Саргсян, Армен Варданович

Армен Варданович Саргсян арм. Արմեն Վարդանի Սարգսյան<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Армении
8 ноября 1996 года — 28 февраля 1997 года
Предшественник:	Грант Багратян
Преемник:	Роберт Кочарян
Рождение:	23 июня 1953(1953-06-23) (70 лет) Ереван, Армянская ССР
Образование:	Ереванский государственный университет

Арме́н Варда́нович Саргся́н (арм. Արմեն Վարդանի Սարգսյան, 23 июня 1953 — Ереван) — армянский политический и государственный деятель, дипломат, физик.

Биография

• 1970—1976 — Ереванский государственный университет. Кандидат физико-математических наук.
• 1976—1978 — аспирантура Ереванского государственного университета.
• 1979—1984 — ассистент кафедры физики ЕГУ.
• 1984—1985 — преподаватель Кембриджского универстита (Великобритания).
• 1985—1992 — преподаватель теоретической физики ЕГУ.
• 1990—1992 — заведующий кафедрой сложных технологий и компьютерного моделирования.
• 1992—1993 — посол Армении в Великобритании и в Объединённом королевстве Северной Ирландии.
• 1993—1994 — главный посол Армении в Европе и в Евросоюзе.
• 1995—1996 — Посол Армении в королевстве Бельгии, руководитель европейской католичейской общины Армении, посол Армении в Ватикане, посол Армении в Люксембурге.
• 1996—1997 — был премьер-министром Армении.
• 1998—2000 — особый и уполномоченный посол Армении в Великобритании и Объединённом королевстве северной Ирландии.
• С 2013 - Член Совета Попечителей Дилижанской международной школы.

Ссылки

• [www.gov.am/ru/prime-ministers/info/100/ Биографические данные]

Примечания

Предшественник: Грант Багратян

Премьер-министр Армении 1996—1997

Преемник: Роберт Кочарян

Отрывок, характеризующий Саргсян, Армен Варданович

Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.