Сарапуло-Воткинская операция

Сарапуло-Воткинская операция
Основной конфликт: Гражданская война в России
Дата	25 мая — 12 июня 1919
Место	Вятская губерния
Итог	Победа большевиков, начало Пермской операции
Изменения	Сарапульский уезд занят частями РККА
Противники
РСФСР РСФСР Белое движение Белое движение
Командующие
А. А. Самойло (Восточный фронт РККА; до 29 мая) С. С. Каменев (Восточный фронт РККА; после 29 мая) Р. Гайда (Сибирская армия)
Силы сторон
2-я армия 3-я армия 41,2 тысяч штыков, 5,1 тысяч сабель, 189 орудий, 1006 пулемётов, Волжская военная флотилия. Сибирская армия 54,3 тысячи штыков, 3,7 тысяч сабель, 111 орудий, 572 пулемёта, Камская флотилия
Потери
неизвестно неизвестно

Сарапуло-Воткинская операция (25 мая — 12 июня 1919) — наступление войск Восточного фронта РККА при поддержке Волжской военной флотилии против сил колчаковской Сибирской армии с целью занятия Ижевско-Воткинского промышленного района. Составная часть Контрнаступления Восточного фронта.

Предыстория

К 19 мая 1919 года войскам Северной группы Восточного фронта (2-я и 3-я армии) удалось остановить продвижение белогвардейской Сибирской армии на рубеже устье реки Вятка, река Кильмезь, верховье реки Кама. 24 июня войска 5-й армии (командующий М. Н. Тухачевский) форсировали реку Уфа и вступили на Уфимское плоскогорье. Этот прорыв заставил генерала Гайду перебросить часть войск на южный фланг Сибирской армии, что создало благоприятные возможности для перехода в наступление левого крыла Восточного фронта.

Расстановка сил

2-я армия (команующий В. И. Шорин, члены РВС В. И. Соловьев, А. К. Сафонов, П. К. Штернберг, Д. П. Малютин) в составе 28-й, 21-й, 7-й и 5-й стрелковых дивизий держала оборону на 160-км участке фронта от устья реки Вятка до реки Кильмезь, прикрывая казанское направление. С войсками 2-й армии и её правого соседа — 5-й армии взаимодействовала Волжская военная флотилия (командующий П. И. Смирнов). 3-я армия (командующий С. А. Меженинов, члены РВС Н. И. Муралов, Н. Н. Кузьмин) в составе 30-й и 29-й стрелковых дивизий, Бригады особого назначения, Особой бригады и Северного экспедиционного отряда оборонялись на вятском направлении на рубеже от устья реки Кильмезь до Кайгородка на участке 560 км. Во 2-й и 3-й армии насчитывалось 41,2 тысяч штыков, 5,1 тысяч сабель, 189 орудий, 1006 пулемётов.

Сибирская армия (командующий генерал Р. Гайда) в составе 4-го Сводно-Сибирского, 3-го Степного Сибирского и 1-го Средне-Сибирского корпусов имела 54,3 тысячи штыков, 3,7 тысяч сабель, 111 орудий, 572 пулемёта; её поддерживала Камская флотилия.

Планы сторон

Замысел командования Восточного фронта (команующий А. А. Самойло, с 29 мая С. С. Каменев, члены РВС С. И. Гусев, М. М. Лашевич, К. К. Юренев): нанося удар войсками 2-й армии на Воткинский завод, и войсками правого крыла 3-й армии на Ижевск, разгромить 4-й Сводно-Сибирский и 3-й Степной Сибирский корпуса противника; войска левого крыла З-й армии должны были наступать на Карагай, а войска её центра не допустить прорыва противника на Западе; 5-я армия имела задачу выйти к устью реки Белая и, форсировав её в районе Бирска, наступать на Красноуфимск, в тыл Сибирской армии.

Белогвардейская Сибирская армия имела задачу наступать на Глазов, Вятку, Котлас в целях соединения с англо-американскими войсками на Севере Сибири.

Ход операции

Ещё 24 мая часть войск 28-й стрелковой дивизии переправилась на левый берег реки Вятка, заняв плацдарм на берегу. Силы Волжской военной флотилии, несмотря на неудачную попытку организовать обстрел Елабуги, обеспечили 25 мая успешную переправу остальных войск 2-й армии. 28-я стрелковая дивизия (командующий В. М. Азин) совместно с десантом флотилии 26 мая заняла Елабугу и к 30 мая продвинулась на 90—100 км. В это время её правый сосед, дивизии 5-й армии, вышли к реке Кама и устью реки Белая, а левый сосед — 7-я стрелковая дивизия продвинулась от реки Вятка на 30—50 км. Наступление войск 3-й армии не достигло успеха, белогвардейская группа генерала А. Н. Пепеляева нанесла встречные удары и продвинулась южнее и севернее Глазова на 40—60 км, создав угрозу захвата города.

Войска 28-й стрелковой дивизии 1 июня заняли Агрыз, а 2 июня Сарапул. К этому моменту 7-я стрелковая дивизия вышла к Агрызу, а 21-я стрелковая дивизия — к устью реки Вала. 3 июня белогвардейцам удалось снова захватить Агрыз, но 4 июня 7-я стрелковая дивизия возвратила его. 28-я стрелковая дивизия во взаимодействии с Волжской военной флотилией отразила удары противника на Сарапул. Белогвардейская Камская флотилия обстреливала красные части под Сарапулом, ответным огнём был потоплен корабль «Страшный». 7 июня войска 2-й армии заняли Ижевск и очистили от противника верховья рек Нылга и Ува.

Войска правого крыла 3-й армии заняли Кильмезь и начали бои за Селты. На вятском направлении белым удалось 2 июня занять Глазов. Однако затем активные действия войск 3-й армии и угроза тылу Сибирской армии со стороны наступавших войск 2-й армии заставили командование белых начать отвод своих войск на Восток. 6 июня 3-я армия перешла в контрнаступление с целью разгрома глазовской группировки противника. Части 2-й армии 11 июня захватили Воткинский завод, а к исходу 12 июня завершили занятие всего Воткинского района. 12 июня на красноуфимском направлении (в районе Галаново, Камбарский завод) 5-я стрелковая дивизия форсировала Каму и заняла на её левом берегу плацдарм. 3-я армия войсками правого крыла продвинулась на 40—60 км. Сарапуло-Воткинская операция проводилась на фронте около 700 км, на глубину до 300 км, средний темп наступления составлял до 20 км в сутки, что достигалось использованием на важнейших направлениях конницы.

Итоги

В ходе операции Северной группы Восточного фронта был сорван план командования колчаковских войск на соединение с интервентами на Севере‚ нанесено поражение 3-му и 4-му корпусам Сибирской армии и занят важный Ижевско-Воткинский военно-промышленный район.

Литература

• Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1983.
• История гражданской войны в СССР, т. 4, М., 1959. С. 105—121
• Скробов В. С. Военное поражение контрреволюции на Урале. — Россия и АТР. №4, 2006. С. 147—168
• [militera.lib.ru/h/revolutsiya_zaschischaetsya/09.html Разгром Колчака] // Революция защищается. — Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1989.
• [militera.lib.ru/h/sb_civil_war_povolzhie/12.html Валерий Клавинг. Белые армии Урала и Поволжья] // Гражданская война в России: Борьба за Поволжье. — М.: ACT: Транзиткнига; СПб.: Terra Fantastica, 2005.
• Широкорад А. Б. Великая речная война. 1918—1920 годы. — М.: Вече, 2006.
• [www.hrono.ru/sobyt/1900sob/1919vost_front.html Восточного фронта контрнаступление] // Н. Шефов. Битвы России. Военно-историческая библиотека. М., 2002.

Ссылки

• [dic.academic.ru/pictures/bse/gif/0248186900.gif Боевые действия на Восточном фронте в марте-июне 1919 г. Карта.]

Отрывок, характеризующий Сарапуло-Воткинская операция

Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…