Санхурхо, Хосе

Хосе Санхурхо
Награды и премии

Хосé Санху́рхо-и-Саканéль (исп. José Sanjurjo Sacanell; 28 марта 1872, Памплона — 20 июля 1936, Эшторил, близ Лиссабона) — испанский военачальник, генерал. Организовал и возглавил попытку военного переворота, которая привела к началу Гражданской войны в Испании.

Биография

Получив военное образование, служил на Кубе (1896), участвовал в боях против повстанцев, за отличия был произведён в капитаны. Затем был участником испано-американской войны 1898 года, после поражения в которой вернулся в Испанию.

С 1909 года был участником нескольких военных кампаний в Марокко, в том числе в отвоевывании потерянных территорий в районе Мелильи после поражения испанской армии при Аннуале в 1921 году. С 1922 года командовал испанскими войсками в Лараче, занимаясь при этом расследованием случаев коррупции в интендантстве. В 1925 году принимал участие в высадке на Алусемас — решающем сражении Рифской войны. Был назначен Верховным комиссаром Испании в Марокко. За военные заслуги король Альфонс XIII присвоил ему титул маркиза Рифского. При этом Санхурхо пользовался в армии популярностью, в частности, за свой демократизм в отношениях с подчинёнными. Его политический противник Игнасио Идальго де Сиснерос называл генерала «простым, скромным, не имевшим сеньорских замашек».

С 1928 года генерал-лейтенант Санхурхо командовал Гражданской гвардией (жандармерией). После неудачных для монархистов муниципальных выборов в крупных городах в апреле 1931 года он отказался поддержать короля (несмотря на то, что 28 марта 1931 года он был награждён Большим крестом Карла III), чем способствовал свержению монархии. Первоначально сохранил свой пост, но вскоре вступил с конфликт с премьер-министром и военным министром Мануэлем Асаньей, негативно воспринимая его реформы в армии, а также назначение гражданского политика Лопеса Феррера верховным комиссаром Испании в Марокко. Кроме того, в конце 1931 — начале 1932 года произошли драматические события в Кастильбланко и Арнедо. В первом случае четверо гражданских гвардейцев застрелили рабочего-демонстранта и сами были убиты другими участниками демонстрации. Во втором гражданские гвардейцы расстреляли митинг рабочих, убив нескольких человек (это событие было расценено в левой прессе как месть за драму в Кастильбланко). В результате Санхурхо был переведён на менее значимую должность командующего карабинерами (пограничниками и таможенниками), а главой Гражданской гвардии стал генерал Мигель Кабанельяс.

10 августа 1932 года Санхурхо возглавлял неудавшееся восстание (известное так же как «санхурхада») против правительства Асаньи. В восстании приняли участие правые военные, а также «карлисты» — наиболее консервативная часть монархистов. Добившись первоначального успеха в Севилье, восставшие потерпели поражение в Мадриде и не были поддержаны в других регионах страны. Поняв, что восстание потерпело поражение, Санхурхо вместе с одним из своих сыновей пытался бежать в Португалию, но был арестован в Уэльве, а затем приговорён к смерти, заменённой на пожизненное заключение.

После прихода к власти в ноябре 1933 года правоцентристского правительства он был амнистирован, однако президент Нисето Алькала Самора, возражавший против амнистии, добился отказа в восстановлении Санхурхо в армии. После освобождения из тюрьмы генерал был выслан в Португалию.

Когда в феврале 1936 года к власти в Испании вновь пришли левые, вместе с группой генералов задумал и подготовил широкомасштабный военный заговор. Погиб при крушении перегруженного двухместного самолета в первые дни восстания, начавшегося 17 июля 1936 года. На нём генерал намеревался вернуться в Испанию. Пилот-монархист Хуан Антонио Ансальдо предупредил своего знаменитого пассажира, что его багаж слишком тяжёл. Санхурхо ответил ему: Я должен буду облачиться в лучшие одеяния как подобает новому диктатору Испании.

Ссылки

• [gatchina3000.ru/great-soviet-encyclopedia/bse/099/589.htm Биография]
• [militera.lib.ru/memo/other/cisneros_ih/index.html Мемуары Идальго де Сиснероса]

Отрывок, характеризующий Санхурхо, Хосе

– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.