо Castellà) (1503-1505)
- Marco Vigerio, O.F.M.Conv. (1505-1511)
- Bandinello Sauli, in commendam (1511-1516); in titulo (1516-1517)
- Achille de Grassi (1517-1523)
- Francesco Armellini Pantalassi de' Medici, (1523-1528)
- Лоренцо Кампеджо (1528-1534)
- Antonio Sanseverino, O.S.Io.Hier. (1534-1537)
- Giovanni Vincenzo Carafa (1537-1539)
- Marino Grimani (1539-1541)
- Francesco Cornaro (1541)
- Antonio Pucci (1541-1542)
- Philippe de la Chambre, O.S.B. (1542-1543)
- Джанпьетро Караффа (1543-1544)
- Rodolfo Pio Carpi (1544-1553)
- Juan Álvarez y Alva de Toledo (1553)
- Miguel de Silva (1553-1556)
- Giovanni Girolamo Morone (1556-1560)
- Cristoforo Madruzzo (o Madruzzi) (1560-1561)
- Ottone di Waldburg (1561-1562)
- Tiberio Crispo (1562-1565)
- Giovanni Michele Saraceni (1565-1566)
- Giovanni Ricci (1566-1570)
- Шипионе Ребиба (1570-1573)
- Giacomo Savelli (либо de Sabellis) (1573-1577)
- Giovanni Antonio Serbelloni (1577-1578)
- Антуан Перрено де Гранвель (1578)
- Станислав Гозий (1578-1579)
- Giovanni Francesco Gambara (1579-1580)
- Маркус Ситтикус фон Гогенэмс (1580-1595)
- Giulio Antonio Santorio (либо Santori) (1595-1597)
- Girolamo Rusticucci (1597-1598)
- Girolamo Simoncelli (либо Simonelli) (1598-1600)
- Алессандро Оттавиано Медичи (1600)
- Anton Maria Salviati (1600-1602)
- Domenico Pinelli (1602-1603)
- Antonio Maria Sauli (1603-1607)
- Mariano Pierbenedetti (1607-1608)
- Gregorio Petrocchini de Montelbero, O.E.S.A. (1608-1611)
- Франческо Дель Монте (1611-1612)
- Pietro Aldobrandini (1612-1620)
- Bartolomeo Cesi (1620-1621)
- Bonifazio Bevilacqua Aldobrandini (1621-1623)
- Franz von Dietrichstein (1623-1636)
- Giulio Savelli (1636-1639)
- Гвидо Бентивольо д’Арагона (1639-1641)
- Cosimo de Torres (1641-1642)
- Антонио Марчелло Барберини (старший) (1642-1646)
- Federico Baldissera Bartolomeo Cornaro (1646-1652)
- Giulio Cesare Sacchetti (1652)
- Marzio Ginetti (1652-1653)
- Джироламо Колонна (1653-1659)
- Giovanni Battista Maria Pallotta (1659-1661)
- Ulderico Carpegna (1661-1666)
- Niccolò Albergati-Ludovisi (1666-1676)
- Luigi Alessandro Omodei (o Homodei) (1676-1677)
- Пьетро Витто Оттобони (1677-1680)
- Francesco Albizzi (1680-1681)
- Carlo Pio di Savoia (1681-1683)
- Дечио Аццолини (младший) (1683-1684)
- Paluzzo Paluzzi Altieri degli Albertoni (1684-1689)
- Giulio Spinola (1689)
- Gaspare Carpegna (1689-1698)
- Giovanni Battista Spinola (1698-1704)
- Urbano Sacchetti (1704-1705)
- Leandro di Colloredo, C.O. (1705-1709)
- Томмазо Руффо (1709-1726)
- Pietro Marcellino Corradino (1726-1734)
- Джорджо Спинола (1734-1737)
- Luis Belluga y Moncada (1737-1738)
- Francesco Antonio Finy (1738-1740)
- Francesco Antonio Finy (1743)
- Francesco Borghese (1743-1752)
- Джузеппе Спинелли (1752-1753)
- Joaquín Fernández Portocarrero (1753-1756)
- Camillo Paolucci (1756-1758)
- Giacomo Oddi (1758-1759)
- Генрих Бенедикт Стюарт (1759-1761); in commendam (1761-1763)
- Фабрицио Сербеллони (1763)
- Pietro Colonna Pamphili (1766-1780)
- Giovanni Ottavio Manciforte Sperelli (1781)
- Вакантно (1781-1789)
- Tommaso Antici (1789-1798)
- Francesco Maria Pignatelli (1800-1815)
- Аннибале, граф делла Дженга (1816-1823)
- Giovanni Francesco Falzacappa (1823-1830)
- Raffaele Mazzio (1830-1832)
- Benedetto Barberini (1832-1856); in commendam (1856-1863)
- Вакантно (1863-1874)
- Алессандро Франки (1874-1878)
- Лоренцо Нина (1879-1885)
- Джеймс Гиббонс (1887-1921)
- Джованни Таччи Порчелли (1921-1928)
- Педро Сегура-и-Саэнс (1929-1957)
- Стефан Вышинский (1957-1981)
- Юзеф Глемп (1983-2013)
- Лорис Франческо Каповилла (2014-2016)
Напишите отзыв о статье "Санта-Мария-ин-Трастевере"
Примечания
- ↑ Российско-итальянские культурные связи // [www.ieras.ru/pub/monografii/naperek.pdf На перекрёстке Средиземноморья. «Итальянский сапог» перед вызовами ХХI века] / под ред. д. полит. н. Т. В. Зоновой. — Российская академия наук. Институт Европы. — М.: «Весь Мир», 2011. — С. 15—381. — 456 с. — («Старый Свет — новые времена»). — ISBN 978-5-7777-0519-8.
Литература
- Heinz-Joachim Fischer: Rom. Zweieinhalb Jahrtausende Geschichte, Kunst und Kultur der Ewigen Stadt. DuMont Buchverlag, Köln 2001, S. 316—317, ISBN 3-7701-5607-2.
Отрывок, характеризующий Санта-Мария-ин-Трастевере
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.