Сардикийский собор

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Сардикийский собор — поместный собор христианский церкви, состоявшийся в Сардике (современная София). У Сократа Схоластика и Созомена этот Собор датируется 347 годом, но в XIX веке исследователи пришли к выводу, что Сардикийский собор состоялся в 343 или 344 году.[1] Эта датировка была принята А. С. Павловым и Никодимом (Милашем).

Собор был созван по совместному желания императоров Константа и Констанция II на границе Восточной и Западной Римских империй. В работе Собора приняли участие как западные (94 делегата), так и восточные (76 делегатов) епископы. Председательствовал Осий Кордовский. Второе место на Соборе занимал сардикский епископ Протоген. О причинах созыва Собора Иоанн Зонара пишет:

Сардикийский Собор был в царствование Констанция, сына Константина Великого. Он, приставши к ереси ариан, употреблял усилия к извращению догматов и определений Первого Собора. Узнав о сем из донесения тогдашнего папы, брат его Констант, владычествовавший в старом Риме, письмом угрожал брату войною, если он не перестанет волновать Церковь и колебать православную веру.[2]

Присутствовавшая на соборе арианская партия попыталась добиться осуждения Афанасия Великого, также прибывшего на собор, но западные епископы, согласные с никейским вероучением, оправдали Афанасия (среди защитников Афанасия был Серватий Маастрихтский). Ариане оставили Сардику и удалились в Филиппополь, где открыли свой особый собор, на котором осудили святителя Афанасия и деяния Сардикийского собора.[3] Об оставшихся в Сардике Сократ Схоластик сообщает, что они «прежде всего осудили их за удаление, потом лишили сана обвинителей Афанасия, и наконец, удержав исповедание никейское, отвергли слово „неподобный“, ещё яснее подтвердили единосущие и, написавши об этом послания, разослали их повсюду».[4]

Собором были приняты 20 правил, вошедших в Православной церкви в общий свод церковного права. Правила были сразу составлены на двух языках: латинском и греческом. Решения собора посвящены вопросам церковного управления и некоторые из правил касаются порядка управления исключительно в западных церквях. Ряд правил собора (3-5) предоставляют в случае споров между епископами обращаться папе римскому для их разрешения. На Западе правила Сардикийского собора некоторое время приписывались Первому Вселенскому собору для придания им особого авторитета.[1]

Напишите отзыв о статье "Сардикийский собор"



Примечания

  1. 1 2 [www.klikovo.ru/db/book/msg/4161 Цыпин Владислав, протоиерей. Церковное право]
  2. Правила Святых Поместных Соборов с толкованиями. Вып. 1. М., 1880. С. 282
  3. Сардикийский собор // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  4. [krotov.info/acts/04/socrat/socr02.html Сократ Схоластик. Церковная история]

Ссылки

  • [web.archive.org/web/20121120100140/mystudies.narod.ru/chronicle/councils/local/sardic343.htm Сардикийский Собор]
  • [www.agioskanon.ru/sobor/012.htm Правила Сардикийского собора]

Отрывок, характеризующий Сардикийский собор

Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.