Санчо I Гарсес (король Наварры)

Санчо I Гарсес исп. Sancho Garcés I
король Наварры
905 — 925
Предшественник:	Фортун Гарсес
Преемник:	Гарсия I Санчес
Вероисповедание:	Христианство
Рождение:	ок. 865
Смерть:	10 декабря 925(0925-12-10)
Место погребения:	Место захоронения неизвестно
Род:	Хименес
Отец:	Гарсия II Хименес
Мать:	Дадильдис Палларская
Супруга:	1-я: Уррака Аснарес Арагонская 2-я: Тода Аснарес
Дети:	от 2-го брака сын: Гарсия I дочери: Уррака, Онека, Санча и Веласкита Лупа (от наложницы)

Са́нчо I Гарсе́с (исп. Sancho Garcés I) (ок. 865—10 декабря 925) — король Наварры (905—925), первый представитель наваррской королевской династии Хименес, первый из правителей королевства Наварра, который вёл завоевательную политику по отношению к соседним мусульманским владениям.

Биография

Приход к власти

Санчо I был сыном короля Наварры Гарсии II Хименеса и его 2-й жены Дадильдис Палларской. В 870 году, когда Гарсия II стал королём Наварры, Санчо получил от него в управление Вальдонселлу. Он сохранил своё владение и при новом короле Фортуне Гарсесе из династии Ариста. Возможно, он выступал как помощник своего единокровного брата, правителя Сангуэсы и вероятного со-короля Наварры Иньиго II Гарсеса, в управлении восточной частью королевства (в Кодексе Роды она упоминается как «другая часть королевства»). В это время Санчо женился сначала на Урраке Аснарес, дочери графа Арагона Аснара II Галиндеса, а после её смерти на Тоде Аснарес, внучке короля Фортуна Гарсеса. Правление Фортуна Гарсеса совпало с периодом активизации антихристианских настроений в мусульманской Испании, которые привели к значительному увеличению числа набегов мавров на области Наварры и других северо-испанских христианских королевств. Особенно разорительными были нападения, совершённые в первые годы X века правителем Бану Каси Луббом II ибн Мухаммадом. Они заставили короля Фортуна заключить с эмиром Кордовы Абдаллахом мир, а с Бану Каси — союз. Однако это вызвало недовольство христианских соседей Наварры, долгие годы ведших упорную борьбу с Бану Каси. В результате сложилась коалиция противников Фортуна Гарсеса, которую составили король Астурии Альфонсо III Великий и граф Пальярса и Рибагорсы Рамон I. К ней присоединился и Санчо Гарсес. В 905 году союзники совершили поход на Памплону и свергли с престола Фортуна Гарсеса, а также Иньиго II Гарсеса. Новым правителем Королевства Наварра был провозглашён Санчо I Гарсес.

Став королём, Санчо I, вопреки сложившейся в королевской семье Наварры традиции, не стал назначать соправителя, сосредоточив всю власть в своих руках. Он успешно пресёк попытки сыновей Фортуна Гарсеса и Иньиго II захватить престол, вынудив их бежать в Кордову и просить покровительства эмира Абдаллаха. То, что его женой была Тода, представительница семьи Ариста, к которой принадлежали предыдущие короли Наварры, способствовало легитимизации власти короля Санчо I в глазах подданных.

Наступление на владения мавров

С первых дней правления Санчо I Гарсес поставил своими главными целями борьбу с маврами и расширение территории Наварры за счёт близлежащих мусульманских владений. В первый же год своего правления король Санчо, в союзе с королём Астурии Альфонсо III, выступил против Ахмада ибн Муавии, который провозгласил себя махди и объявил священную войну христианам. Войско союзников разбило мавров, Ахмад ибн Муавия погиб. Эта победа позволила Санчо I Гарсесу установить свой контроль над верховьями реки Эбро.

29 сентября 907 года королю Санчо I удалось заманить в засаду у Куэнки (около Памплоны) одного из опаснейших врагов испанских христиан, правителя Бану Каси Лубба II ибн Мухаммада, намеревавшегося напасть на столицу Наварры. Тот погиб при внезапной атаке на его отряд войска наваррцев. Преемником Лубба II стал его брат Абдаллах ибн Мухаммад, не имевший таких военных талантов, как его предшественник. Это дало возможность Санчо I Гарсесу начать активное наступление на владения мусульман. В ближайшие три года Санчо отвоевал у мусульман крепости Каркастилло, Олите, Тафалла, Фалкес и Каркар, а в 910 году захватил крепость Монхардин (современный Вильямайор-де-Монхардин), расположенную на возвышенности, доминирующей над окружающей долиной. Крепость Монхардин стала основным опорным пунктом Санчо I на южной границе его королевства. В 911 году король Санчо разбил у крепости Руэста (на западе Арагона) вали Уэски Мухаммада ал-Тавиля, после чего к Наварре была присоединена крепость Вальдонселла и западная часть долины реки Арагон. Все завоевания сопровожделись укреплением захваченных крепостей и размещением в них наваррских гарнизонов.

В 914 году, воспользовавшись мятежом, поднятым Бану Каси против нового эмира Кордовы Абд ар-Рахмана III, король Санчо I захватил Калаорру. Однако смерть в начале этого года короля Леона Гарсии I, союзника Санчо I, позволила маврам провести несколько ответных рейдов против Наварры, в результате которых правитель Бану Каси Абдаллах ибн Мухаммад в июле возвратил себе Калаорру, но уже через несколько недель, после поражения от наваррцев в бою около Арнедо, вынужден был её оставить. В 915 году Абдаллах ибн Мухаммад был разбит Санчо I Гарсесом и попал в плен. В этом же году он был освобождён, после того как признал принадлежащими Санчо I крепости Фалкес и Капарросо, а также выдал королю Наварры двух своих сыновей в заложники. Абдаллах ибн Мухаммад вскоре умер и новым правителем Бану Каси стал Мухаммад ибн Абдаллах.

В 915 году король Санчо I Гарсес заключил союз с новым королём Леона Ордоньо II и в этом же году соединённое леоно-наваррское войско совершило поход на Туделу, завершившийся безрезультатно. 4 сентября 917 года отряды из Наварры участвовали в битве при Сан-Эстебан-де-Гормасе, в которой король Ордоньо II разгромил войско мавров. Весной 918 года короли Санчо I и Ордоньо II выступили в поход на Нахеру, которую в начале июня безрезультатно осаждали в течение 3-х дней. Отступив от Нахеры, леоно-наваррское войско дошло до Туделы (здесь из 14-летнего мусульманского плена наваррцами был освобождён Исарн, будущий граф Пальярса), затем до Маркуэры и Тарасоны, разграбило пригороды Вальтьерры и захватило принадлежащие Бану Каси Арнедо и Калаорру. Эмир Кордовы Абд ар-Рахман III немедленно выслал против Санчо I и Ордоньо II войско под командованием Бадра ибн Ахмада, которое, выступив из Кордовы 8 июля, 14 и 16 августа нанесло христианам два поражения. Известие об этих победах были отпраздновано в Кордове с особой торжественностью. В 919 году мавры совершили ещё один поход против Леона и Наварры.

В начале 920 года Санчо I Гарсес, в союзе с Бернатом, сыном графа Пальярса и Рибагорсы Рамона I, и Амрусом ибн Мухаммадом, сыном бывшего вали Уэски Мухаммада ал-Тавиля, совершил нападение на Монсон и захватил у мусульман округ Рураль (в долине Гальего).

Таким образом, к лету 920 года королю Санчо I удалось расширить границы Королевства Наварра вплоть до Эбро и даже захватить местности вокруг крепостей Каркар, Калаорра и Арнедо, располагавшихся на противоположном берегу реки. К этому времени относится наделение королём Санчо своего сына Гарсии титулом «король Нахеры», хотя этот город ещё оставался под властью мусульман.

Битва при Вальдехункере

Успехи королей Наварры Санчо I Гарсеса и Леона Ордоньо II заставили эмира Кордовы Абд ар-Рахмана III предпринять незамедлительные ответные действия. В 920 году эмир объявил священную войну христианам. Он собрал большое войско, в котором были не только испанские мусульмане, но и отряды из Африки.

Абд ар-Рахман III лично принял командование войском, впервые за время своего правления возглавив поход против христианского государства. Войско мавров выступило из Кордовы 4 июня и, пройдя через Каракуэль (на реке Гвадиана), Толедо, Гвадалахару, Аранхуес и Сигуенсу, 5 июля достигло Мединасели на границе с королевством Леон. Отсюда часть мусульманского войска вторглась в графство Кастилию и 8 июля взяла Осму. Город был разграблен и сожжён. Кастильская знать обратилась к Абд ар-Рахману III с предложением мира, обещая признать над собой его верховную власть. Однако эмир продолжил военные действия притив Кастилии и 9 июля взял Сан-Эстебан-де-Гормас (его гарнизон бежал в горы, а сама крепость была разрушена), 10 июля атаковал Бургос, а 11 июля взял крепость Клунию (современный Коруния-дель-Конде). 15 июля мусульманская армия двинулась к Туделе, которую в это время осаждал Санчо I Гарсес, и прибыла к городу 19 июля, заставив короля Наварры снять осаду. Здесь Абд ар-Рахман III переменил свои планы и принял решение нанести свой основной удар не по королевству Леон, а по Наварре. Для преследования короля Санчо I эмир Кордовы выделил большой отряд конницы, назначив командовать им вали Туделы Мухаммада ибн Лубба из Бану Каси. Преследуя Санчо I, Мухаммад ибн Лубб 21 июля захватил Калаорру, а 22 июля — крепость Каркар. Основные силы во главе с Абд ар-Рахманом III двигалась следом. 24 июля Санчо I Гарсес предпринял у Калаорры попытку неожиданного нападения на лагерь авангарда войска мавров, но потерпел неудачу, потеряв много воинов. Он отступил в крепость Арнедо, где на следующий день соединился с войском короля Ордоньо II, прибывшего к нему на помощь.

В это время мавры встали лагерем в долине Вальдехункера (около Муэса). Первоначально леоно-наваррское войско занимало удобные позиции на близлежащих возвышенностях, но утром 26 июля 920 года, по неизвестным причинам, спустилось в долину и атаковало превосходящии силы мавров. Нападение было неудачным, вскоре войско христиан дрогнуло и обратилось в бегство. Мусульмане почти не брали пленных, кроме самых знатных (среди таких были епископ Туя Эрмоигио и епископ Саламанки Дульсидио II). Преследование христиан продолжалось до самой ночи. Обоим королям удалось скрыться в горах. Остатки войска христиан (более 1000 воинов) укрылись в крепости Муэс, но та 29 июля была взята мусульманами и все христиане, захваченные здесь, были обезглавлены по приказу Абд ар-Рахмана III. Разорив окрестные области Наварры, но так и не предприняв попытки атаковать Памплону, 31 июля войско мавров, разрушив оставленную христианами крепость Вигеру, повернуло обратно. Укрепив на обратном пути пограничные замки и разместив в них гарнизоны, Абд ар-Рахман III 2 сентября торжественно возвратился в Кордову. Как доказательство его победы на улицах города были выставлены сотни голов христианских воинов, убитых в битве при Вальдехункере.

Битва при Вальдехункере стала одним из самых значительных поражений христиан за всю Реконкисту.

Последние годы

После поражения при Вальдехункере Санчо I Гарсес несколько лет не предпринимал активных действий против мавров, занимаясь укреплением крепостей на южной границе королевства.

Когда в 922 году умер, не оставив мужского потомства, граф Арагона Галиндо II Аснарес, король Санчо I, как бывший муж сестры умершего, Урраки, предъявил права на Арагон. При этом были и другие претенденты на это владение: дочь Галиндо II, Андрегота, и сын другой сестры умершего графа, вали Уэски Фортун ибн Мухаммад ал-Тавиль. Король Санчо I прибыл в Арагон и объявил себя его правителем. По предложению Санчо I епископ Памплоны Галиндо в этом же году основал в Арагоне новое, подчинённое епархии Наварры, епископство с центром в монастыре Сасау. Таким образом Арагон ставился не только в политическую, но и в церковную зависимость от королевства Наварра. Это вовлекло короля Наварры в войну с вали Уэски, которая была завершена только в 924 году, после заключения соглашения о помолвке сына Санчо I, Гарсии, с Андреготой Галиндес. Таким образом графство Арагон входило в состав королевства Наварра на условиях личной унии.

В 923 году Санчо I Гарсес возобновил войну с Бану Каси. В то время как его союзник, король Леона Ордоньо II, по его просьбе атаковал и отнял у мавров Нахеру сам Санчо I отвоевал крепости Каркар, Калаорру и Вигеру, в которой захватил и казнил правителя Бану Каси Мухаммада ибн Абдаллаха и других знатных мусульман. Также, возможно, был отвоёван и Арнедо. Чтобы ещё больше укрепить союз с королевством Леон, Санчо I Гарсес отдал одну свою дочь Санчу в жёны Ордоньо II, а другую, Онеку, в жёны сыну короля Леона, Альфонсо. В ответ Ордоньо II передал Санчо I город Нахеру, где король Наварры заложил новую мощную крепость. В благодарность Богу за свои победы король Наварры 5 января 924 года основал большой монастырь в Альбельде, посвятив его святому Мартину (Сан-Мартин-де-Альбельда).

В этом же году Санчо I нанёс новое поражение Бану Каси. Одновременно Бану Каси потерпели поражение и от эмира Кордовы Абд ар-Рахмана III, после чего были вынуждены передать свои владения под верховную власть эмира и перейти к нему на службу. Абд ар-Рахман III незамедлительно выступил на защиту своих новых земель от христиан. Он собрал войско и вторгся в Наварру. Король Санчо I попытался оказать отпор маврам, но был разбит Абд ар-Рахманом III в бою в долине Ирати. Небольшой отряд, посланный на помощь наваррцам новым королём Леона Фруэлой II, двигался медленно и не успел соединиться с Санчо. В результате войско Абд ар-Рахмана III беспрепятственно захватило столицу Наварры, Памплону, жители которой покинули город. По приказанию эмира город был почти полностью разрушен, в том числе были разрушены и все христианские церкви в Памплоне и её окрестностях. Санчо I, к которому в это время подошло войско из королевства Леон, ещё два раза безрезультатно атаковал войско мусульман, но снова был разбит. Мавры, на обратном пути вновь разрушив Калаорру, с богатой добычей 26 августа 924 года возвратились в Кордову. После разрушения Памплоны Санчо I перенёс свою королевскую резиденцию в Нахеру, а епископская кафедра была перенесена епископом Галиндо в монастырь Сан-Сальвадор-де-Лейре, где она оставалась до 1023 года.

В 925 году Санчо I Гарсес вмешался в междоусобия, начавшиеся в королевстве Леон после смерти Фруэла II. Он поддержал сыновей своего бывшего союзника Ордоньо II, Санчо, Альфонсо и Рамиро, которые выступили против сына Фруэлы II Альфонсо Фройласа. С помощью Санчо I сыновьям Ордоньо II удалось вытеснить Альфонсо Фройласа из Леона в Галисию.

Король Санчо I Гарсес скончался 10 декабря 925 года, находясь в окрестностях Реса (на реке Эбро). Существуют два мнения о месте его погребения. Согласно одному из них, основанному на позднейших наваррских преданиях, Санчо I и его сын Гарсия I были похоронены в церкви Сан-Эстебан-де-Дейо на горе Монхардин. Отсюда выводилось предание о происхождении из этих мест родоначальника династии королей Наварры Иньиго I Аристы. Согласно другому мнению, местом погребения Санчо I является Сан-Эстебан-де-Гормас.

Преемником Санчо I на престоле Наварры стал его 6-летний сын Гарсия I, регентами в малолетство которого были его дядя Химено II Гарсес и его мать Тода Аснарес.

Семья

Король Санчо I Гарсес был женат 2 раза.

Первой его женой была Уррака Аснарес, дочь графа Арагона Аснара II Галиндеса. Несмотря на то, что этот брак не продлился долго и что все дети от этого брака умерли в детском возрасте, брак с Урракой позволил Санчо I успешно претендовать на графство Арагон, когда там умер последний мужской представитель династии, брат Урраки, граф Галиндо II Аснарес.

После смерти Урраки, Санчо I чуть ранее 900 года вступил в брак с Тодой Аснарес, дочерью графа Ларрауна Аснара Санчеса и Онеки Фортунес, чьим отцом был король Наварры Фортун Гарсес. Таким образом в детях Санчо I Гарсеса и Тоды Аснарес соединились две ветви королевской семьи Наварры — династий Хименес и Ариста, что способствовало быстрой легитимизации власти короля Санчо I после свержения с престола его предшественника. У Санчо I Гарсеса и Тоды было 6 детей:

• Онека (ум. после июня 931) — с 923 года жена короля Леона Альфонсо IV
• Санча (после 900—9 июня 952 / 26 декабря 955) — 1-й брак (с 923 года): король Леона Ордоньо II; 2-й брак (с 924 года): граф Алавы Альваро Эррамелис; 3-й брак (с 932 года): граф Кастилии Фернан Гонсалес
• Уррака (ум. 23 июня 956) — с 932 года жена короля Леона Рамиро II
• Веласкита — 1-й брак (с 923 года): граф Бискайи Муньо; 2-й брак (с около 930 года): Галиндо Бернардес, сын графа Рибагорсы Берната I; 3-й брак: Фортун Галиндес из Нахеры, вероятно, сын графа Арагона Галиндо II Аснареса
• Гарсия I (ок. 919—22 февраля 970) — король Наварры (925—970)
• Орбита (род. в 926 году (?) — жена вали Уэски из семьи ал-Тавиль

Кроме того, Санчо I имел одну внебрачную дочь, Лупу, которая, вероятно, стала женой графа Бигорра Дато II Лупа и матерью графа Раймунда I.

Итоги правления

Король Санчо I Гарсес был первым королём Наварры, начавшим вести заваевательную политику в отношении мавров. Если при его предшественниках Королевство Наварра лишь оборонялось, то правление Санчо I позволило ей стать в Реконкисте равноправным партнёром Астурийско-леонского королевства и заложило основы гегемонии Наварры среди христианских государств Пиренейского полуострова, которого она достигла при его праправнуке Санчо III Великом. Несмотря на поражения 920 и 924 годов, Санчо I удалось сохранить почти все свои приобретения, из которых наиболее ценным стало присоединение к Наварре графства Арагон. Санчо также установил свой контроль над Собрарбе и долиной Дейо (Монхардин-Эстелла). Предания относят к правлению Санчо I присоединение к Наварре части герцогства Гасконь, где, якобы, стал править его внебрачный сын Гарсия Кривой (García el Curvo), хотя, вероятно, эти предания путают короля Санчо I с его потомком, королём Санчо III Великим.

В 905 году впервые упоминается существование на территории Королевства Наварра еврейской общины (худерии).

Король Санчо I стал первым из христианских королей пост-вестготской Испании, начавшим чеканить свою собственную монету. До этого в Астурийско-леонском королевстве и Наварре в ходу были только арабские и франкские монеты, а также монеты оставшиеся от государства вестготов. В одной из хартий конца X века Санчо I Гарсес наделён титулом «Imperator Optimo», однако в современных Санчо документах данных об употреблении им императорского титула нет. Также к правлению Санчо I ряд историков относят первые достоверные свидетельства применения монархами Памплоны титула «король Наварры», хотя некоторые исследователи считают, что впервые подобный титул был использован или предшественником Санчо, королём Фортуном Гарсесом, или его внуком Санчо II Абаркой.

Карты

• [www.allmonarchs.net/maps/showmap.php?MapName=navarra_x-xi.jpg&List=1 Наварра в X—начале XI вв.]

Литература

• Кудрявцев А. Е. Испания в Средние века. — ОГИЗ. Государственное социально-экономическое издательство. Ленинградское отделение, 1937. — 256 с.
• Корсунский А. Р. История Испании IX—XIII веков. — М.: Высшая школа, 1976. — 239 с.
• Альтамира-и-Кревеа Р. История средневековой Испании. — СПб.: Евразия, 2003. — 608 с. — ISBN 58071-0128-6.
• Мюллер А. История ислама. От мусульманской Персии до падения мусульманской Испании. — М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2004. — 894 с. — ISBN 5-17-022031-6.
• Рюкуа А. Средневековая Испания. — М.: Вече, 2006. — 384 с. — ISBN 5-9533-1459-0.
• Usunária Garayoa J. M. [books.google.com/books?id=LT1RaZEqhR8C&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_Summary_r&cad=0#PPA30,M1 Historia breve de Navarra]. — Silex Ediciones, 2006. — 359 p. — ISBN 978-8477371472.

Ссылки

• [www.covadonga.narod.ru/Navarra.html Наварра]. Реконкиста. Проверено 9 января 2012. [www.webcitation.org/65eT2FmkM Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].
• [www.fmg.ac/Projects/MedLands/NAVARRE.htm#_Toc206999122 Navarre, kings] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 9 января 2012. [www.webcitation.org/65QCGWSJR Архивировано из первоисточника 13 февраля 2012].
• [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/mittelalter/koenige/navarra/sancho_1_garces_koenig_925.html Sancho I. Garces] (нем.). Genealogie Mittelalter. Проверено 9 января 2012. [www.webcitation.org/66AztfL1g Архивировано из первоисточника 15 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Санчо I Гарсес (король Наварры)

– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.