Саулкалне
Город
Показать/скрыть карты
|
Са́улкалне (латыш. Saulkalne), — посёлок в Саласпилсском крае Латвии, расположен на правом берегу реки Даугава, в 24 км от столицы страны — Риги и 10 км от Огре. Находится между городами Саласпилс и Икшкиле.
Транспорт
Железнодорожная остановка Саулкалне на железнодорожной линии Рига — Крустпилс.
Через Саулкалне проходит автомагистраль A6 Рига — Даугавпилс — Краслава — Патерниеки (граница Беларуси), являющаяся на участке Рига — Екабпилс частью Европейского маршрута E 22.
Автобусное сообщение по шоссе А6. В Саулкалне останавливается только автобус маршрута Рига — Огре. Также имеется региональный автобусный маршрут № 6317 Рига — Саласпилс — Саулкалне (обслуживается фирмой Galss-Buss).
Посёлок
Сам посёлок малонаселён, состоит из семи пятиэтажных жилых домов (Литовских проектов и 103 серий) и пары трёхэтажных зданий, многих огородов и частных домов. На территории Саулкалне расположен газобетоный завод AEROCK, цементный завод, а также асфальтобетонный завод. Магазинов очень мало — магазин LATs и пара небольших частных лавок. Есть библиотека, детский сад, медпункт. На территории посёлка Саулкалне во времена Первой мировой войны проходили ожесточённые бои, в память о которых на противоположном берегу реки возведён памятник павшим героям. Автор памятника — архитектор Эйжен Лаубе. После строительства Рижской ГЭС и образования Рижского водохранилища полуостров На́вес сала, на котором возведён памятник, стал по праву называться островом смерти.
Источники
Напишите отзыв о статье "Саулкалне"
Отрывок, характеризующий Саулкалне
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
