Сантильяна (футболист)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сантильяна
Общая информация
Полное имя Карлос Алонсо Гонсалес
Прозвище Сантильяна
Родился 23 августа 1952(1952-08-23) (71 год)
Сантильяна-дель-Мар, Кантабрия, Испания
Гражданство Испания
Рост 175 см
Позиция нападающий
Информация о клубе
Клуб завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
Сателите
1966—1970 Барреда
Клубная карьера*
1970—1971 Расинг Сантандер 35 (16)
1971—1988 Реал Мадрид 461 (186)
1970—1988 Всего за карьеру 496 (202)
Национальная сборная**
1970 Испания (до 18) 1 (0)
1971 Испания (олимп.) 1 (0)
1975—1985 Испания 56 (15)
1981 Испания (B) 1 (1)
Международные медали
Чемпионаты Европы
Серебро Франция 1984

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Ка́рлос Ало́нсо Гонса́лес (исп. Carlos Alonso González; род. 23 августа 1952, Сантильяна-дель-Мар, Испания), более известный как Сантилья́на (исп. Santillana) — испанский футболист, нападающий, экс-игрок сборной Испании. Известен по 17 сезонам, проведённым в составе мадридского «Реала». Участник двух чемпионатов мира и двух чемпионатов Европы.





Карьера

Клубная

Начал карьеру в сантандерском «Расинге». В 19 лет оказался в мадридском «Реале». Изначально вице-президента «Реала» интересовал другой футболист, защитник «Эркулес», но президент клуба Сантьяго Бернабеу, наблюдавший за игрой, решил приобрести именно Сантильяну[1]. Его трансфер помог «Расингу» погасить свои финансовые задолженности[2]. Следующие 17 сезонов игрок провёл в «Реале», сыграв за него 778 матчей и забив 352 гола. Лучшим бомбардиром Примеры он не становился, однако в общем списке её бомбардиров занимает 8 место[1].

В сборной

В сборной Испании дебютировал 17 апреля 1975 в отборочном матче чемпионата Европы 1976 против сборной Румынии. Всего за сборную с 1975 по 1985 год сыграл 56 матчей, забил 15 мячей. Забил 4 мяча в скандально известном матче Испания — Мальта в отборе на ЕВРО-1984 (12:1).

Участвовал в чемпионатах мира 1978 и 1982 и в чемпионатах Европы 1980 и 1984 (где стал обладателем серебряной медали).

Достижения

Игровая характеристика

При относительно невысоком росте Сантильяна хорошо играл головой[1]. Из современных футболистов с ним по стилю игры схож Давид Вилья[1].

Статистика выступлений

Клубная карьера

Клубная карьера
Клуб Сезон Лига Кубки[3] Еврокубки[4] Суперкубок
Испании
Итого Товарищеские
матчи
Всего
Игры Голы Игры Голы Игры Голы Игры Голы Игры Голы Игры Голы Игры Голы
Расинг
Сантандер
1970/71 35 16 1 0 - - - - 36 16 ? ? ? ?
Итого 35 16 1 0 0 0 0 0 36 16 ? ? 36+ 16+
Реал Мадрид 1971/72 34 10 6 3 4 2 - - 44 15 4 1 48 16
1972/73 29 10 0 0 6 5 - - 35 15 8 5 43 20
1973/74 18 3 6 6 0 0 - - 24 9 10 3 34 12
1974/75 32 17 7 3 4 3 - - 43 23 6 8 49 31
1975/76 30 12 2 1 7 5 - - 39 18 6 3 45 21
1976/77 30 12 2 0 4 1 - - 36 13 10 9 46 22
1977/78 34 24 6 4 - - - - 40 28 9 1 49 29
1978/79 33 18 11 6 4 2 - - 48 26 4 0 52 26
1979/80 33 23 6 3 8 3 - - 47 29 9 3 56 32
1980/81 31 13 4 1 8 3 - - 43 17 14 5 57 22
1981/82 20 9 3 0 5 2 - - 28 11 9 3 37 14
1982/83 27 9 11 11 9 8 1 0 48 28 8 7 56 35
1983/84 31 13 8 3 2 1 0 0 41 17 7 6 48 23
1984/85 22 4 7 3 8 5 0 0 37 12 6 1 43 13
1985/86 27 4 8 5 9 5 0 0 44 14 7 2 51 16
1986/87 18 1 2 1 5 2 0 0 25 4 7 1 32 5
1987/88 12 4 7 4 4 0 0 0 23 8 5 3 28 11
Итого 461 186 96 54 87 47 1 0 645 287 129 61 774 348
Всего за карьеру 496 202 97 54 87 47 1 0 681 303 129+ 61+ 810+ 364+

Личная жизнь

Напишите отзыв о статье "Сантильяна (футболист)"

Примечания

  1. 1 2 3 4 «Реал», часть 2 // «Великие клубы». Приложение к еженедельнику «Футбол». — 2007. — № 3 (15). — С. 3.
  2. [real-madrid.ru/?act=show&id=1333 Лучшие «9»-ки в истории «Мадрида»]
  3. Кубок Испании, Кубок испанской лиги.
  4. Кубок европейских чемпионов, Кубок УЕФА, Кубок обладателей кубков УЕФА.

Ссылки

  • [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=17798 Статистика на сайте National Football Teams(англ.)
  • [www.realmadrid.com/cs/Satellite/es/1193040472616/1202818058733/jugador/JugadorLegendario/Santillana.htm Профиль на официальном сайте мадридского «Реала»]  (исп.)
  • [www.bdfutbol.com/en/j/j3137.html Статистика на сайте BDFutbol]  (англ.)
  • [futbol.sportec.es/seleccion/ficha_jugador.asp?j=591&n=santillana/carlos/alonso/gonzalez Статистика матчей за сборную]  (исп.)
Предшественник:
Пирри
Капитан мадридского «Реала»
1979–1988
Преемник:
Мануэль Санчис

Отрывок, характеризующий Сантильяна (футболист)

– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.