Сараскина, Людмила Ивановна
Поделись знанием:
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
| Людмила Ивановна Сараскина | |
 | |
| Род деятельности: |
филолог, литературовед, критик |
|---|---|
| Сайт: |
[ludmila-saraskina.info -saraskina.info] |
Людми́ла Ива́новна Сара́скина (род. 12 февраля 1947, Лиепая) — российский филолог, литературовед и критик. Специалист в области творчества Ф. М. Достоевского и А. И. Солженицына, русской литературы XIX—XXI вв.
Содержание
Биография
Окончила филологический факультет Кировоградского педагогического института (1969) и аспирантуру Московского государственного педагогического института (1976). В 1976 защитила кандидатскую диссертацию по теме "Развитие повествовательных форм в творчестве Достоевского". Доктор филологических наук (1993). Член Международного общества Ф. М. Достоевского, член правления Российского общества Ф. М. Достоевского. Член редакционного совета альманаха «Достоевский и мировая культура», член редколлегии ежегодника «Достоевский и современность». Член Союза российских писателей и Союза писателей Москвы (с 1992). Член жюри премии А. Солженицына (с 1997). Автор многих книг, около 400 научных и публицистических статей, редактор многих сборников статей.
В 2001—2012 годах — ведущий, а с января 2012 года — главный научный сотрудник Государственного института искусствознания.
Награды
- Премия журнала «Октябрь» (1988).
- Премия «Большая книга» (2008) за книгу «Александр Солженицын».
- Премия «Ясная Поляна» (2008) в номинации «XXI век» — за книгу «Александр Солженицын».
Книги
- «Не мéчем, а духом» (Русская литература о войне и мире). — М.: Знание, 1989. 64 с., 55 673 экз.
- [www.fedordostoevsky.ru/research/creation/001 «Бесы»: роман-предупреждение. — М.: Советский писатель, 1990. — 480 с.], 25 000 экз.
- Возлюбленная Достоевского. Аполлинария Суслова: биография в документах, письмах, материалах. — М.: Согласие, 1994. — 456 с., 5 000 экз.
- Фёдор Достоевский. Одоление демонов. — М.: Согласие, 1996. — 464 с., 3 000 экз.
- Николай Спешнев. Несбывшаяся судьба. — М.: Наш дом — L’Age d’Homme, 2000. — 536 с., 1 000 экз.
- Граф Н. П. Румянцев и его время. — М.: Наш дом — L’Age d’Homme, 2003. — 168 с.
- Достоевский в созвучиях и притяжениях (от Пушкина до Солженицына). — М.: Русский путь, 2006. — 608 с.
- Sergej Fudel': Messaggi dal km 101. — Milano: La Casa di Matriona, 2007. — 275 с. [В соавторстве с о. Николаем Балашовым] (итал.)
- Fiodor Dostoïevski. Une victoire sur les Démons. Traduit du russe par Bruno Bisson. — Lausanne-Paris: L’Age d"Homme, 2008. — 382 p. ISBN 978-2-8251-1474-2
- Александр Солженицын. — М.: Молодая гвардия, 2008. — 935 с. — (ЖЗЛ: Биография продолжается; вып. 15). — ISBN 978-5-235-03102-9..
- Солженицын. — М.: Молодая гвардия, 2009. — 959 с. — (Жизнь замечательных людей; вып. 1175). — ISBN 978-5-235-03245-3..
- Путь Солженицына в контексте Большого Времени: Сборник памяти: 1918—2008 / Сост., подгот. текста и общ. ред. Л. И. Сараскиной. — Русский путь, 2009. — 480 с. — ISBN 978-5-85887-319-8.
- [www.fedordostoevsky.ru/research/literary/004 Испытание будущим. Ф. М. Достоевский как участник современной культуры. — М.: Прогресс-Традиция, 2010. — 600 с. — ISBN 978-5-89826-322-5.]ISBN 978-5-89826-322-5.
- Сергей Фудель. — 2-е изд., испр. и доп. — Русский путь, 2011. — 256 с. — ISBN 978 5-85887-368-6. — в соавторстве с протоиереем Николаем Балашовым
- Достоевский. — М.: Молодая гвардия, 2011. — 825 с. — (Жизнь замечательных людей; выпуск 1320). — ISBN 978-5-235-03458-7.
Учебные и методические пособия
- Изучение личности на уроках чтения в начальной школе. Методические рекомендации к проведению опытно-экспериментальной работы в 1-3 классах. — М.: АНП. 1983. — (9 п. л.).
- Региональная программа изучения жизни и творчества Ф. М. Достоевского в 3-11 классах школ г. Старая Русса и Старорусского района. Пояснительная записка. Методическое обеспечение. Принципы работы. — М.; Старая Русса, 1995. — 92 с.
Статьи
- [docs.google.com/viewer?a=v&pid=sites&srcid=ZGVmYXVsdGRvbWFpbnxsdWRtaWxhc2FyYXNraW5hfGd4OjFjN2JlYzZmZTA3YTQzYjk Воззвание А. Солженицына «Жить не по лжи!»: традиция, современный комментарий] // Докл. на Межд. коллоквиуме «Наш современник Александр Солженицын», Париж, Коллеж Бернардэн, 19—21 марта 2009. — С. 1—11.
Напишите отзыв о статье "Сараскина, Людмила Ивановна"
Примечания
Ссылки
- [www.ludmila-saraskina.info/ Официальный сайт Людмилы Сараскиной] (Проверено 26 января 2012)
- [sias.ru/institute/persons/1306.html Людмила Сараскина на сайте Института искусствознания]
- [magazines.russ.ru/authors/s/saraskina/ Статьи Людмилы Сараскиной] в «Журнальном зале»
|
Это заготовка статьи об учёном из России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Сараскина, Людмила Ивановна
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
