Сантиссима-Аннунциата (Неаполь)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Сантиссима-Аннунциата (итал. Santissima Annunziata), полное современное название Сантиссима-Аннунциата-Маджоре (итал. Santissima Annunziata Maggiore) — католический храм (базилика) в Неаполе. Расположен в историческом центре города, в квартале Пендино.

В 1318 жена Роберта Анжуйского Санча Арагонская сдала конгрегации «Santissima Annunziata» участок земли для организации сиротского приюта. На месте этого приюта и была первоначально построена церковь, о чём свидетельствуют фрески XIV века художественной школы Роберто д’Одеризио, найденные здесь (сохранившиеся фрагменты ныне хранятся в одном из городских музеев). Первоначальное здание было до основания разрушено в 1513 г., когда начали строить новое, под руководством архитектора Фердинандо Манлио.

Сантиссима-Аннунциата пережила культурный расцвет в эпоху позднего Возрождения и раннего барокко. Во второй половине XVI — первых десятилетиях XVII веков она была самым престижным (наряду с королевским двором) местом работы неаполитанских музыкантов (среди прочих здесь трудились Дж. да Нола, Ш. Стелла, П. Чероне, Дж. де Мак, А. Майоне, Дж. М. Трабачи).

«У тое церкви служат белые попы, и есть их у тое церкви числом 100 человек; и на всякой день в той церкве на всех престолах бывает по 100 обедень. В той церкве казали мне богатства церковнаго дивных работ, серебра премногое множество; и есть в той церкве серебра весом во всяких вещах 17 000 фунтов, итого будет 425 пуд в подсвешниках, в лампадах и в ыных узорочных фигурах предивной работы, между которыми видел я олтарь, весь серебреной, литой, две доски серебреные, литые, столовые, карабль литой, серебреной — предивной все работы; также и иных вещей узорочных серебреных множество, которых подробну за множеством описывать трудно».

— из дневника П. А. Толстого за 1698 год[1]

В 1757 г. здание храма было почти полностью разрушено пожаром, за исключением ризницы, реликвария и капеллы дома Карафа. Нынешнее здание храма, выстроенное по проекту Луиджи Ванвителли и его сына Карло, было освящено в 1774. В 1782 г. к нему добавился вогнутый фасад. В дальнейшем облик храма обновляли архитекторы Фердинандо Фуга и Джузеппе Санмартино.

До 1950 г. Сантиссима-Аннунциата функционировала также как сиротский приют. Для анонимно оставленных детей перед храмом была установлена корзина, в которой с помощью механического приспособления (известного как итал. la ruota, «колесо») ребёнок доставлялся внутрь храма. Ныне «la ruota» функционирует как туристический аттракцион. К храму относятся несколько небольших капелл, принадлежавших аристократическим семействам Неаполя.

Современное здание храма вместе с капеллами является частью комплекса муниципальных медицинских учреждений (родильный дом и педиатрическая больница).

Напишите отзыв о статье "Сантиссима-Аннунциата (Неаполь)"



Примечания

  1. [az.lib.ru/t/tolstoj_p_a/text_0020.shtml Lib.ru/Классика: Толстой Петр Андреевич. Путешествие стольника П. А. Толстого по Европе (1697-1699)]

Литература

  • d’Addosio C. Origine vicende storiche e progressi della Real S. Casa dell’Annunziata di Napoli Ospizio del Trovatelli. Napoli, 1883.
  • Maietta I. L’Annunziata, la chiesa e la Santa Casa. Napoli, 1997.

Ссылки

  • [www.annunziatamaggiore.it/index.php?p=storia Веб-сайт храма]

Отрывок, характеризующий Сантиссима-Аннунциата (Неаполь)

Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.