Сатисфакция (фильм, 2005)

Сатисфакция
Жанр	Драма, Приключения
В ролях	Виктор Сухоруков Дмитрий Марьянов
Композитор	Игорь Каменской
Страна	Россия Россия
Оригинальный язык	русский
Количество сезонов	1
Количество серий	8
Производство
Продюсер	Сергей Сендык Владимир Чудовский
Режиссёр	Михаил Шевчук
Оператор	Михаил Левченко Кирилл Сперанский
Сценарист	Михаил Шевчук
Хронометраж	45 минут
Студия	Пирамида
Трансляция
На экранах	с 2 января 2006 по 9 января 2006
Ссылки
IMDb	ID 0768685

«Сатисфакция» — российский восьмисерийный исторический мини-телесериал режиссёра Михаила Шевчука, снятый в 2005 году. Премьера состоялась 2 января 2006 года.

По оценкам специалистов фильм не является строго историческим, его содержание иногда прямо противоречит действительности: так, А. Х. Бенкендорф был блестящим кавалерийским генералом, одним из самых успешных партизан 1812 года. Император Николай Павлович благоволил Пушкину, а пытки во время следствия тогда не применялись.

Сюжет

Россия, середина XIX века. На заставе Тенгинского полка, участвующего в Кавказской войне, судьба свела пятерых молодых офицеров: капитан Андрей Раевский, камер-юнкер Николай Анненский, дуэлянт, аферист и прекрасный фехтовальщик Александр Шуленин, прапорщик Фёдор Чистяков и бывший придворный фехтмейстер Владимир Баумгартен, сосланный на Кавказ за убийство на дуэли князя Голицына.

Им суждено разыграть грандиозную запутанную пьесу по поиску истинного виновника убийства князя Голицына. Никто из них не знает, что автор сей пьесы — глава тайной полиции, «верный сторожевой пёс государя» — Александр Христофорович Бенкендорф. Так или иначе, все пятеро оказались втянутыми в эту историю, все — и виновники, и палачи одновременно.

Чтобы разрубить этот «гордиев узел», участники драмы решают устроить «карусель» — эдакую дуэль на пятерых, где не будет победителя…

В ролях

Актёр	Роль
Виктор Сухоруков	Александр Христофорович Бенкендорф Александр Христофорович Бенкендорф
Алексей Горбунов	Иван Васильевич Шервуд Иван Васильевич Шервуд
Дмитрий Марьянов	Николай Юрьевич Анненский Николай Юрьевич Анненский
Юрий Беляев	Матиньи Матиньи
Александр Кульков	Фёдор Чистяков поэт Фёдор Чистяков
Александр Домогаров-старший	Александр Иванович Шуленин Александр Иванович Шуленин
Эвклид Кюрдзидис	Владимир Михайлович Баумгартен Владимир Михайлович Баумгартен
Виктор Раков	Андрей Николаевич Раевский Андрей Николаевич Раевский
Марат Башаров	Николай I император Николай I
Андрей Ильин	Пётр Голицын князь Пётр Голицын
Юрий Назаров	Степан Афанасьевич Степан Афанасьевич денщик Раевского
Юрий Чернов	Нестор Петрович Нестор Петрович воспитатель Анненского
Елена Ксенофонтова	Панина графиня Панина
Екатерина Вилкова	Софья Голицына Софья Голицына
Олег Доброван	Жиль де Вре Жиль де Вре

Отрывок, характеризующий Сатисфакция (фильм, 2005)

Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.