Сан-Педро-де-лос-Милагрос
Город
Показать/скрыть карты
|
Сан-Педро-де-лос-Милагрос (исп. San Pedro de los Milagros) — город и муниципалитет на севере Колумбии, на территории департамента Антьокия. Входит в состав субрегиона Северная Антьокия.
История
До прихода испанцев территорию муниципалитета населяли представители индейского племени es:Nutabes. Поселение из которого позднее вырос город было основано в 1659 году. Муниципалитет Сан-Педро-де-лос-Милагрос был выделен в отдельную административную единицу в 1813 году.
Географическое положение
Город расположен в центральной части департамента, в гористой местности Центральной Кордильеры, на расстоянии приблизительно 16 километров к северу от Медельина, административного центра департамента. Абсолютная высота — 2580 метров над уровнем моря[1].
Муниципалитет Сан-Педро-де-лос-Милагрос граничит на севере с муниципалитетами Бельмира и Энтрерриос, на западе — с муниципалитетом Сан-Херонимо, на юге — с муниципалитетами Бельо, Копакабана и Хирардота, на востоке — с муниципалитетом Донматиас. Площадь муниципалитета составляет 229 км²[2].
Население
По данным Национального административного департамента статистики Колумбии, совокупная численность населения города и муниципалитета в 2012 году составляла 25 211 человек[3]. Динамика численности населения муниципалитета по годам:
| 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 | 2012 |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 22 066 | 22 514 | 22 968 | 23 403 | 23 855 | 24 301 | 24 756 | 25 211 |
Согласно данным переписи 2005 года мужчины составляли 50,3 % от населения Сан-Педро-де-лос-Милагроса, женщины — соответственно 49,7 %. В расовом отношении белые и метисы составляли 99,7 % от населения города; негры, мулаты и райсальцы — 0,3 %[4]. Уровень грамотности среди всего населения составлял 89,8 %.
Экономика
Основу экономики Сан-Педро-де-лос-Милагроса составляет сельскохозяйственное производство.
51,9 % от общего числа городских и муниципальных предприятий составляют предприятия торговой сферы, 37,2 % — предприятия сферы обслуживания, 9,2 % — промышленные предприятия, 1,7 % — предприятия иных отраслей экономики[4].
Напишите отзыв о статье "Сан-Педро-де-лос-Милагрос"
Примечания
- ↑ [www.fallingrain.com/world/CO/02/San_Pedro.html San Pedro, Colombia Page] (англ.). Fallingrain Global Gazetteer. Проверено 18 декабря 2013.
- ↑ [www.statoids.com/yco.html Municipalities of Colombia] (англ.). Statoids.com. Проверено 18 декабря 2013.
- ↑ [www.dane.gov.co/files/investigaciones/poblacion/proyepobla06_20/ProyeccionMunicipios2005_2020.xls Proyecciones de Población departamentales y municipales por área 2005 - 2020] (исп.). Departamento Administrativo Nacional de Estadística. Проверено 18 декабря 2013.
- ↑ 1 2 [www.dane.gov.co/files/censo2005/perfiles/antioquia/san_pedro.pdf Censo General 2005. Perfil San Pedro - Antioquia] (исп.). Departamento Administrativo Nacional de Estadistica. Проверено 19 декабря 2013.
|
Это заготовка статьи о Колумбии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Сан-Педро-де-лос-Милагрос
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
