Сафонова, Елена Всеволодовна
Поделись знанием:
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.
Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
| Елена Сафонова | |||||||
| Елена Всеволодовна Сафонова | |||||||
| Имя при рождении: |
Елена Всеволодовна Сафонова | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: | |||||||
| Гражданство: | |||||||
| Профессия: | |||||||
| Карьера: |
1974 — настоящее время | ||||||
| Награды: |
| ||||||
Еле́на Все́володовна Сафо́нова (род. 14 июня 1956, Ленинград, РСФСР, СССР) — советская и российская актриса театра и кино. Заслуженная артистка Российской Федерации (2011)[1]. Член общественной организации «Союз кинематографистов Российской Федерации»[1].
Содержание
Биография
Елена Сафонова родилась 14 июня 1956 года в Ленинграде, в семье известного советского актёра Всеволода Сафонова (1926—1992; Народный артист РСФСР с 1974 года) и режиссёра «Мосфильма» Валерии Ивановны Рублёвой (1928—2012).
В середине 1960 годов семья переехала в Москву, где Елена училась в специальной средней школе с углублённым изучением французского языка[2].
В 1973 году окончила московскую среднюю общеобразовательную школу № 37.
С третьей попытки поступила на актёрский факультет Всесоюзного государственного института кинематографии (ВГИКа) в Москве. Между поступлениями работала библиотекарем. Проучившись в институте два года, вернулась в Ленинград[2].
В 1981 году окончила Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии (ЛГИТМиК) (курс Р. С. Агамирзяна). В том же году стала актрисой Академического драматического театра имени В. Ф Комиссаржевской в Ленинграде, где проработала один театральный сезон[2].
Дебютировала в кино ролью Любы в фильме «Ищу мою судьбу» (1974).
В 1982 году уехала в Москву, где была принята труппу Театра-студии киноактёра[2]
С 1986 года — актриса киностудии «Мосфильм». С 1992 по 1997 годы работала во Франции и в России.
В настоящее время проживает в Москве.
Творчество
В начале творческой деятельности, будучи студенткой Ленинградского института кинематографии, Елена Сафонова прослужила один сезон в Академическом драматическом театре имени В. Ф Комиссаржевской.
В кино начала активно сниматься с 1974 года. Первая главная роль в кино — роль Саломеи Крушельницкой в биографической картине «Возвращение Баттерфляй» (1983). Широкую известность Сафоновой принесла роль Ольги в фильме «Зимняя вишня» (1985), за которую она получила свою первую награду.
Во время проживания во Франции снялась в пяти французских фильмах, однако не получила такой известности, как в России. После возвращения в Россию в 1997 году вновь вернулась в театр и в 1999 году получила главную российскую театральную премию «Чайка».
Основная актёрская тема Сафоновой — сильная женщина в ситуации выбора между личным счастьем и эмансипированным существованием. Подобные образы сыграны Сафоновой в фильмах «Зимняя вишня», «Принцесса на бобах», «Президент и его женщина» и др.
Личная жизнь
В первый раз Елена Сафонова вышла замуж в возрасте двадцати лет за актёра Виталия Юшкова, с которым познакомилась на съёмках фильма «Семья Зацепиных» (1977). Через шесть лет супруги расстались. Одной из причин развода было пристрастие мужа к алкоголю. В настоящее время Виталий Юшков живёт в Израиле[3].
В конце 1980-х годов вышла замуж во второй раз, вновь за актёра. И снова неудачно. От этого брака у неё остался сын Иван. В настоящее время Иван работает на «Мосфильме»[3].
В 1992 году вышла замуж за французского актёра Самюэля Лабарта (фр. Samuel Labarthe). С ним познакомилась на съёмках фильма «Аккомпаниаторша» (1992), и переехала с сыном Иваном во Францию. В новом браке родился сын Александр. После замужества Елена продолжала активно и успешно сниматься в кино. Муж ревновал супругу к её успеху, в том числе и во Франции, где его воспринимали только как мужа Сафоновой. В итоге он подал на развод. По французским законам детей, рождённых на территории страны, граждан Франции, нельзя вывозить за рубеж для постоянного проживания одним из родителей — до совершеннолетия ребёнка. Сафонова судилась за сына три года, но это не помогло. Сын остался жить с отцом, во Франции. В 1997 году Сафонова со старшим сыном Иваном вернулась в Россию, но продолжала навещать и младшего сына Александра. Сейчас Александр — начинающий режиссёр, окончил актёрскую школу[3].
Фильмография
- 1974 — Ищу мою судьбу — Любовь Иванова, сестра Веры и Надежды
- 1974 — Три дня в Москве — зритель на концерте в Доме творчества (эпизод, нет в титрах)
- 1976 — Поле перейти — эпизод
- 1976 — Мелодии белой ночи —
- 1977 — Семья Зацепиных — Зоя
- 1981 — Всем — спасибо! — Лена, актриса, исполняющая роль Жени
- 1982 — Возвращение Баттерфляй — Саломея Крушельницкая, украинская оперная певица, педагог (главная роль)
- 1982 — Голос — Светлана, дублёрша в кино
- 1983 — Двое под одним зонтом — Ольга, «волшебница» (главная роль)
- 1984 — Инфанты (короткометражный) — Наталья
- 1984 — Меньший среди братьев — Лёля Богданова, любовница Ильи Константиновича
- 1985 — Когда становятся взрослыми — Ирина (главная роль)
- 1985 — Тайна земли (короткометражный) — Алёна (главная роль)
- 1985 — Чужой звонок —Наталья Кузнецова (главная роль)
- 1985 — Зимняя вишня — Ольга Ивановна (главная роль)
- 1985 — Софья Ковалевская — Софья Ковалевская, русский математик и механик (главная роль)
- 1986 — Очная ставка — Анна Смирнова (главная роль)
- 1986 — Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Двадцатый век начинается — леди Хильда Трелони Хоуп, супруга министра по европейским делам
- 1987 — Где находится нофелет? — Алла, подруга Гали
- 1987 — Клиника (фильм «Консультант по эпохе») — Анна Сергеевна
- 1987 — Избранник судьбы — дама
- 1987 — Филёр — Настя (главная роль)
- 1987 — Очи чёрные (СССР, Италия) — Анна Сергеевна, жена губернатора Модеста Петровича (главная роль)
- 1988 — Продление рода — Ольга Владимировна Белогурова (главная роль)
- 1989 — Катала — Анна, неофициальная жена картёжника Шоты (главная роль)
- 1989 — Филипп Траум (Хроника сатаны-младшего) — Кристина, жена судьи, мать Николауса
- 1989 — Утоли моя печали — Люба, жена Бори, мать Жоры (главная роль)
- 1989 — Счастливчик — Нонна Терентьева (главная роль)
- 1990 — Зимняя вишня 2 — Ольга Ивановна (главная роль)
- 1990 — Такси-блюз (СССР, Франция) — Нина, жена Лёши
- 1991 — Бабочки (СССР, Польша) — Она, актриса (главная роль)
- 1992 — Аккомпаниаторша / L’accompagnatrice (Франция) — Ирен Брайс, оперная певица / Irene Brice (главная роль)
- 1993 — Ветер с востока / Vent d’est (Франция, Швейцария) — принцесса нейтрального княжества Лихтенштейн
- 1994 — По следу телеграфа / La Piste du télégraphe (Франция) — Лиза Аллинг / Lisa Alling (главная роль)
- 1994 — Мадемуазель О. (Россия, Франция) — Елена Ивановна Набокова (урождённая Рукавишникова), мать Владимира Набокова (главная роль)
- 1995 — Зимняя вишня 3 — Ольга Ивановна (главная роль)
- 1995 — Музыка для декабря — Анна Берсенёва, бывшая возлюбленная Александра Ларина, мать Маши (главная роль)
- 1996 — Президент и его женщина — Вера (главная роль)
- 1997 — Принцесса на бобах — Нина Николаевна Шереметева, посудомойка, не подозревающая о своём происхождении из знатного дворянского рода (главная роль)
- 1997 — История про Ричарда, Милорда и прекрасную Жар-птицу — эпизод
- 1998 — Алиса / Alissa (Франция) — Ирина / Irina
- 1999 — Поклонник — Александра Михайловна, мать Лены, жена Олега Викторовича
- 1999 — Женская собственность — Елизавета Петровна Каминская, актриса (главная роль)
- 2000 — Воспоминания о Шерлоке Холмсе — леди Хильда Трелони Хоуп, супруга министра по европейским делам
- 2000 — Чёрная комната (фильм № 7 «Грейпфрутовый сок») — (главная роль)
- 2000 — Империя под ударом — Елизавета Фёдоровна, великая княгиня царствующего дома Романовых
- 2000 — Рухнувшие небеса / Il Cielo cade (Италия) — Майя / Maja
- 2002 — Виллисы — Наталья Сергеевна, преподаватель балетных танцев
- 2002 — Дон Маттео / Don Matteo (Италия) — Ирина Платт (Irina Platt)
- 2003 — Не привыкайте к чудесам — Елена, обеспеченная дама (главная роль)
- 2003 — Пан или пропал — Иоанна Поланская
- 2003 — Next 2 — Ангелина Ивановна Виннер (главная роль)
- 2005 — Бальзаковский возраст, или Все мужики сво… 2 (серия № 2 «Слишком хороший для неё») — эпизод
- 2005 — Молоды и счастливы — мать Анны Новобранцевой
- 2005 — Небесная жизнь — адвокат Бочина
- 2005 — Принцесса и нищий — Елена Викторовна Прохорова, жена генерала, мать Ксении (главная роль)
- 2005 — Счастливый — Зарайская
- 2006 — В ритме танго — Мария
- 2006 — Заяц над бездной — Елизавета II, королева Великобритании
- 2006 — Вы не оставите меня… — Лидия Святославовна Протасова, актриса театра
- 2006 — Игра слов. Переводчица олигарха — Марина Евгеньевна
- 2006 — Петя Великолепный — лохотронщица
- 2007 — Девы ночи (Украина) — пани Алина, хозяйка «Школы любви»
- 2007 — Атлантида — Антонина Звягинцева, экономка в доме Андреевых (главная роль)
- 2008 — Наследство — Елена Григорьевна, домработница Прохорова
- 2008 — Как же быть сердцу — Эльвира Александровна, мать Кати
- 2008 — Мой осенний блюз — Ольга, хирург, дочь Антонины Сергеевны
- 2009 — Какраки — Елена Владимировна
- 2009 — Журов 1 — Люсьена Павловна Ершова, прокурор, начальник Журова
- 2009 — Карусель — мать Андрея
- 2009 — Мужчина в доме — Надежда, мать Ирины (главная роль)
- 2009 — Как же быть сердцу 2 — Эльвира Александровна, мать Кати
- 2010 — Энигма — мать Корзуна (главная роль)
- 2010 — Журов 2 — Люсьена Павловна Ершова, прокурор, начальник Журова
- 2010 — Судмедэксперты — мать потомственного судмедэксперта Андрея Петровского
- 2011 — Новости — Регина Аркадьевна Новикова, директор «Шестого канала», бывшая жена Марка
- 2011 — Откройте, это я! — Нелли Негродова, популярная певица (главная роль)
- 2011 — А счастье где-то рядом — Флора Анатольевна, капитан юстиции (главная роль)
- 2011 — Биение сердца — Наталья, мачеха Нины Ильиной, мать Маши и Кеши (главная роль)
- 2011 — Время для двоих — Инна Павловна, мать Алёны
- 2011 — Одуванчик — Эвелина, мать Сони
- 2011 — Сваты 5 — Элеонора Леонидовна, мачеха Берковича
- 2012 — Дневник доктора Зайцевой — Софья Андреевна Зайцева, домохозяйка, 54 года, мать Александры и Никиты (главная роль)
- 2013 — Мама будет против — Елена Фёдоровна Орловцева, мать Евгения
- 2013 — Мезальянс — Алла Даниловна Свиридова, доктор наук, тётя Костика
- 2013 — Шанс — Мария Сергеевна Казаринова, мать Андрея и Стаса
- 2014 — Королева бандитов 2 — Александра Ивановна Гроза (главная роль)
- 2014 — Москва никогда не спит / Moscow Never Sleeps (Ирландия, Россия) — Наталья, жена Валерия
- 2014 — С чего начинается Родина — Нина Викторовна Дмитриева, мать Натальи (главная роль)
- 2015 — Весеннее обострение — Ольга Всеволодовна, мать Кости Мелехина, убеждённого холостяка
- 2015 — Дневник свекрови — Тамара Александровна Белоцерковская, мать Павла, бабушка Дани
- 2016 — Хрустальный ключ, или Жили-были мы — бабушка девочки Маруськи
- 2016 — Портрет любимого — Лариса Павловна, мать Виктории и Дарьи
Награды
- Лучшая актриса года по опросу журнала «Советский экран» за роль Ольги в фильме «Зимняя вишня» (1985)[3].
- Лауреат Всесоюзного кинофестиваля в номинации «Премии за лучшие актёрские работы» (1986).
- Премия «Давид ди Донателло» в номинации «Лучшая актриса» за роль Анны в фильме «Очи чёрные» (1988)[4].
- Премия «Киношок» в номинации «Призы за лучшие роли» (1996).
- Премия «Ника» в номинации «Лучшая актриса» за главную роль в фильме «Президент и его женщина» (1996).
- Премия «Чайка» за роль Полины в комедии «Плачу вперёд!» (1999).
- Почётное звание «Заслуженный артист Российской Федерации» (12 июня 2011) — за заслуги в области кинематографического искусства[1].
Напишите отзыв о статье "Сафонова, Елена Всеволодовна"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.kremlin.ru/acts/bank/33356 Указ Президента Российской Федерации Д. А. Медведева № 794 от 12 июня 2011 года «О присвоении почётного звания „Заслуженный артист Российской Федерации“ Сафоновой Е. В.»] // kremlin.ru
- ↑ 1 2 3 4 [7days.ru/stars/bio/elena-safonova.htm#bio Елена Сафонова, актриса: биография, материалы, фильмы.] // 7days.ru
- ↑ 1 2 3 4 [www.1tv.ru/doc/stati/elena-safonova-cvet-zimney-vishni-dokumentalnyy-film-anons ВИДЕО. Анонс. Документальный фильм «Елена Сафонова. Цвет зимней вишни». Премьера — 25 сентября 2016 года.] «Первый канал» // 1tv.ru (13 сентября 2016 года)
- ↑ [www.daviddidonatello.it/english/cercavincitori3.php?idsoggetto=526&annovinci=1988 Сайт премии Давид Ди Донателло (англ.)]
Ссылки
- [ruskino.ru/art/423 Елена Сафонова, актриса: биография, фильмы, роли, фото, награды, отзывы.] // ruskino.ru
- [www.afisha.ru/people/289414/ Елена Сафонова. Обзор фильмов и спектаклей с участием актрисы, фотографии.] // afisha.ru
- [www.vokrug.tv/person/show/Elena_Safonova/ Елена Сафонова. Биография, фотографии, фильмография, новости.] Сайт «Вокруг ТВ» // vokrug.tv
- [www.nashekino.ru/data.persons?id=9731 Елена Сафонова. Фильмография.] // nashekino.ru
- [rusactors.ru/s/safonova/ Елена Сафонова. Биография.] Сайт «Актёры советского и российского кино» // rusactors.ru
- Евгений Кудряц при участии Полины Лимперт. [kudryats.journalisti.ru/?p=19063 Елена Сафонова: «Когда я знаю, что мне надо ехать в Израиль, то я еду туда с радостью!»] Сайт журналиста из Германии Евгения Кудряца // kudryats.journalisti.ru (1 июля 2013 года)
- [www.1tv.ru/doc/stati/elena-safonova-cvet-zimney-vishni-dokumentalnyy-film-anons ВИДЕО. Анонс. Документальный фильм «Елена Сафонова. Цвет зимней вишни». Премьера — 25 сентября 2016 года.] «Первый канал» // 1tv.ru (13 сентября 2016 года)
-
[youtube.com/watch?v=yY7vKsPuETA ВИДЕО. Документальный фильм «Елена Сафонова. Цвет зимней вишни». (00:51:52). Премьера на «Первом канале» — 25 сентября 2016 года.] // youtube.com (пользователь — Лена Григорьева; опубликовано 25 сентября 2016 года)
|
||||||
Отрывок, характеризующий Сафонова, Елена Всеволодовна
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.
Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
