Радхакришнан, Сарвепалли

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Сарвепалли Радхакришнан»)
Перейти к: навигация, поиск
Сарвепалли Радхакришнан
хинди सर्वपल्ली राधाकृष्णन<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Индии
13 мая 1962 года — 12 мая 1967 года
Вице-президент: Закир Хусейн
Предшественник: Раджендра Прасад
Преемник: Закир Хусейн
Вице-президент Индии
13 мая 1952 года — 12 мая 1962 года
Президент: Раджендра Прасад
Предшественник: Должность учреждена
Преемник: Закир Хусейн
 
Рождение: 5 сентября 1888(1888-09-05)
Тируттани, Мадрасское президентство, Британская Индия
Смерть: 17 апреля 1975(1975-04-17) (86 лет)
Мадрас (ныне Ченнаи), Республика Индия
 
Награды:

Сарвепалли Радхакри́шнан (хинди सर्वपल्ली राधाकृष्णन, 5 сентября 1888, Тируттани, Мадрасское президентство, Британская Индия — 17 апреля 1975, Мадрас, Республика Индия) — индийский философ, общественный и государственный деятель, президент Индии (1962—1967). Почётный член Британской академии (1962)[1].





Биография

Родился в богатой брахманской семье в селении Тируттани северо-западнее Мадраса. Родной язык — телугу. Окончил Христианский колледж в Мадрасе, бывший сравнительно либеральным и дававшим качественное образование. В 1907 году защитил магистерскую диссертацию «Этика веданты и её философские предпосылки». Преподавал в ряде индийских колледжей и университетов. В 1918—1921 гг. — профессор университета Майсура, в 1921—1931 гг. — профессор университета Калькутты. Публиковал оригинальные работы и переводы религиозно-философских текстов с санскрита и пали. В 1923 — 27 гг. в Лондоне вышел его капитальный двухтомный труд «Индийская философия» (русский перевод — 1956 — 57 гг.)[2]. Читал лекции в Оксфордском, Гарвардском и других западных университетах. В 1931 — 36 гг. вице-канцлер[3] университета Андхры. В 1936 — 39 гг. — профессор религии и этики Востока в Оксфордском университете. В 1939 — 46 гг. — вице-канцлер Индуистского университета в Варанаси (Бенарес).

После провозглашения независимости Индии Радхакришнан занимался не столько философией, сколько общественной и государственной деятельностью. В 1946 г. назначен послом в ЮНЕСКО, в 1949 г. — послом в СССР. Руководил реформами высшего образования в Индии. С 1952 г. — первый вице-президент, в 1962 — 67 гг. — второй президент Республики Индия.

Лауреат Темплтоновской премии за прогресс в религии (1975).

Мировоззрение

Статья из раздела
Философия индуизма

Школы

Санкхья · Йога · Ньяя · Вайшешика · Миманса · Веданта
(Адвайта · Вишишта-адвайта · Двайта · Ачинтья-бхеда-абхеда)

Философы и мыслители

Древние
Вальмики · Капила · Патанджали · Гаутама · Канада · Джаймини · Вьяса · Маркандея · Яджнавалкья
Средневековые
Шанкара · Рамануджа · Мадхва · Нимбарка · Вишнусвами · Валлабха · Анандавардхана · Абхинавагупта · Мадхусудана · Намдев · Тукарам · Тулсидас · Кабир · Васугупта · Чайтанья
Современные
Ганди · Радхакришнан · Вивекананда · Рамана Махарши · Ауробиндо · Шивананда · Кумарасвами · Прабхупада · Анандамурти

Портал «Индуизм»

C самого детства верил в реальность потустороннего мира, лежащего за поверхностью явлений. Получив европейское образование в колониальных учебных заведениях, он высоко ценил западную философию, но с самого начала научной деятельности выступил пропагандистом традиционной философии Индии, доказывая, что она находится по меньшей мере на таком же уровне, как и западная. В магистерской диссертации он выступил против распространенного тогда в Европе мнения, что индийская философия вообще и веданта в частности совершенно не интересуется этическими проблемами. В последующих своих публикациях и особенно в труде «Индийская философия» он старался непредвзято давать изложение точек зрения разных школ, но тем не менее не мог удержаться от оценки их с позиций той философии, которую сам разделял, — адвайта-веданты. Критически относясь к ритуалистическим и догматическим тенденциям в индуизме, он подчеркивал те аспекты, которые приемлемы для западного стиля мышления: антиритуалистическую, чисто духовную направленность Упанишад, попытки многих школ смягчить суровость кастового строя и дать членам низших каст возможность заниматься практикой самоосвобождения. Отмечая близость буддизма к западным учениям агностического и позитивистского толка, он писал, что человеческий ум всё же не может уйти от «сугубо академических» онтологических проблем и замкнуться только на практически полезном: мы неизбежно будем пытаться дать ответы даже на, казалось бы, совершенно неразрешимые вопросы бытия. Отрицательно относясь к материализму, он старался и к нему быть справедливым: не исключал, что взгляды древнеиндийских материалистов были искажены позднейшими комментаторами-идеалистами и что на самом деле индийский материализм не был так грубо гедонистичен.

Занимая руководящие университетские посты в колониальной Индии и участвуя в строительстве Индии независимой, Радхакришнан вводил преподавание естественнонаучных и технических дисциплин (колониальная британская администрация придала индийскому образованию сугубо гуманитарный характер, не подпуская «туземцев» к современной технике). Протестуя против европоцентристского пренебрежения к индийской культуре, он выступал и против консервативных, антизападных сил в Индии. Он писал: «Лично я не сомневаюсь в том, что все попытки с индусской или мусульманской стороны противостоять современной научной и промышленной цивилизации обречены на провал, и я буду смотреть на этот провал без сожаления»[4].

Был убежден, что все вероучения по сути своей едины. Он считал, что развитие мировой религиозной и философской мысли должно привести к появлению универсальной религии, универсальной философии и универсальной морали, и фундаментом их должна будет служить адвайта-веданта.

Переводы

  • Радхакришнан С. Индийская философия. Т. 1—2. М., 1956—1957. (Репринт: СПб., 1994.)

Напишите отзыв о статье "Радхакришнан, Сарвепалли"

Литература

  • Аникеев Н. П. Философские и социологические взгляды Сарвапалли Радхкришнана // Современная философская и социологическая мысль стран Востока. М., 1965. С.5-33.
  • Литман А. Д. Сарвапалли Радхакришнан. М., 1983.
  • Канаева Н. А. Культурный синтез Сарвепалли Радхакришнана // Живая традиция. К 75-летию Индийского философского конгресса. М., 2000. — C.13-25.

Примечания

  1. [www.britac.ac.uk/fellowship/directory/archive.asp?fellowsID=2102 British Academy | The Fellowship — Fellows Archive] (недоступная ссылка с 11-05-2013 (3974 дня))
  2. Есть на [psylib.org.ua/books/#vos psylib.org.ua].
  3. То есть фактический руководитель: в Индии канцлер университета — почетная должность высших представителей центральной и местной власти.
  4. Цит. по: Литман А. Д. Сарвепалли Радхакришнан. — М.: 1983. — С. 101.
Предшественник:
Пандит, Виджая Лакшми
Посол Индии в СССР
1949—1952
Преемник:
Менон, Кумар Падма Шивашанкар

Отрывок, характеризующий Радхакришнан, Сарвепалли

– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.