Сапега, Ян Пётр
| Ян Пётр Сапега | |
| польск. Jan Piotr Sapieha | |
 | |
| Ян Пётр Сапега. Рисунок В. Гандиуса, 1709 | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
Быхов ? |
| Подданство: |
Великое Княжество Литовское |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Супруга: |
София Вейхер |
| Дети: |
Андрей Станислав, Ян, Сюзанна София, Флориан, Павел Ян |
Ян Пётр Сапе́га (польск. Jan Piotr Sapieha, 1569, предположительно, Быхов или Могилёв — 15 октября 1611, Москва) — государственный и военный деятель Великого княжества Литовского, шляхтич из рода Сапег. Староста усвятский с 1600 года, ротмистр королевский с 1605 года. Активный сторонник Лжедмитрия II.
Содержание
Биография
Представитель черейско-ружанской линии рода Сапег герба «Лис», сын каштеляна киевского Павла Сапеги и Анны Ходкевич. Учился в Виленской академии (до 1587 года) и Падуанском университете.
Участвовал в боях с крымскими татарами. В 1600 году избран послом на сейм от города Гродно.
Был одним из командиров польско-литовского войска в войне Швеции с Речью Посполитой 1600—1611 годов в чине командира хоругви из 100 казаков. Принимал участие в битвах под Венденом 7 января 1601, Кокенгаузеном 29 июня 1601, Везенбергом 5 марта 1603, во взятии Дерпта 13 апреля 1603; в битве при Кирхгольме в 1605 году командовал правым флангом войск Речи Посполитой (400 гусар и 700 казаков)[1].
Во время рокоша Николая Зебжидовского принял участие в решающем сражении под Гузовом, приведя на сторону короля гусарскую и казацкую хоругви[1].
В августе 1608 года с одобрения своего двоюродного брата Льва Сапеги предложил Лжедмитрию II помощь в овладении российским престолом и с 1720 солдатами перешёл литовско-российскую границу. 25 августа взял Вязьму, после чего, встретив Марину Мнишек и её отца, направился в Тушинский лагерь[1].
В сентябре 1608 года осадил Троице-Сергиев монастырь (см. Троицкая осада), 2 октября разбил войско Ивана Шуйского под селом Рахманцевым, после чего произошло вторжение тушинцев в Замосковный край. В феврале 1610 года взял Дмитров. 12 января 1610 года был вынужден отступить от стен Троице-Сергиева монастыря, 1 марта потерпел поражение от войск Михаила Скопина-Шуйского[1].
В июне 1610 присоединился к Лжедмитрию II в Калуге, 25 июня провозглашён своими солдатами гетманом. В июле 1610 выдвинулся на Москву, после свержения Шуйского и установления семибоярщины прибыл в российскую столицу, где вёл переговоры о передаче власти Лжедмитрию II, причём среди солдат Сапеги бытовали идеи провозгласить царём самого Яна Петра[1].
Участвовал в борьбе с Первым ополчением. В июле 1611 году взял Александрову слободу, осадил Переяславль-Залесский, а 15 августа успешно штурмовал московский Белый город[1].
Умер в московском Кремле от болезни 15 октября 1611 года. Похоронен в Лепунах в Гродненском повете[1]. Является автором воспоминаний «Dzieje Marsa krwawego i sprawy odważne, rycerskie przez Wielmożnego Pana Jego Mości Pana Jana Piotra Sapiehę starostę uświadzkiego w monarchii moskiewskiej od roku 1608 do roku 1612 sławnie odprawowane».
Семья
Был женат на Софии Вейхер (ум. после 1631), дочери старосты пуцкого и полковника королевского Эрнеста Вейхера (1517—1598) и Анны Людвики Мортецкой, от брака с которой имел сыновей Андрея Станислава (ум. 1646), Яна (ум. 1630), Флориана (ум. 1637) и Павла Яна (1610—1665), а также дочь Сюзанну Софию[2].
Напишите отзыв о статье "Сапега, Ян Пётр"
Примечания
Ссылки
- Полевой П. Н. [www.memoirs.ru/rarhtml/Polevoi_IV92_7.htm Ясновельможный пан Ян Сапега. (Опыт исторической характеристики)] // Исторический вестник, 1892. — Т. 49. — № 7. — С. 143—150.
- Свирелин А. [memoirs.ru/texts/Svirelin_COIDR59_2.htm О разорении Переславского Данилова монастыря и вотчин его поляками и литовцами] // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских, 1859. — Кн. 2. — Отд. 5. — С. 9—13.
- Дневник Яна Петра Сапеги (1608—1611). — М.: Древлехранилище, 2012. — (Памятники истории Восточной Европы. Источники XV—XVII вв., 9).
Отрывок, характеризующий Сапега, Ян Пётр
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
